в один большой котел войны. В чем же дело? Почему какие-то арабы или пуштуны приходят в наши горы и обучают наших ребят друг другу бошки резать? Разве ислам велит мусульманам резать голову пленным наподобие баранам?
Я сам обучался в Аравии, научился читать Коран на языке, на котором излагал сам Пророк – милость ему и благословение Аллаха!
За это им спасибо.
Но я вспоминаю, как шейхи сеяли зерна ненависти в наши сердца, натравливая нас на тех, кто хоть немного отличается убеждениями – на шиитов, на евреев, на христиан… Во время нашего пророка Мухаммеда… – тут он сделал салават и произнес уже на арабском фразу, обязательную для каждого мусульманина при упоминании имени пророка – саллаллаху алейхи ва салям15 христиан и евреев, как общин, имеющие свои книги единобожия не трогали и позволяли им жить в среде мусульманской уммы. А шиитов тогда вообще не было, и если они своевольно произносят во время обязательного шахадата16 имя Али ибн Абу-Талиба – ради-Аллаху анху17, следом после имени пророка, то они сами в ответе за это в судный день. В конце концов, и они мусульмане, признающие таухид18 и почитающие пророка. И я не понимаю, почему одни мусульмане должны убивать других за то, что те во время моления опускают руки, а эти – наоборот19.
Мы теперь хорошо понимаем, откуда и куда дует этот злой семум20 Сахары.
Да, мы всегда готовы к джихаду – священной войне против врагов Аллаха, мы всегда соблюдали кровную месть. Но самый большой джихад мы вели в своих сердцах против соблазнов шайтана. А кровь мы нередко промывали не кровью, а водой, как учили нас предки, и платили кровникам выкуп, как велит шариат21…
Улемы, которых Мансур приводил к нам на проповеди, правильно все объяснили. Мы проанализировали и пришли к выводу, что, если завтра русские уйдут из Кавказа, то эти зерна ненависти слуги шайтана уже засеют между правоверными, и та кровь, которая лилась до этого в наших вольных горах, будет в сравнении с той, что прольется – рекой и морем. Нельзя этого допускать!
– Неужели вы со своей кучкой необученной молодежи надеетесь решать задачу, которая не по силам оказалась целой армии федералов? – невольно спросил я.
– Ты забыл, чего добились наши братья в Афганистане? – не без гордости напомнил мой оппонент. – Где режим Шурави22, который был построен на костях наших братьев?
Кавказ силой не возьмешь, а вот любовью, уважением к нашим обычаям и добрыми намерениями, пожалуйста.
Теперь мы начинаем понимать, что русские такие же жертвы слуг Дьявола, сидящих на том конце света и травящих нас друг на друга. Разве русские запрещали нам молиться в наших мечетях или запрещали женщинам носить хиджаб? Сколько нашей молодежи обучаются в России, сколько братьев и сестер проживают здесь? Разве у нас была вражда, как ныне? Разве наши деды не вместе воевали с гяурами-фашистами – предками этих же нелюдей?
Я помню, в детстве, в нашем маленьком сельском кинотеатре, крутили фильмы про войну. И там всегда присутствовал какой-нибудь кавказец – грузин или армянин, и нам это было очень приятно…
“А вот азербайджанцев в этих фильмах я что-то не замечал…” – невольно с усмешкой констатировало мое сознание.
– …Мы возвратимся на Кавказ. Иншааллах23! Мы пойдем в горы и вольемся в ряды наших братьев, и мы будем выискивать в обоих станах агентов и слуг Дьявола, которые натравливают нас друг на друга и в пролитой крови собирают свою жатву. Мы будем беспощадны к каждому, которого обличим в преступлениях против мирных людей, против наших матерей, жен, детей…
Вот недавно какие-то изверги из федералов расстреляли всю семью одного из наших братьев, – продолжил он после небольшой паузы. – Велико наше горе и мы сейчас в отчаянии, и не только от смерти Мансура. Ведь покойный наш друг обещал найти этих убийц женщин и детей и передать нам. Как мы теперь утолим жажду мести в груди?
Видишь, нам обязательно надо возвратиться на Кавказ и принести мир в наши горы…
Ну что ж, картина мне была более чем ясна. ГРУ подготавливало пятую колонну для кавказского сопротивления. Хоть поздно, но допетрили, что без захвата идеологического оружия у противника Кремлю не утвердиться на Кавказе. Тем более, такого мощного оружия, как ислам…
– …Скажи теперь, что нам делать и как нам быть, брат мой? – продолжал бушевать Магомедказиев в религиозном и воинственном экстазе. – Дай нам оружие, и вы увидите на что способны воины Аллаха! Для стрельбы из Калашникова много ума не надо…
“Только оружия вам не хватает в центре Москвы… Мощно их обработали. Но неизвестно, чем все закончится, когда в очередной раз выпустят джина из бутылки.
А цели у них вполне благородны. Остановить кровопролитие, уничтожить ваххабизм в горах Кавказа…”
– Хаджимурат, пока рано. Продолжайте пока организовываться, как велел Мансур, и ждите. Мы же просим у тебя пока лишь одного льва. Того, кто, став шахидом, отправил бы в ад сотни врагов ислама…
Магомедказиев тупо уставился на меня, как получивший удар молотком в лоб, буйвол. Постепенно глаза его налились кровью, и это ничего хорошего мне не предвещало. Наконец, еле овладев собой, он хриплым голосом зарычал:
– Ты просишь у меня смертника с поясом шахида? Чтобы он взорвал себя в толпе ни в чем не повинных людей и погубил свою и наши души!.. – он резко соскочил с места. Одновременно с ним повторил это движение и я.
И теперь мы стояли лицом к лицу и впились друг друга взглядами: он с гневом, я с настороженностью – взглядом охотника, ожидающего выпад внезапно озверевшего медведя.
– Успокойся! Ты неправильно понял. Гнев плохое чувство, когда надо принимать разумное решение…
– Говори яснее, что надо! Если мои догадки верны, то тебе лучше уйти и больше не возвращаться. Мы не кафиры-террористы, а борцы за веру! Мусульманин только в одном случае может наложить на себя руку – когда он окружен врагами и ему некуда деваться. Когда пленение принесет ему позор и бесчестье. В других случаях он должен бороться до последнего и только тогда стать шахидом!
– Послушай, я знаю, что в Москве есть люди, набирающие среди россиян смертников, которые далее направляются с поясами шахида на Кавказ. Их набирают не только в среде верующих, но и среди смертельно больных, психически нездоровых, униженных в тюрьмах и т.д. Они взрывают себя в