Лия обвивает руками мою шею и прижимается губами к моим губам, целуя меня с отчаянием, которое течет в моей крови и проникает в мои гребаные кости.
— Я люблю тебя, — шепчет она мне в губы, ее дыхание прерывается. — Я так сильно люблю тебя, Адриан.
Я стону, ее слова снова делают мой член твердым, как будто я только что не опустошил себя внутри нее.
Прежде чем я успеваю отреагировать на это или разобраться в собственных словах, она слегка улыбается, ее дыхание становится ровным, а веки закрываются. Затем с одного из глаз вырывается слеза, когда она засыпает. Я целую ее, пробуя на вкус соль и ее невысказанные слова.
Я притягиваю ее к себе, и она прижимается ко мне, вздыхая, когда я накрываю нас обоих.
Мы спим, обнявшись так крепко, что она — единственное, чем я дышу. Она пахнет розами, сексом и принадлежностью.
Лия — единственный человек, которому я когда-либо хотел принадлежать, каким бы нелогичным и невозможным это ни было.
***
Стук в дверь вырывает меня из объятий сна.
Я смотрю на часы на тумбочке и обнаруживаю, что сейчас только шесть утра. Лия растянулась на моей груди, дыша мне в кожу.
Раздается еще один стук, прежде чем раздается голос Коли.
— Чрезвычайная ситуация, босс.
Сон немедленно покидает мой мозг, когда я медленно укладываю жену на спину и накрываю ее. Коля не из тех, кто называет ситуацию чрезвычайной, если только ситуация действительно не выходит из-под контроля.
Я натягиваю брюки и рубашку, которые не утруждаюсь застегнуть, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.
Мой заместитель стоит в коридоре, его глаза налиты кровью, а брови нахмурены. Он одет в едва собранную армейскую форму, а это значит, что его тоже вынудили не спать.
— В чем дело, Коля?
— Сергей требует твоего немедленного возвращения.
— Для чего?
— Владимир. — Коля нервно проводит рукой по своим светлым волосам. — Он представил доказательства того, что ты стоишь за смертью Ричарда.
— Какого рода доказательства?
— Я не знаю, но это достаточно сильно, чтобы Сергей и другие были в ярости. Они звонили мне без остановки в течение последнего часа, так как не могли дозвониться до тебя.
Если они вкладывают в это свой вес, то это определенно серьезно.
— Приготовьтесь к отъезду.
— Босс, нет. Ты должен тянуть время, пока не найдешь что-то, чтобы опровергнуть их обвинения. Пребывание здесь еще немного успокоит их гнев.
— Или сделает его еще хуже. Сергей подумает, что я виноват.
— Ты виновен, босс. Тебе не следовало убивать Ричарда.
— Он дотронулся до Лии. Я бы убил его тысячу раз, если бы у меня была возможность повторить это.
Он снова проводит рукой по волосам.
— Есть еще кое-что.
— Что теперь?
— Госпожа Волкова может оказаться не такой, как мы думали все это время.
— И что это должно означать?
— Так как Ян был пьян прошлой ночью, мне удалось заставить его говорить.
— О чем?
— В ту ночь, когда ее похитили. Босс… Ян все слышал. Она знала этого человека, и, судя по информации, которую мы собрали, это действительно был Лука Браун.
— Я так и подозревал. Но почему это делает Лию не той, кем мы ее считали?
— По словам Яна, Лука сказал ей, что у нее есть одно задание.
— Какое задание?
— Он не упоминал об этом, но вот в чем дело, босс. Если мои предположения верны, это как-то связано с твоей попыткой убийства на вечеринке Михаила в прошлом году. Поскольку Лука нанял того спецназовца, которого он убил и сбросил со скалы несколько недель назад, все доказательства указывают на вероятность того, что он также нанял наемника, которого мы нашли мертвым на вечеринке.
Слова Коли поражают меня, как удар молнии, и мне приходится на мгновение успокоить дыхание.
— Какое отношение ко всему этому имеет Лия?
