были испещрены символами, смутно напоминающими буквы, но их послание осталось для него неизвестным. Его взгляд сам собой переместился на пышную юбку платья Смерти, касавшуюся его ног, и поднялся выше. Ее лицо, чистое, залитое лунным светом, было необыкновенно красивым. Часть разума Матвея продолжала твердить ему о нарушении всех мыслимых законов биологии, химии и физики и напоминала, кто сейчас стоял рядом с ним. Он провел годы, изучая ее воплощения в сердце, костях и венах. Она была кровью на его руках. Слезами, сопровождавшими его неудачи. И все же, возражал Матвей сам себе, смерть была лишь последствием старости, болезней, того, что люди делали друг с другом и, по незнанию, с собой и своими потомками. Он лишь должен был отсрочить ее настолько, насколько мог.
Его пациент называл смерть сволочью, говоря о ней с нескрываемым презрением. Но девушка, стоявшая сейчас рядом с Матвеем, купавшаяся в лунном свете, невозмутимая и прекрасная, просто не могла вызывать подобное чувство.
Едва он пришел к этому осознанию, вдали на воде, на фоне темных очертаний островов, вспыхнул желтый огонек.
– Вот и первые гости, – торжественно сказала хозяйка Бала, заглушая музыку. – Люди, чья любовь превзошла смерть и чьи слова ненависти не имели никакого смысла.
Она слегка повернула голову в его сторону. По спине Матвея пробежал холодок, и незаметно он сжал пальцами край мантии.
– А если человек так и не узнал об этом? Об отсутствии смысла?
Его глаза были прикованы к огоньку, который все приближался и наконец превратился в лодку с фонариком на мачте. В ней сидели двое. За ними из темноты начали появляться новые лодки.
– Тогда он никогда не станет гостем на Балу любви, – бесстрастно ответила Смерть. – Душа должна чувствовать правду, даже когда разум окутывает мрак.
– И вы не можете вмешаться, миледи? – спросил Матвей. Первая лодка причалила к пристани, и мужчина помог даме шагнуть на берег. Она расправила бледно-голубые юбки, и, взяв друг друга под руки, гости начали подниматься по ступенькам. – Не можете заставить человека увидеть эту правду?
– Смерть всего лишь следствие жизни, милорд, – ответила она, словно читая его мысли. – Не я отдаю приказы о начале войн и устраиваю катастрофы и ссоры.
– Вам не жаль людей? Особенно тех, которые утратили веру в любовь?
Смерть смотрела прямо перед собой, задрав подбородок.
– Я не чувствую жалости.
Воздух вокруг них неожиданно стал холоднее, и Матвей отвернулся, сцепив руки в замок подобно ей. Такой ответ не удивил его, но в груди вдруг стало тяжелее. Он с трудом верил, что смеялся всего несколько минут назад.
Первая пара гостей была совсем близко. Они выглядели как обычные люди – тела были плотными, глаза – живыми, хотя Матвей не заметил признаков дыхания. Скорее всего, сердца у них все же не бились, заметил он про себя. При этом, учитывая наличие угощений и напитков, организм еще мог испытывать голод и жажду. От противоречий голова у него шла кругом. Он уже начал было составлять у себя в голове список исследований и анализов, но вовремя остановился.
– Это господин Исидор и госпожа Ида, – заговорила Смерть. Ее голос звучал мягко и почтительно. – Они погибли вместе при крушении круизного лайнера. Она отказалась сесть в шлюпку и осталась с мужем. Они держались за руки, пока в легких не осталось воздуха.
Разумеется, Матвей слышал об этой катастрофе, которая случилась почти сто лет назад. Перед ними остановились статный пожилой мужчина в круглых очках и смокинге и бледная темноволосая женщина. Мистер Раус поклонился, его супруга сделала реверанс.
– Ваше Величество… – прошелестели тихие голоса. – Милорд…
– Добро пожаловать, – ответила им Смерть, поведя рукой в сторону столов с угощениями. За спинами четы Матвей увидел души следующих гостей.
– Вам должен быть знаком господин Александр, знаменитый поэт, и его жена Нина, – заметила Смерть, кивая высокому мужчине в очках и темноволосой красавице на несколько лет его младше. – Они были женаты всего несколько месяцев до его трагической гибели. Она любила его до конца жизни и горевала, что ее любовь пережила его.
– Кажется, я что-то читал об этом, – подтвердил Матвей, вежливо склоняя голову перед парой.
Затем последовали двое аристократов, граф Николай и графиня Прасковья, некогда бывшая у него крепостной актрисой, а затем ставшая законной женой. Вдовец пережил ее на шесть лет и, исполняя ее волю, успел начать строительство внушительной больницы-приюта. За ними подошли искатель приключений, посвятивший жизнь исследованию Дальнего Востока, и его жена. Их, как пояснила Смерть, уже в старости разлучил несчастный случай на рыбалке. Оба приветливо улыбнулись Смерти, словно старому другу, и поспешили взять бокалы с вином. Двое подростков в современной одежде, казалось, были в полном восторге от происходящего, и едва успели вовремя остановиться на верхней ступеньке. Их, по словам Смерти, разлучила болезнь, зародившаяся в собственных телах. К сожалению, знаний Матвея не хватало для полного излечения этого недуга. Позже его не раз посещала мысль, что некоторых гостей из прошлого он мог бы спасти прежде, чем они умерли.
Кивнув паре влюбленных поэтов, Матвей посмотрел на Смерть. Когда она рассказывала ему разные, но прекрасные истории любви, преодолевшие барьер, ее голос был вежливым, смягченным улыбкой, но отстраненным. Время от времени в зеленой глубине ее глаз проскальзывало какое-то странное выражение, но Матвей не успевал уловить его. Он, в свою очередь, кивал и улыбался гостям, изо всех сил стараясь проявить радушие и скрыть свое удивление. За время своей учебы он не нашел доказательств существования жизни после смерти. Он привык слышать от пациентов душераздирающие истории об их близких, которые были в реанимации, или в коме, или уже готовились к отправке в морг, и думал, что давно разучился плакать, – но сейчас, видя искры жизни в глазах тех, кто уже скончался, слыша их голоса и смех у себя за спиной, чувствовал предательский комок в горле. Чтобы держать себя в руках, Матвей теребил большим пальцем свое кольцо, находя странное утешение в трении резьбы о кожу.
– Добро пожаловать… добро пожаловать… добро пожаловать, – повторяла рядом Смерть, едва закончив рассказывать очередную историю и оставаясь все такой же далекой. На террасе за их спинами стоял гул, сквозь который скользили нежные ноты вальса.
Опустевшие лодки собирались в группу у края пристани. По лестнице поднимался плотный поток людей. Стариков было лишь немногим меньше, чем молодых. Кого-то Смерть представляла по имени, кого-то по фамилии, уже зная предпочтения. У гостей были разные цвета кожи, но, судя по прическам и нарядам, каждый одинаково стремился показать ей, как дорожили они приглашением. Мужчины