alt="" src="images/i_037.jpg"/>
Кадр из фильма «Экспедиция Руала Амундсена…». Какот. Текстовая вставка: «Еще с ними был Какот, эскимос с сибирского побережья, повар и разнорабочий»
Кадр из фильма «Экспедиция Руала Амундсена…». Какот
Какот одет в куртку западного образца, которая слегка ему великовата, и рубашку, аккуратно застегнутую на все пуговицы. Внешний вид его напоминает один из плакатов в парке развлечений: нарисованное тело с дырой, куда посетители просовывают голову и фотографируются. В то время часто рисовали экзотические фигуры, к которым европейцы «приставляли» свои лица. Эта несуразица производила комический эффект. В портрете Какота все наоборот: западное тело, а голова туземца. Это выглядит насмешкой над Какотом, и ему непросто выйти из этой ситуации – как и покинуть «Мод». Но его открытая искренняя улыбка очень располагает к себе.
Эпизод с семьей Карпендейлов начинается с титров с именем Камиллы, сидящей в кинозале, чтобы обратить на нее внимание зрителей. Затем камера движется слева направо вдоль людей, выстроившихся в ряд на фоне голого зимнего ландшафта, на ветру, треплющего их волосы и одежду.
Кадр из фильма «Экспедиция Руала Амундсена…». Семья Чарли Карпендейла
Некоторые дети поеживаются от холода и прищуриваются на солнце. Одетая в черное Пангая смотрит вниз и в сторону от камеры. Младшая дочь прижимается к ней, маленький сын выглядит растерянным. Две старшие сестры, более высокие, кажутся неприветливыми. Средняя сестра отворачивается от камеры, как и ее мать. Неподвижная массивная фигура Чарли Карпендейла справа выражает спокойствие и невозмутимость. Нам неизвестно его отношение к съемкам, оно могло быть другим, нежели у членов его семьи. Карпендейл был равным Амундсену – возможно, он не воспринимал, в отличие от жены и детей, съемку как демонстрацию власти. То, как старшая сестра Камиллы смотрит в камеру, киновед Паула Амад назвала «визуальным возмездием»[169]. Такой дерзкий взгляд встречается во многих этнографических фильмах того времени – так туземцы пытались проявить недовольство ситуацией, в которой они оказались.
Зритель всегда является сторонним наблюдателем. А чукотских девочек втянули в процесс на премьере, когда привлекли к ним внимание и упомянули имя Камиллы в титрах, как бы перенеся ее из кинозала на экран. Можно представить, какой они испытали шок, увидев так близко своих родных – казалось, те смотрели прямо на них, а не на оператора на мысе Дежнева. Но это были всего лишь прошлогодние кадры, и через несколько секунд все исчезло.
Во многих болезненных жизненных ситуациях, например при разлуке с близкими людьми, мы пытаемся выстроить дистанцию, чтобы пережить горе. Так мы менее уязвимы и легче переносим боль расставания. Обмен письмами – один из таких способов. Мы доверяем письму наши чувства и мысли и отправляем дорогому человеку, от которого нас отделяет расстояние и время, и утешаем себя надеждой, что получим ответ. Нита и Камилла тоже из Норвегии написали родным. Камилла получила ответ от «папы Карпендейла», как она его называла. Нита в своем коротеньком письме попросила Амундсена: «Передай привет от меня Какоту»[170].
Фильмы, фотографии передают нам образы любимых людей. Теряя близких (навсегда или на время), мы потом долго не можем заставить себя смотреть их фотографии или видеозаписи. Чтобы сохранить душевное равновесие, нам необходимо заранее подготовиться и выбрать момент для подобной встречи с прошлым. Маловероятно, что Камилла и Нита адекватно восприняли происходящее в «Виктория Кинематографе» и сумели сдержать свои эмоции.
* * *
Для выросших на севере холод – это не просто привычное явление. Холод может быть приятным, может сделать восприятие мира яснее и острее. Может также успокаивать, сделав все движения тела более плавными. Северяне тяжело переносят южный климат с его мучительной жарой, а малейшее дуновение прохладного ветерка приносит облегчение и напоминает им о доме.
Люди, знавшие Камиллу и Ниту, рассказывали разные истории об их жизни в Ураниенборге. Одна из таких историй – о поисках прохлады. Через поместье Ураниенборг протекал ручей, который начинался в лесу, бежал через сад и впадал в Буннефьорд. На дне ручья было углубление, куда Нита забиралась в жаркие летние дни[171]. Должно быть, она сама его выкопала. Ее очень донимала летняя жара, она сильно потела. В Оппегорде помнили, как Нита подолгу наслаждалась холодной водой ручья. Вполне возможно, что это место дарило ей покой и навевало воспоминания о Чукотке.
Кадры из фильма «Экспедиция Руала Амундсена…». Семья Чарли Карпендейла
Хиллерёд, Хортен, Ураниенборг
В ноябре 1923 года Амундсен вернулся с Аляски после своей неудачной экспедиции. Столько лет, благополучно проведенных во льдах до 1921 года, заставили многих в Норвегии считать, что Амундсену всегда сопутствует успех. Когда попытки перелета на Аляску обернулись очевидным провалом, газеты напечатали несколько откровенно критических статей, некоторые содержали и прямые насмешки над Амундсеном, что сильно его задело. Он потратил много времени и энергии, чтобы снова добиться признания, в котором ему сейчас отказывали газетчики. По понятным причинам его антипатия к прессе, в частности к норвежской, усилилась. В автобиографии, опубликованной в 1927 году, Амундсен описал это изменение настроения с торжественной и горькой категоричностью: «Теперь, когда я беспомощен и в трудном положении, те же самые уста, описывающие мою жизнь как честь нации, не испытывали ни малейшего сомнения, печатая самую прозрачную ложь, чтобы запятнать мою честь и ославить мое имя»[172].
Такая резкая реакция сама по себе вредила репутации Амундсена. Это сделало его более непредсказуемым, над ним стали смеяться. Его личность больше не подходила на роль объединителя нации, он потерял поддержку, в том числе и финансовую, что ставило под угрозу не только организацию новых экспедиций. К концу 1923 года финансовое положение Амундсена стало настолько безвыходным, что пришлось составить опись его усадьбы в Ураниенборге. Таким образом, проживание там Камиллы и Ниты оказалось под вопросом.
Финансовые проблемы Амундсена были тесно связаны с двумя ключевыми фигурами – его братом Леоном и Хоконом Хаммером[173]. Многолетнее тесное сотрудничество Руала и Леона привело к тому, что личные финансы обоих смешались с финансами экспедиций. Неоднозначная ситуация сложилась и вокруг Ураниенборга и соседнего имения Рёдстен, где жил Леон со своей семьей. Формально оба имения принадлежали Руалу, но Леон считал Рёдстен своим владением и мог доказать, что вложил много личных