день приходить, даже руки нельзя коснуться. Дозволяется только шаману и другим женщинам. Говорят, слабость одолеет, болезнь придёт. А Дженай рядом была,на одном коне с ним ехала. И сейчас Баяр не ощущал никакого страха или отвращения. Напротив, тело реагировало на женщину. С одной стороны, это был вроде как знакомый мальчишка, а с другой – мужчине казалось, что даже запах от Дженая поменялся. Демон – она, наверное, демон! Хотя нет, просто у него женщины несколько недель не было.
– Баяр, что с этим делать теперь? – не выдержал Наран. – Ты понимаешь, что хан скажет?
— Молчи, – шикнул третий сын хана. – Потом.
Девушка в его руках вздрогнула и заерзала, отчего мужское естество Баяра тоже... вздрогнуло. Он поплотнее прижал к себе Дженая и стиснул зубы. Решение пришло само собой. Он возьмёт её в жены.
Жениться ему все равно придётся – отец давно намекал, но предлагаемые женщины Баяру не слишком нравились. Он хотел Илгыз, но она хвостом махнула и ушла к его старшему брату. В принципе не отказался бы от Улааны или Туял, но кто ж ему даст? Хоть и сын хана, но третий, не наследник. Так, всего лишь сотник. У хана сыновей шесть штук, да еще вот только что один народился. На каждого дочерей не напасешься.
Баяр был честолюбив. Хан ещё не стар, ему нет и шестидесяти, он ещё даст фору молодым в скачке. Опять же – жена его, мать Баяра и его братьев, уже давно немолода и некрасива. Отец с тем расчетом и взял себе наложницу из пленных, чтобы всем было понятно – как мужчина он тоже в силе. Будь отец старше лет на десять, а лучше на пятнадцать, Баяр бы мог строить планы на его место. Он знал, что справится: и силы, и хитрости в нем достаточно. Двое старших братьев в таком случае были бы не помехой: Ирган дик и силен, но не отличается большим умом. Его не так уж и сложно победить в схватке. Карын другой, он очень умный, но часто не в меру жестокий, его не любит народ. А четвертый, Сулим, не рвётся к власти, он слишком ленив для этого, но Баяра он любит больше других братьев. Сулиму хорошо быть главным в стане. Он не любит драться, скакать на лошади и глотать пыль, зато охотно вмешивается в бабьи склоки и умело рассудит любые конфликты. Словом, если с ханом что-то случится... с коня неудачно упадёт или кислым молоком отравится...
Лучше бы не сейчас, конечно, а лет через пять, когда у Баяра уже не сотня, а тысяча под началом будет. С тысячей ведь куда проще свою значимость показать. Потому что тысяча – она гораздо больше, чем кажется. Это не только верные воины, это ещё их семьи: родители, жены, наложницы, дети. Возможно, и братья, и друзья из других подразделений. Словом, рано. Долгих лет хану, но не слишком долгих.
Мысли такие у Баяра сейчас крутились особенно назойливо, потому что он понимал – Дженая хан не простит. Женщина не должна выдавать себя за мужчину. И хорошо, если её, как чужестранку, просто отдадут кому-то в наложницы, возможно, хан и себе возьмёт, потому что сын от такой девицы должен родиться по меньшей мере, героем. Тем более, наложницы у него больше нет. Вот только долго ли она проживёт потом? А ведь могут и кнутом запороть... или отдать воинам на потеху: дескать, хотела быть среди них – так будь. И последний вариант тоже нельзя было отвергать. Впрочем, скорее всего Дженай через пару дней окажется под ханом.
Не бывать этому! Не может он ее вот так отдать, и даже не потому, что у Баяра не было никого в шатре, и желание забрать к себе Дженая становилось нестерпимым. А просто он… она – его воин. И не бросила его в плену. Разве может он ее теперь бросить?
К нему почти вплотную подъехал Наран, прерывая невеселые думы, и заявил:
– Я на ней женюсь!
Вид у него был гордый.
– Нет, – холодно ответил Баяр, обхватывая девушку рукой и словно закрывая от друга. – Она моя.
Женька прикусила губу и заморгала. Если бы она не бросилась спасать этого... ничего бы не было. Вернулась бы в стан, никто бы и не заметил. Ах, как же глупо все получилось!
14. Брак
К стану подъезжали уже в темноте. Собаки на них не лаяли – свои. Дозорные из сотни Баяра вскочили молча. Выдвинулись навстречу: глупо было боятся двоих всадников и коня, тем более, что их тут и ждали. Баяр сделал рукой жест, чтобы молчали. Его слушались беспрекословно.
Женьку он снял с коня сам и, не давая ей даже попытки ускользнуть, больно стиснул плечо и повёл в свой шатёр. Толкнул на подушки, зыркнул так, что в темноте его глаза сверкнули как у волка. Щелкнул огнивом, зажигая немудреный светильник из дырявого кувшина, бараньего жира и тряпичного фитиля. Вонял сей светоч зверски, чадил безжалостно – но зато можно было рассмотреть все вокруг.
Женька в шатре Баяра еще ни разу не была. Огляделась почти с любопытством. Он был, наверное, самый большой из тех, что были в этом краю стана, и неудивительно: все же Баяр – ханский сын. Даже если третий. Спальный край отгорожен шелковым полотном – не кожами, как у Аасора. Посередине шатра – круглый очаг из камней, разумеется, не горевший, да и к чему, ночи еще теплые, а еду готовят на улице. С краю – невысокий круглый столик из дерева, пол устлан кучерявыми овечьими шкурами и разными подушками и подушечками. Наверное, даже роскошно. По меркам степи,