белой пены опасной бритвой. Слышу голос: «Теперь наконец ты станешь мужчиной, сынок».
9. С изумлением смотрю на малыша, которого показывает мне незнакомая женщина. Я, оказывается, сам отец. А это моя жена. Она передает мне ребенка. Неожиданно он вцепляется мне в лицо, раздирает с нечеловеческой силой. В ужасе отбрасываю его. Не хочу быть мужчиной.
10. Я убегаю. Моя жена и мой сын – этот, выпутываясь на бегу из пеленок, гонятся за мной. Прячусь в неровностях земли.
11. Совсем угнездился в ямке. Я такой маленький, что меня можно принять за мышонка. Я всегда знал, что я мышонок.
12. Сверху опускается хищная тень. Когти обхватывают меня и поднимают в высоту. Кто-то показывает мне города и дороги. Столько вижу людей, что не в силах с этим примириться. Летим над океаном. Вдали светится остров небоскребов. Все ближе, ближе…
Восемь штук медных накладных ногтей в пакете сунула мне в руку пожилая быстрая женщинка. Мы толпой вышли из ворот. Я показал их Тамаре. Она засмеялась и отрицательно покачала головой. Я отдал пакетик продавщице. Но она тащилась за мной вдоль крепостной стены к автобусу и настойчиво убеждала меня: «Ван доллар! Ван доллар!»
Улучив удобный момент, настырная торговка снова вложила пакетик в мою руку. Как не купить, тем более что с этих медных ногтей начинается наше повествование.
Вокруг кричащие гомонящие мальчишки осаждали туристов. Медные колокольчики, открытки, грубые деревянные статуэтки, мечи в резных деревянных ножнах. Туристы смущенно отбрыкивались и лезли в автобус. Мальчишки не унимались. Они чертили пальцами на стекле цифры, просовывали деревянные мечи в открытые двери автобуса. Всюду сверкали черные глаза этих сингапурских цыганят. «Действительно, подумал я, правду нарисовали мне пятки Спящего, всем от всех что-то надо в этой жизни. Вот и мне навязали медные когти, которыми я могу только царапать свою тетрадь вместо авторучки».
На душе было смутно. Да и Тамара была неразговорчива. Куда делись Сергей и Таня, я не понимал. Но кое-что подозревал все-таки.
Когда мы выходили из соседнего индуистского храма, по обеим сторонам нас провожали изваяния двух демонов: красный и синий. Женственно изгибаясь, обе фигуры будто текли всеми своими чертами. У красного демона волосы стояли дыбом. А синий, воздев руку, длинным неестественно изломанным пальцем указывал на рельеф, идущий по верху стены. В разных ритуальных позах садились друг на друга и сплетались мужчина и женщина, пухлые и похожие, как близнецы. Это были явно Танины картинки.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Посередине мутной широкой реки, вся она шла мелкими волнами. Мальчишка вынырнул из воды – ухватился рукой за борт катера. Другая рука протягивала нам мокрую деревянную фигурку Будды.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В антикварном магазине я склонилась, рассматриваю гладкие деревянные фигурки демонов под стеклом. Очень старые и очень живые.
1. Демон с губой, отвисшей до колен, пытается что-то сказать.
2. Демон засунул в пасть свою руку и ногу и пожирает их.
3. Демон высунул длинный язык, которым щекочет свою же пятку.
4. Демон обеими руками яростно сдавливает свои женские груди.
5. Демон жадно пьет из чашки свою кровь.
6. Демон щипцами откусывает себе причинное место.
Вы знакомы мне, демоны самомучения. Сколько раз я топтала свое самолюбие, унижала себя завистью и ревностью терзала себя по ночам. Я думала, что я небрежная, забывчивая, но христианка. А мои демоны пожирали меня у всех на глазах.
Теперь знаю, мне показали моих демонов. Они – во мне.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Хэлло! – горничная, с виду подросток, вошла днем в наш номер перестелить постель. Тамара была на пляже. Видимо, горничная решила, что я хочу отдохнуть или что там еще, не знаю. Она наклонилась над покрывалом и из-под алого форменного платья выглянул ужасающе грязный край шелковой сорочки. Оглянувшись, она легко и страшно улыбнулась.
Вечером – уютные и хрупкие. Широкие лица и широко поставленные глаза, чувственный плоский рот и слегка приплюснутый нос.
Так округленно и женственно движутся, покачивая задиком, что уличные фонари и лавки китайских ювелиров льют золотые слезы, отражающиеся в черном канале, где темнеют плавучие жилища-лодки, крытые рифленым железом.
Здесь кошки обыкновенные, как и у нас.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
260 ступеней вверх ведут к пещере – храму, посвященному индуистскому богу войны. Вверх в гору текла струйка туристов, среди которых были и мы с Тамарой. Тамара быстро утомилась, мы присели на каменную скамью.
– Спустимся вниз, – предложил я.
– Нет, хочу взглянуть, какое лицо у бога войны.
– Понятно, какое: вместо глаз – дула орудий, вместо зубов – черепа, вместо ног – гусеницы танков.
– Не думаю. Скорее всего, он похож разгневанного Шиву: шесть рук – и все вооружены мечами и копьями.
– Ну, одна-то, наверно, со щитом.
– А кто на него может напасть? Он бог войны.
– Его побеждает время.
– Время побеждает всех, – сказала ты и усмехнулась.
– Почему женщины так чувствуют время? – подумал я вслух. – Оно вас разрушает, вот почему.
– Но у нас есть свой Сингапур, – на лице твоем блуждала странная обреченная улыбка.
– Не у всех, – заметил я.
– И не навсегда, – сказала ты.
– Ты так говоришь, будто тебя скоро казнят.
– Кто знает…
Наконец мы одолели все 260 и вошли в высокую пещеру. Там высоко над нами, примерно метров в тридцати, то тут, то там из дыр в каменном потолке падала с шумом вода. В полу пещеры тоже были проемы, и вода исчезала в них, сливаясь где-то там внизу в отдаленно грохочущую подземную реку.
Вот он, алтарь бога войны, он украшен гирляндами цветов, розовых и белых. Сам бог закутан в красную и черную материю. Семейство индусов благоговейно взирало на него. Полная женщина в темно-золотистом сари низко присела перед изваянием и увенчала его круглую головку розовым венком. Сложив темные ладошки. молились ему две ее взрослые дочери. А статный в белом супруг благодарно склонил свою смуглую лысину.
Страшное лицо у бога войны. И странное. Приглядевшись, обнаруживаешь, что это сталактит с намеченными на нем суриком глазками и ртом.
– Но это же каменный фаллос! – сказала ты в глубоком изумлении.
Рядом веером торчит разнообразное оружие. Стальной трезубец – на нем тоже красные глазки и ротик. Черная палица – тоже с нарисованным личиком. Меч также провожает нас своими воспаленными косыми глазками. Разные вочеловеченные личины бога войны, который сам не что иное, как напряженный мужской член.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
(Читатель, надеюсь, меня извинит, что я весь Моллукский полуостров называю