– Ты только трусом меня не делай, Алонсо, ладно? Я по-твоему что? Должен в стороне отсиживаться? Нет. Если я шлю своих людей под пули, то должен идти впереди них. Другого я не потерплю. Только так. Потому что это – мои люди. И я за них отвечаю.
– За это тебя и боготворят, Ал. Да. За это. Но Канво Морильо, передавший тебе власть, который умер от такой же пули, истекая кровью на твоих руках, должен стать для тебя хорошим примером, Ал. Дон не должен лезть в перестрелку. Он должен беречь себя для своих людей, а не терять ради них жизнь.
– Прекрати этот разговор.
Поднимаю руку, призывая Алонсо замолчать.
– Он не имеет смысла. Я сам решаю, как и что я должен делать. Особенно, когда речь идет о жизнях тех, за кого я отвечаю.
– Как скажешь, дон, – Алонсо покаянно опускает голову.
Глава41
Да. Он мой помощник. Правая рука. Тот на кого я полагаюсь безоговорочно. Кому без задних мыслей подставлю спину. И плечо – без раздумий.
Но перечить мне – даже для него слишком.
– Мы так и не нашли крысу, Алонсо. Давай говорить и думать и важном. Ведь это не кто-то случайный зарвался и решил захватить власть, пока меня не было. Нет. По всему, это работал целый клан. Семья. Все слишком грамотно и четко спланировано. И они явно знали намного больше, чем могли. Значит, крыса близко. В наших рядах. Кто-то шпионит и сливает информацию.
– И, как мне ни жаль, я не догадываюсь, кто. Все те, на кого могло пасть хоть малейшее подозрение, оказались чисты, Ал.
– Кто знает, что я выжил?
– Этого почти никто не видел. Ты вывел всех людей перед тем, как произошел взрыв. Внутри оставались только мы. А я никому не сообщал.
– Хорошо, Алонсо. Пусть так и будет. Я пока скроюсь. А ты заявишь, что я уехал по другим делам. Что временно берешь на себя управление. Посмотрим, какие еще наши схемы окажутся под ударом. И кто первым заговорит о том, что нужно назначить переемника. Мне почему-то кажется, что этот кто-то очень близко. Возможно, один из управляющих группами. И надо выяснить, что за семья решила откусить наш кусок пирога.
– Да, Дон. Это лучший из вариантов. Даже я предпочел бы не знать, куда ты отправишься на это время. Заодно и затянутся твои раны. Еще одной бойни ты можешь не выдержать. С твоим-то нравом.
– Не перегибай, Алонсо. Тебе я доверяю. Как самому себе. И… Не перегибай. Я не смертельно ранен, мать твою, в конце концов.
– Как скажешь, дон. Как скажешь.
Алиса.
Даже не заметила, как провалилась в тяжелый, муторный сон.
Захлебывалась в нем и тонула, барахтаясь в вязком болоте.
Подскакиваю на кровати, будто меня ударило током.
И…
Натыкаюсь на его прожигающий взгляд.
– Ты…
Дергаюсь на постели, отшатываясь к самой спинке.
Он стоит посередине комнаты. Как привидение. Или нет. Как сам дьявол.
Молча. Не двигаясь. Просто смотрит.
В черных брюках и черном же пиджаке на голую грудь. Под которым белеет широкая марлевая повязка.
И только глаза. Поистине дьявольские.
Только его глаза светятся в темноте.
Именно этот взгляд и вырвал меня из сна. Ударив, будто самым настоящим физическим разрядом.
Разве человек на такое способен?
– Собирайся.
Произносит глухо и бесстрастно. Тихо, как будто не хочет потревожить еще чей-то сон.
– Вставай, Алиса. И прекрати прикрываться одеялом. Мне все равно, есть на тебе там что-то или нет. Я все уже видел. А увижу еще больше. Ну?
Медленно подходит. Протягивает руку, от которой я снова отшатываюсь. Как от удара плетью.
– Черт дери, gata. Ты больше меня боишься после того, как кончала от моих пальцев, чем когда я тебя выкрал? Это бред.
Бред. Конечно. Для тебя, может, и бред.
Но этот оргазм ты вырвал против моей воли. И это хуже, чем если бы изнасиловал.
– Перестань. Брось отшатываться. Пока я не причинил тебе никакого вреда. Только удовольствие. Ну?
Рука снова властно тянется ко мне.
Несмотря на его слова, в них нет ничего мягкого. Никакой ласки.
