— Мне не по себе от мысли, что сейчас твои глаза смотрят на меня, — сказал он словно бы с горечью, — и не узнают. Ты не видишь во мне своего отца, я для тебя сейчас всего лишь незнакомец, это так, Наис?
Я помедлила с ответом. Я не была той, за кого меня принимали, и человека, который сидел напротив, человека, с такими же синими глазами, как у меня, видела впервые вовсе не потому, что потеряла память. Все проще — он и был для меня незнакомцем. Но сказать это ему я, конечно, не могла. Все, что мне оставалось — только кивнуть в знак согласия.
Анадри Селенант со вздохом опустил глаза, и вдруг его взгляд остановился на моих руках. Он слегка нахмурился.
— Этот перстень… — произнес он. — Откуда он у тебя, Наис?
Я проследила за его взглядом. Перстень с янтарем, внутри которого застыл маленький мотылек, все это время был со мной. Я побаивалась снимать его, памятуя, что он связан с моей смертью. Да и случай с вороном, укравшим у меня перстень, подталкивал быть бдительнее. Если я не хочу потерять эту безусловно важную для меня вещицу — лучше мне не снимать его вовсе, думала я.
Однако почему Анадри Селенант заинтересовался им? Перстень с янтарем знаком ему?
Не могла же я рассказать, как он оказался у меня на самом деле? Нет, разумеется. Поэтому я вынуждена была прибегнуть ко лжи, которая очень удачно вписывалась в мою наполовину выдуманную, наполовину правдивую легенду о потере памяти.
— Я не помню. Он уже был со мной, когда я очнулась.
Анадри Селенант, чуть изогнув брови в задумчивости, посмотрел на меня, потом снова на перстень, наконец хмыкнул — так, как будто украшение на моей руке вызвало у него много вопросов, — однако спрашивать больше ничего не стал.
— Пойдем со мной, — сказал он, поднимаясь с дивана. — Если ты совсем ничего не помнишь, то, пожалуй, лучше начать с самого начала.
Вставая, я встретилась взглядом с Найтом. На секунду он прикрыл веки и кивнул, будто хотел сказать мне: «Все хорошо. Не бойся». Я думала, он останется в гостиной, но он последовал за нами.
Анадри Селенант привел меня в комнату, похожую на кабинет. По крайней мере, здесь был большой стол, шкафы с книгами, географические карты на стенах. На дальней стене я увидела большую картину — именно к ней и подвел меня хозяин дома.
На вершине скалы, над обрывом, стоял человек, и смотрел на серебристую луну, вокруг которой свернулся бескрылый дракон, чье тело светилось таким же серебристым светом, какой исходил от ночного светила — вот, что было изображено на картине.
— Перед тобой, — произнес Анадри Селенант, — символичное изображение договора, заключенного между нашим предком, основателем рода Селенантов, и лунным драконом — существом, которое обитало на этой земле тысячелетия назад.
— Договора? — переспросила я.
Анадри Селенант утвердительно кивнул.
— Селенанты являются родоначальниками всех лунитов. Наш предок был первым, кто овладел лунной магией, и силу эту он получил от дракона.
— А разве не четыре семейства хранят секреты лунной магии? — машинально уточнила я.
— Архвинты, Брианты и Адаманты — побочные ветви нашего рода. Именно Селенанты стали для людей источником лунной магии. — Синеглазый мужчина с сединой на висках перевел взгляд с картины на меня. — Однако за все надо платить. И платой за владение лунной магией были наследники нашего предка. Каждые пятьдесят лет каждое новое поколение Селенантов проводило ритуал жертвоприношения — в жертву дракону отдавали последнего из рода.
— То есть, меня…
Анадри Селенант твердо покачал головой, не давая мне договорить.
— Нет. Жертвоприношений не было уже много веков, — сказал он. — После того, как один из Селенантов, используя древнюю магию, которая куда древнее магии лунитов, хитростью усыпил лунного дракона и запечатал его душу.
Широко раскрытыми глазами я смотрела на Анадри Селенанта, когда в моей памяти поднималось на поверхность: где-то я уже слышала о запечатывании души… Ах, точно! Это был Мантимор. Господин Распределитель Драголуна однажды сказал мне, что в древней магии для запечатывания души использовали застывшее в янтаре насекомое.