— Госпожа Волкова была той, кто остановил тебя прямо перед выстрелом. В то время я не особенно задумывался об этом, просто решил, что у нее быстрый рефлекс. Однако факты таковы, что она увидела что-то раньше тебя, или меня, или даже Дэмиена и Кирилла, и на самом деле у нее не могло быть более быстрых рефлексов, чем у нас четверых или охранников Кирилла и Дэмиена. Я считаю, что единственный способ, которым ей удалось так быстро сбить тебя с ног, — это то, что она заранее знала о нападении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Несмотря на то, что я слышу его и каким-то образом сам пришел к такому же выводу, я не хочу в это верить.
— Ян мог солгать.
— Только не тогда, когда он пьян. Он умолял меня не говорить ни слова, сказал, что, по его мнению, она не хотела этого и, должно быть, у нее были на то причины. Но какие это могут быть причины?
— Коля… — Я выдавливаю. — Ты хочешь сказать, что моя чертова жена приложила руку к моему покушению на убийство.
— И именно поэтому это единственное покушение на убийство, которое мы не смогли раскрыть. Ты слишком ослеплен ею, чтобы увидеть это.
— Заткнись.
— Она предала тебя, босс. Все улики указывают на нее.
— Я сказал, заткнись на хрен, — я поднимаю кулак и бью его по лицу. Он отшатывается назад, кровь хлещет из его губы.
Мой старший охранник снова выпрямляется передо мной, и впервые с тех пор, как мы выросли, он хватает меня за воротник рубашки, повышая голос.
— Очнись, Адриан. Из-за нее ты предатель Братвы, и, если ты не воспользуешься своими мозгами, тебя казнит Сергей. Мне плевать, если ты убьешь меня, но я не позволю тебе умереть сейчас после того, как ты так далеко зашел.
Я дышу так резко, что мой пульс грохочет в ушах. Моя грудь болит до такой степени, что вот-вот взорвется, потому что в глубине души я знаю, что Коля прав.
И это вполне может быть концом.
Глава 20
Лия
Боль поселяется в затылке, когда я открываю глаза.
Влага прилипает к моим ресницам, когда я смаргиваю слезы. Неужели я плакала? Но из-за чего?
Я сжимаю виски, пытаясь вспомнить кошмар, который мне только что приснился, и почему я на грани того, чтобы разрыдаться.
У меня стучат зубы, и я решаю не думать о кошмаре. Вместо этого я цепляюсь за воспоминания о прошлой ночи.
Нежная боль расцветает между моих ног, но это восхитительный тип, тип, который вызывает улыбку на моих губах. Я помню каждое прикосновение Адриана, то, как он был внимателен, страстен, но в то же время медлителен, не торопясь овладевать моим телом.
В то время как у Адриана лучшая забота, прошлой ночью он впервые был таким нежным во время самого акта. Как будто он хотел выгравировать себя под моей кожей и остаться там. Не то чтобы ему это было нужно. Он давно просочился в мою кровь, как сильнодействующее зелье.
Одно можно сказать наверняка, что-то изменилось между нами прошлой ночью, потому что в каком-то смысле я чувствую себя ближе к нему сейчас, чем когда-либо. Но мне было больно признаться в своих чувствах во второй раз и снова получить молчание.
Я пытаюсь убедить себя, что я привыкла к этому, что я уже знаю о неспособности Адриана испытывать эти чувства, что его заботы и внимания достаточно.
Но, наверное, я слишком жадная, чтобы довольствоваться этим.
Я слишком жадная к прикосновениям, которые чувствовала вчера, к тому, как он обнимал меня, целовал и боготворил каждый дюйм моего тела, как будто это был первый и последний раз, когда он был со мной.
Головная боль с похмелья того стоит.
Хотя я бы предпочла, чтобы сегодня утром он был рядом со мной. Может быть, он, как обычно, пошел тренироваться с Колей и остальными? Или, может быть, Джереми попытался ворваться в спальню, и Адриан решил позавтракать с ним.
Я не тороплюсь просыпаться, стараясь не вызвать и без того ослепительную головную боль.
Когда я выпрямляюсь, чтобы встать с кровати, я вздрагиваю, когда замечаю Адриана, сидящего на стуле у двери. Он одет в белую рубашку и черные брюки, его локти на коленях, а руки подпирают подбородок.