Холодный приказ. С легкими нотками угрозы.
– Ты сделал это насильно, – шепчу, вжавшись в спинку кровать, как только могу. – Неужели не понимаешь? Это. Было. Насилием.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да?
Густая черная бровь взлетает вверх. А глаза начинают полыхать уже настоящей угрозой.
– Да, Ал Северов. Потому что реакция моего тела еще ни о чем не говорит. Ты. Взял . Меня . Насильно. А я просила, чтобы ты меня не трогал.
– Разве иногда не стоит поступить иначе, чем просят?
Он говорит вкрадчиво. Обманчиво мягко. Склонив голову на бок и рассматривая меня как-то странно. С нечитаемым выражением, но уверена, она не сулит мне ничего хорошего.
– Разве так не было лучше для тебя самой? Ты потеряла сознание от удовольствия.
– Нет! Никогда. Никогда нельзя брать женщину наперекор ее воле!
Зарываюсь руками в волосы.
Закрываю лицо от него. От его взгляда.
Как же он не понимает?
Он мне душу изнасиловал этим оргазмом! Почти сломал…
– Хорошо, gata.
Его голос смягчается. Звучит даже… Нежно?
Это вряд ли. Это просто ночь и стресс играют с моим сознанием. Или я пытаюсь увидеть то, чего нет, чтобы оправдать ненормальную реакцию собственного тела?
Но Северов просто усаживается на кровать рядом.
Не пытается даже прикоснуться. Или дернуть на себя, как он, видно, привык, обращаться с женщинами.
– Хорошо. Я больше не возьму тебя против твоей воли. Только если сама захочешь. Обещаю. А теперь пойдем. Нам нужно покинуть это место. И уже очень пора.
Протягивает вперед руку. Но по-прежнему не трогает. Только кладет открытой ладонью рядом со мной на постель.
Неужели?
Это жест примирения? Ждет, когда я сама возьмусь за его руку?
– Алиса. Пойдем. Время не терпит.
Ну, в конце концов, вряд ли у меня есть выбор.
– Мне нужна новая… футболка.
Лучше согласиться, чем снова вызывать его ярость. Он ведь может и передумать. И тогда будет хуже только мне.
Хотелось бы нормальную, конечно, одежду. Но вряд ли он станет ждать утра, когда откроются магазины. А о том, чтобы надеть что-то из вещей его наложниц, я даже думать не могу. Меня тут же вырвет.
– Хорошо.
Он неожиданно мягко соглашается, кивая.
Выходит, возвращаясь обратно с целой кипой белых и черных футболок. Явно его, судя по размеру.
– Остальные возьмем с собой. Одевайся, Алиса. Если хочешь, я даже отвернусь.
Сама не верю собственным глазам. Он и правда отворачивается, дав мне возможность спокойно вынырнуть из-под одеяла и одеться.
Молчит. Даже не подшучивает. Просто ждет.
Это точно Ал Северов?
Может, у них есть еще один брат?
– А твои собаки?
Глухо спрашиваю, затянув на талии пояс.
Да. Он не соврал тогда. Я проверяла.
Под окнами и правда оказались огромные доберманы. Которые чуть не проломили лапами окно, когда я попыталась выглянуть. За дверью проверять не стала. Мне еще дорога моя жизнь.
– Если я здесь, то доберманы явно не нужны.
Как-то задумчиво смотрит на мое лицо, проводя по щеке холодными пальцами.
Как-то очень странно.
И даже не знаю, что меня больше пугает.
Его страсть, угрозы, или когда он вот такой…
Решаю притихнуть. Ни о чем не спрашивать.
Просто молча вкладываю руку в его протянутую ладонь.
Обуваюсь в какие-то балетки, оказавшиеся возле двери. Скрепя сердце очень надеясь, что их до меня никто не надевал.
Меньше всего мне хочется хотя бы прикасаться к тому, с чем хотя бы рядом дышали его готовые на все наложницы!
На этот раз Северов не защелкивает на наших запястьях наручники. Просто держит меня за руку.
Мы поднимается на крышу его огромной виллы. Садимся в самолет, больше похожий на модель, игрушку, такой он крохотный. Внутри помещаемся только мы и пилот.
Летим в молчании.
Ал собран и на чем-то сосредоточен. Будто и не замечает меня, или совсем забыл. Даже не смотрит. Ну, а мне меньше всего хочется привлекать к себе его излишнее внимание. Особенно теперь. Когда я так выпотрошена и опустошена всем произошедшим.