А еще – качнуться навстречу. Хотелось вонзить ногти в мощные плечи и придвинуть к себе этого во всех отношениях идеального наглеца. Хотелось дать ему пощечину, покраснеть и слезть, чтобы гордо удалиться куда-нибудь подальше.
Но вместо этого я резко наклонилась и накрыла чуть изогнутые в улыбке губы.
Горячие… Боже,какие же они были горячие. И я, наверное, даже испугалась бы. Но ко всему прочему поцелуй с Сицианом был еще и самым сладким, самым невероятным и сводящим с ума.
Сициан…
Почему-то я боялась называть его по имени даже у себя в голове.
Казалось, что само прикосновение к нему будило внутри бурю ощущений, которыея просто не могла испытывать, не должна была. Каждый нерв начинал дребезжать, передавая жгучие импульсы в мышцы, под кожу, в самые кости.
Дож улыбался. Я чуть отстранилась, чувствуя, как кружится голова, будто каждое мгновение все сильнее пьянею. В ушах громко стучал пульс, сквозь который уже почти не было слышно ничего вокруг.
И только эта его наглая самодовольная улыбка чуть возвратила меня в реальность. Как удар хлыста. Жгучий, но тоже, к сожалению, приятный.
Он смотрел на меня алым взглядом победителя.
Я стиснула зубы. А потом, медленно погрузив ладони в восхитительномягкие черные волосы, сжала пальцы, наклонилась, притягивая к себе повелителя, и… укусила его за нижнюю губу.
Дож дернулся, а затем его глаза расширились. Он резко обхватил меня за подбородок и сжал.
Под тонким платьем меня будто осыпало морозными искрами.
– Не играй со мной, Александра, – проговорил он так медленно и отчетливо, словно хотел, чтобы каждое слово отпечаталось у меня на подкорке.
Я увидела на его губе кровь.
– Почему же? – хрипло выдавила, изо всех сил стараясь хоть что-то отвечать. Потому что если бы мне и на это не хватило сил, я презирала бы себя до конца… нет, не жизни, но дня – точно.
– Потому что ты проиграешь, – шепнул он, опустив руки на мои бедра. И в следующий миг качнул меня вперед, отчего из горла сам собой вырвался тихий стон.
Это было чудовищно. Чудовищно приятно.
Однако несмотря на то, что прямо сейчас мы были уже настолько близко друг к другу, насколько это в принципе возможно, дож не делал последнего решающего движения, которое соединило бы наши тела. И, признаться, это одинаково радовало меня и сводило с ума.
– Почему вы меня не… – смело начала было я, но закончить фразу так и не смогла. Голос перешел на хрип. Непослушный.
А еще я вдруг обернулась, вспоминая не вовремя, что в огромном зале мы далеко не одни.
Стыдоба-то какая. Но кто знает, может,у них тут вообще принято прилюдно предаваться страсти, чего паниковать раньше времени, да?..
Я паниковала.
Дож улыбнулся.
– Потому что ты до сих пор не попросила, – ответил он, искушающе улыбаясь. – Хочешь попросить, Александр-р-р-ра?..
Рычащие нотки вошли в меня после легкого, дразнящего прикосновения губ и опустились куда-то ниже, в желудок, в основание живота.
И снова его руки качнули меня на твердой как камень плоти.
Я зажмурилась, дыхание перехватило. Острое удовольствие скрутило.
– Нет, не хочу, – ответила через пару мгновений. – У меня еще не было близости с мужчиной, и я не имею ни малейшего желания проводить свой первый раз в зале, полном людей, и… с вами.
– Вот как? – приподнял черную бровь Сициан. – Девственница,значит. Ты и пахнешь как девственница.
С этими словами он вдруг склонился к моей шее и едва ощутимо провел по ней носом, тихо втягивая воздух.
Мурашки проследовали дорожкой его прикосновения.
А еще когда он отстранился, за его темными губами сверкнули чуть заметные острые клыки. Но они почти сразу исчезли, и я решила, что мне показалось.
– Девственость не имеет запаха, – пробормотала я, окончательно запутавшись в происходящем.
– О, еще как имеет, – ухмыльнулся дож. – И ты, как ни странно, тоже имеешь совершенно определенный аромат, Александра. Думаю, я смог бы найти тебя по нему в толпе народа даже с закрытыми глазами.
Я даже немного испугалась.
– Звучит ужасно, – призналась я.
– Ты пахнешь… как страсть, – выдохнул он, не сводя с меня глаз, которые опять стали красными. – Как голод и жажда. Как вода в иссушенной солнцем пустыне.
По позвоночнику вниз спустилась змея дрожи. Стало тысячекратно жарче.
А еще я почувствовала очень странное ощущение. Словно дож меня соблазнял. И это было откровением, ведь,на мой взгляд,не было ничего проще, чем взять рабыню силой. Собственно, именно таким, жестоким и властным,дож и показал себя в первый день нашего знакомства. Именно таким, судя по всему, его и видели окружающие: убийца, тоталитарный правитель, отец, приказавший убить мать своих детей. Чудовище,одним словом.
Но почему-то он не торопился вести себя согласно собственной славе.
Это… сбивало с толку.
Это приручало. И я пыталась нарочно напоминать себе, рядом с кем я нахожусь, чтобы не впасть в ложные заблуждения. Чтобы потом не оказаться в плену последствий жестокой ошибки.
– В таком случае у вас очень чуткое обоняние… Сициан.
Выдохнув имя Красного дожа, я словно сама себя ударила по нервам. Щекочущее, дразнящеприятное ощущение прокатилось по телу, начинаясь от самого языка.
Я должна была звать его “Сияющий”. Но не стала.
Дож несколько мгновений смотрел на меня, не моргая, не отрываясь. А потом вдруг сказал:
– Мне нравится, как звучит из твоих уст мое имя, Александра.–Ия с трудом не улыбнулась, потому что, к сожалению, мне тоже нравилось, как звучит мое имя из его уст. – Но за твою дерзость я тебя все же накажу.
Мои брови как-то сами собой взлетели вверх.
– И нет, я не трахну тебя, как следовало бы, – покачал головой этот наглец, пока я краснела и пыталась не выдать, как потеплело внизу