вас за этот необыкновенный дар.
– Верните его мне, пожалуйста. Думаю, одного дня вам было достаточно.
Матвей повиновался. Когда Смерть спрятала веточку в рукав, он спросил:
– Скажите, а души могут…
– Прошу, давайте оставим вопросы на потом. Нам пора.
Прежде чем он мог потянуться за пальто, Смерть уже протягивала ему маленький флакон с бесцветной жидкостью. На пробке был выгравирован узор – белое солнце с волнистыми лучами, которое напомнило ему увиденный в интернете символ Перуна.
– Выпейте это.
– Что в нем? – нахмурился Матвей, изучая жидкость.
– То, что поможет вам отправиться в Ирий, оставшись при этом в живых.
Что такое Ирий, ему тоже уже было известно. Матвей посмотрел в зеленые глаза Смерти, лишенные тепла, но честные. Заметил он и кое-что другое на ее лице – веснушки. Они делали ее более живой и настоящей, насколько эти слова вообще были уместны. Девушка перед ним никак не соответствовала образу Марены, о котором он успел немного прочитать. Но, конечно, за века, прошедшие с момента воцарения христианства, древние божества могли измениться.
Смерть приподняла бровь:
– Все еще не верите мне?
– Я правда смогу попросить ту вещь, о которой вы говорили?
– Правда. Я не нарушаю своих обещаний.
У него не было выбора, кроме как довериться ей. Матвей вздохнул и поднес флакон к губам. Сперва на языке появилась фруктовая сладость, но, стоило ему проглотить жидкость, в груди сразу вспыхнула резкая боль. Он пошатнулся, опершись рукой о дверь и тщетно пытаясь вздохнуть, пока она распространялась по всему телу. Ощущение было, будто его резали изнутри, не давая воздуху доступа в легкие. Смутно он почувствовал, как Смерть шагнула ближе и коснулась его спины. В тот момент, как перед глазами все почернело, дверь растаяла в воздухе, оставив его без опоры, но боль сразу начала отступать. Вслед за Смертью Матвей сделал маленький шаг вперед и почувствовал под ногами холодный каменный пол.
– Что это было? – Он не сумел скрыть злости в голосе, выпрямляясь во весь рост.
– Мертвая вода, – донесся из мрака спокойный голос. – Обратно вас вернет живая.
– Ну прямо волшебство, – пробормотал он. Про Бал любви на сайтах о славянской мифологии не было ни слова, зато о мертвой и живой воде – целые сказки.
Он сделал еще шаг в темноту, и Смерть отпустила его. Ее тело было теплым, как и сегодняшние живые мертвецы из его института. Впереди появился неровный прямоугольник света, лившегося из дверного проема, и оба молча направились туда. Не успев надеть обувь, в носках Матвей начал немного замерзать. Наконец он оказался на пороге высокой комнаты. Выполненная в красных и белых тонах, она напомнила ему кадры из старинных особняков, иногда мелькавшие в новостях о культуре. Слева он заметил плотно зашторенные портьеры и деревянную дверь в цветочных узорах. По обе стороны от высокого камина в правой части стояли два кубка на тонких ножках; на их блестящих боках отражались рыжие языки пламени. Перед камином стояли два бордовых дивана, деревянные подлокотники которых были отделаны цветочной резьбой. Он ожидал, что жилище Смерти будет холодным и мрачным.
Он обернулся взглянуть на свою спутницу, и сердце в его груди неожиданно дрогнуло. Смерть уже переоделась в бальный наряд – длинное серебряное платье, окутавшее ее ноги подобно пышному облаку лунного света. Густые каштановые волосы, прежде распущенные, были уложены в низкий пучок, а надо лбом сверкали золотом огня кованые цветы диадемы. Она снова улыбнулась ему – сдержанно, как улыбаются коллегам.
– Вот мы и прибыли, Матвей Иванович. Вам нужно переодеться. Вон там, за дверью.
Матвей медленно пересек комнату, бесшумно ступая по белому ковру. От его недавнего недомогания не осталось и следа. Вместе с ней из головы исчезла тупая боль недосыпа, к которой он давно привык. Положив руку на ручку двери, он оглянулся на тонкую фигуру в серебре.
– Вы чудесно выглядите… миледи, – добавил он, обнаружив вежливое обращение в глубине памяти. У него не повернулся язык назвать девушку в лицо Смертью, несмотря на то что это именно она и воплощала.
Ответа не последовало, и Матвей зашел в комнату. Она была куда меньше гостиной, где они оказались, и освещалась хрустальной люстрой с настоящими свечами. Его внимание привлекло огромное, от пола до потолка, зеркало в черной кованой раме, изображавшей цветочные побеги. Он уже не в первый раз встречал этот узор, но слишком мало разбирался в значениях цветов, чтобы разгадать их смысл. Матвей подошел к зеркалу с любопытством: ему не терпелось узнать, оказала ли какой-то внешний эффект мертвая вода, если сумела избавить его от головной боли.
Он смерил взглядом свое отражение и провел рукой по лицу и груди, желая убедиться, что все это реально. Тени под глазами исчезли, их взгляд стал более ясным. Разгладилась складка у губ, появившаяся после смерти родителей, и морщина между бровей. Мышцы налились силой, как после добросовестной тренировки в спортзале. Матвей удивленно улыбнулся. Из зеркала на него смотрел помолодевший, отдохнувший мужчина, который был на пути к исполнению своего главного желания. Вот бы взять хотя бы каплю той мертвой воды на анализ.
В углу отражения блеснуло серебро, и, обернувшись, он увидел обитую бархатом оттоманку, на которой лежала приготовленная одежда. Так ему наряжаться никогда не приходилось: белая рубашка, жилет из плотной бледно-серебристой ткани, черный фрак и черные брюки, классические ботинки на шнурках. Вполне подходящий образ для бала, насколько он представлял себе подобное мероприятие. Ткань была приятной на ощупь, одежда и обувь сидели на нем идеально. Матвей удивился бы этому факту, если бы еще не утратил этой способности после всего, что сегодня случилось.
Когда он вышел из комнаты, Смерть стояла на том же месте, глядя в огонь.
– Все готово.
Ее взгляд метнулся к нему и остановился на шее.
– Где ваш платок, милорд?
– О… – Удивленный новым обращением, Матвей похлопал по карманам брюк, затем сюртука и вытащил сложенную полоску белой ткани. – Кажется, вот он. Я не имел с такими дела.
Он посчитал нужным добавить:
– Извините.
– Дайте сюда, – тихо сказала она без тени раздражения. – Бал вот-вот начнется. Остались последние приготовления.
Когда он приблизился, Смерть забрала у него платок и в считаные мгновения завязала его сложным узлом под воротником. Матвей поймал себя на том, что снова изучает ее лицо, оказавшееся так близко, и неловко отвел взгляд. Что с ним происходит? Ему не следовало восхищаться ее красотой или тем более жалеть о том, что она не смотрела ему в глаза. Она воплощала смерть, ради всего святого. В ней не было ничего прекрасного.