Я невольно прикоснулась пальцами к перстню на своей руке. И чья же душа запечатана здесь? Но тотчас себя одернула — нет-нет, речь ведь шла не конкретно об этом перстне. Не может быть такого, что я ношу на своей руке чью-то плененную душу.
— Но если жертвоприношений давно не было, — пыталась понять я, — то что же тогда произошло?
— Место, где была запечатана душа лунного дракона, было потревожено, — ответил Анадри Селенант и, немного помолчав, добавил: — И он сумел освободиться. А освободившись, потребовал жертву. И жертвой, по изначальному договору с драконом, стал последний из рода.
Я догадалась, какое имя услышу, еще до того, как оно прозвучало.
— Маар. Твой младший брат.
Не торопясь с расспросами, я ждала продолжения. Анадри Селенант тяжело вздохнул и сказал:
— На теле Маара появился знак — метка дракона, означающая, что этот человек выбран им. Жертвой должен был стать он, однако… Ты решила защитить своего брата и занять его место. После этого твоя мать провела ритуал обмена: в итоге метка дракона исчезла с тела Маара и появилась на твоем.
— И вы не были против? — не сдержалась, чтобы не спросить я.
Почему-то в эту минуту, мне до боли, до собравшегося комка в горле было жаль Наис. Она приняла на себя участь брата, неужели ее семья так легко согласилась с этим?
Анадри Селенант был как будто удивлен вопросом.
— Мы не вправе были останавливать тебя, — ответил он. — Это было твое решение. Твое желание защитить Маара.
— Я так любила брата? — спросила я, вспоминая ненависть в таких же синих, как мои, глазах Маара, когда он увидел меня в академии.
Анадри Селенант какое-то время молчал, но при этом смотрел на меня задумчиво и как будто печально. Не зная, чем вызвано его молчание, я глянула на Найта, и обнаружила, что он не отводит от меня пристального взгляда, как будто чего-то ждет.
— Причина была не в этом, — сказал Анадри Селенант.
— А в чем? — спросила я.
Человек, который считал себя моим отцом, снова сделал паузу, а потом сказал:
— В чувстве вины. — Он сделал глубокий вдох и закончил: — Ведь именно ты разбудила дракона.
— Я?..
— Да, Наис, — с чувством сожаления во взгляде произнес Анадри Селенант. — Я убежден, что тебя нельзя винить. Ни тебя, ни Сиана. Ведь вы были всего лишь детьми, и ваше любопытство было лишь частью игры.
«Сиана?» — промелькнуло у меня в голове.
— А какое отношение к этому имеет Сиан?
Анадри Селенант чуть покачал головой.
— Это он привел тебя в то место, где была запечатана душа лунного дракона.
И тут я вспомнила. Кажется, в первую ночь, после того, как я оказалась здесь и заснула во флигеле Сиана, мне приснился сон: разрушенный склеп, каменное надгробие в виде меча в плите, янтарь в камне и мотылек в янтаре.
Неужели это воспоминание Наис о том дне, когда она разбудила дракона?
— Но я все еще не понимаю… — неуверенно произнесла я. — Что произошло со мной?
Анадри Селенант вздохнул.
— О жертвоприношениях мы знали только из записей наших предков. Однако в этот раз все произошло совсем не так, как в них повествуется. Единственный ритуал, который был проведен — это ритуал обмена жертвы. А когда он был завершен, случился невиданный всплеск магии. На такую мощь магия лунитов не способна — мы пользуемся лишь небольшой частицей лунной магии. То, что мы почувствовали тогда… под силу только дракону. Все мы выжили лишь чудом, но Гнездо Дракона было разрушено. Что касается тебя, Наис…
Анадри Селенант задержал на мне внимательный взгляд синих глаз. На секунду мне показалось, что он как будто сомневается в том, что я реальна.
— Ты исчезла, — наконец договорил он. — В тот день, когда все произошло, ты исчезла. И вот, спустя пять лет, стоишь передо мной. Хотел бы я знать, что это означает.
Я задумалась. Могла ли я верить этому человеку? Сиан говорил, что мне ни в коем случае нельзя верить Найту, а к Анадри Селенанту меня привел именно он. Однако… Если поверить в эту историю, то все, что казалось мне непонятным, становилось на свои места.