учителем и не могла объяснить урок. Ее даже Баранова не понимала, которая считалась самой умной в классе.
Так что с учителями нам фатально не повезло. Из школы вынесли знания только те, кто занимался дополнительно. Особенно история была отвратительной: училка замотается в шарф и — бу-бу-бу. И хоть ты ходи по классу, она этого предпочтет не заметить.
Вообще на всю школу было несколько сильных учителей: англичанка, историчка, которая у нас не вела, физюля, которая тоже вела не у нас, и русички.
Потому химичку я не слушал, читал учебник и старался представить, что бы на месте учительницы говорил я. Детям надо на пальцах все показывать, с живыми примерами. Это невозможно разве что в математике.
В кабинете химии имелась лаборатория, но мы ни разу ею не пользовались и не применяли реактивы, хотя вот это как раз-таки интересно.
После второго урока была большая перемена, когда младшеклассники стройными рядами отправлялись за компотом и булочкой, питаться они должны были в обязательном порядке. В нашей школе имелась полноценная столовая со столами и стульями, где малообеспеченным предоставлялись бесплатные обеды и полдники, а остальным можно было это купить, и не пресную булочку, а довольно вкусный пирожок с капустой или кекс.
В лучшие времена, когда я был мелким, на полдник нам давали бутерброды с сыром и маслом, иногда — с колбасой, был нажористый борщ и творожная запеканка. Сейчас, конечно, все не так.
— Народ, айда в столовую, — предложил я, ведь у всех наших водились карманные деньги, а цены там мизерные, сравнимые с проездом на автобусе.
Вообще неплохо бы основать традицию полдничать в столовой на западный манер, основательно и по-человечески. К сожалению, даже это по карману далеко не всем одноклассникам.
— Я капусту не брал, — прогудел Чабанов.
— Займу пятьдесят рублей — купишь с ней пирожок, — пообещал Минаев. — Саша, идешь? Рамиль?
— Идем! — легко согласился Рам, потому что атмосфера в классе была тягостная.
С нами увязались малообеспеченные Карась и Желткова, еще к таковым относились Фадеева и Плям, но у дорожной работницы были дела на трассе, а Плям специально задержался, чтобы с нами не пересечься.
Карася мы прогонять не стали — вдруг он хоть что-то знает про Чуму, а Желткова радовалась, что не одна будет в столовой, рассчитывала, что, когда она с нами, старшие девчонки не станут насмехаться и называть ее парнем. В отличие от Гайки, она носила только юбки, но из-за короткой стрижки незнакомые люди, в основном старухи, умудрялись путать ее с мальчишкой.
Если полдники в столовке ничего, то обеды заказывать нет смысла, потому что первое напоминало наш блевунчик. Если тефтеля, то одна, если курица, то косточка или пара волокон, и лук. Склизкий отвратительный вареный лук, которого было всегда много. На второе если вермишель, то слипшаяся комом, котлеты из хлеба и вездесущего лука с малым количеством хрящеватого фарша. А вот пюре — приятное, но с маргарином вместо масла.
И запеканка до сих пор вкусная, как и пирожки. Представляю, как надо изгаляться бедным поварам, чтобы снова и снова готовить кашу из топора, ведь продуктов не хватает, и они не лучшего качества. Но молодцы, держатся.
В столовой пахло варевом.
В зале имелись полноценные столы, где восседала галдящая и гремящая стаканами мелюзга, и стойки вокруг колонн, держащих потолок, их было шесть, располагались они в шахматном порядке.
Гаечка сказала:
— Я займу свободный. Купите мне запеканку. — И убежала охранять стол.
Мы подошли к витрине, где были стаканы с компотом, кефир и чай, не сговариваясь, взяли себе компот, Рамиль — пирожок с мясом, мы с Ильей — по запеканке со сгущенкой. Димоны — булочки. Обошелся такой перекус в среднем по пятьдесят рублей каждому — вообще ни о чем.
Илья отнес поднос к Гаечке, мы разобрали еду. Подошла Желткова, надкусившая булочку, чтобы не отобрали, а Карась вопил у витрины, размахивая руками.
— Что там у него? — спросила Гаечка.
— Кто-то сожрал его завтрак, — сказала Любка.
— Как так? — возмутился Рамиль.
— Так-то повара всех знают в лицо и кормят по списку, — объяснила Гаечка, которая тоже могла бы питаться бесплатно, но отказалась, посчитав, что малообеспеченной признавать себя унизительно. — Но повариха новенькая. Кто-то назвал его фамилию и съел. Вот.
— А-ха-ха, — залился смехом Рамиль. — Съел фамилию. Карася! Ха-ха-ха! А костями не подавился?
— Я Заворотнюк, а не Карась! — буркнул он чуть не плача, подходя к нашему столику.
— Да не расстраивайся ты так, — попыталась утешить его Гаечка. — Можно подумать, ты голодный.
— Да! Дома съел кусок хлеба и чаю выпил, — пожаловался он. — И все. И нечего.
Я молча вышел из-за стола, купил ему пирожок с мясом, заметил Алису и Каюка, помахал им. Вернулся к своим и поставил угощение напротив Карася.
— Ешь, Санек.
Он недоверчиво посмотрел на меня, шумно сглотнул слюну и спросил осторожно:
— А можно?
— Да, блин! Ты ж голодный.
Карась придвинул к себе стакан, заглянул в него, осмотрел пирожок, убедился, что никуда не наплевали, ничего гадостного не засунули внутрь пирожка. Осторожно откусил, прожевал и заглотил пирожок за пару секунд, говоря с набитым ртом:
— Фпафибо!
Вспомнился Ян, который так же настороженно относился к людям.
К нам пришли Каюк и Алиса — оба малообеспеченные.
Даже съев угощение, Карась не мог поверить в свое счастье и напряженно ждал подвох. Глупый смешной Карась, в котором все видели коврик для вытирания ног.
— Что известно про Чуму? — спросил я у него. — В каком он отделении? Что с ним вообще?
— В больнице, — сказал Карась, успокаиваясь, что его не будут пинать и требовать еду назад. — Побитый.
— Что у него побито? — уточнил я. — Травмы какие?
— Голова, ребра вроде. Плям