Может, он и не слышал половину – трубка гудела. Хорошо, что не мог видеть…
– Успокойся, пожалуйста! Я так и знал, что ты сразу начнешь! Я приеду, и мы обо всем поговорим. Помни: я жить без тебя не могу и не собираюсь.
Она не отвечала.
– Ириша! Ира…
Наступила тишина в трубке, и она сразу поняла – кто-то подошел к нему.
– Послушай, меня могут вырубить из роуминга, я сегодня много разговаривал. Я завтра приеду, слышишь?
– Куда спешить? – ответила она. – Занимайся спокойно своими делами. Не думай обо мне. Приедешь – разберемся.
Ира нажала отбой. Она очень устала за этот короткий разговор, как будто таскала кирпичи. Непонятно, откуда взялась эта тяжесть. Если все так, как он говорит, может, и правда, ничего страшного, он приедет, и они все обсудят. Но что-то было еще, что-то еще, что давило – на нее или на него? Ей и хотелось не замечать разных «но»… Но не получалось.
С кухни потянуло гарью – выкипевший чайник начал трещать. Ира бросила его в раковину. Она решила ни о чем не думать и лечь спать. Этот номер у нее не прошел. Зазвонил телефон – обычный, не мобильный. Она удивилась, услышав голос Оленьки – они почти не общались вне Старкова и их компании.
– Ирочка, привет. Ты видела церемонию?
– Да, видела.
В трубке помолчали.
– Слушай, мне Петька звонил. Не велел говорить, к тому же, возможно, это просто сплетни. Но ему звякнул однокурсник бывший – он снимался вместе с Сашкой. Ну, Брюсова в Болгарии встретил, про Петьку вспомнил – соскучился. Даже не специально, между делом, рассказал – он ведь думал, что Сашка до сих пор с Лизой… Вовка давно в России не живет, наших сплетен не знает…
– Короче, Оль… – Ира уже поняла, что сейчас услышит.
Ноги отказывались ее держать, и она села на пол вместе с телефоном.
– Короче, говорю тебе только из бабской солидарности. Смотри, не выдавай. Они все живут в одной гостинице. Брюсов снял одноместный номер. Так вот, Лиза в эту ночь ночевала у него. Тот парень заходил к ним и попал в… пикантный момент. Рассказал Петьке, как курьез, как глянула на него Лиза…
Никаких сил выносить эти подробности у нее не было, но Ольга продолжала тараторить в трубку:
– Ну, ты только не переживай очень… Они все козлы, что с ними делать? Петька тоже мне изменял, я знаю. Но Брюсов тебя любит, это точно. Петька считает, что он просто сдался Сухомлину. Дожали его, понимаешь? Там, на фестивале, все было подстроено… Ты не знаешь, Сашка запретил нам тебе говорить, а на него очень сильно давили, но он все ради тебя терпел. Не повезло ему, конечно, что попался этой сучке в ручки с самого начала, а теперь очень сложно вылезти. Но я уверена – ты победишь. И Петька тоже говорит – Брюсов полностью Иркин! Вот вляпался опять, дурак! А что ему делать? Он же не может не работать… Но ты тоже не сдавайся!
Ира, не выдержав, прервала ее излияния:
– Оленька, извини, мне надо лечь…
– Тебе что, плохо? Ир, только ты не выдавай меня, ладно?
– Ладно, прощай, дорогая.
– Почему прощай? Эй, ты что собираешься делать?
Как ей ни было плохо, Ирина даже рассмеялась:
– Да нет. Просто мы вряд ли еще увидимся в одной компании.
– Ты все-таки думаешь, он к тебе не вернется? – сочувственно проговорила Ольга.
Ира положила трубку. Не станет она ничего объяснять этой милой девушке.
***
В Ириной квартирке не оказалось ни одного уголка, в который она могла зарыться, спрятаться, чтобы избавиться от боли. Боль стучала ей в голову, разрывала изнутри, жгла, пилила, делала с ней, что хотела. Может, получится убежать? Ира оделась и вышла на темную улицу. Направилась в сторону метро, затем обратно, не обращая внимания на подвыпившие компании. Потом села на лавочке у подъезда. Вернуться в квартиру, в которой они были вместе, казалось невозможно. Ира не могла смотреть на свой диван, кухонный стол, на кресло, в котором он любил держать ее у себя на коленях.
Кто-то прошелся грязными ногами по ее душе. В доме ее любви хозяйничали посторонние, грубые нелюди. Топали, не разуваясь, по чистым коврам, срывали занавески, небрежно отбрасывали дорогие ей вещи, нещадно обдирали обои и выкидывали в мусорку плюшевые игрушки. Все предано, все испорчено, все загажено… Скорее бы уж все это кончилось, и в душе наступила тупая пустота… Чтобы ни о чем не думать, ни о чем… Отключить воображение.
Она вернулась домой и осмотрелась по сторонам, как будто попала в гости к незнакомым ей людям. На стуле еще валялась Сашкина одежда, в коридоре стояла его дорогущая обувь.
А может, это уже давно у них с Лизой продолжается? Да нет, нет… он же собирался взять Ирину с собой, нет, она знает точно, он не врал, когда уезжал. А какая, собственно, теперь разница? Да такая… Хотя бы знать, что все его слова и ласки по – настоящему принадлежали ей, а не были лживой и подлой фальшивкой. Этого Ира уже выдержать не сумеет. Оставьте ей то, что ее… Чужого ей не надо.
Вынести эту ночь было сложно. Вот сейчас, в эту самую минуту, он снова обнимает другую… И никогда больше не обнимет ее, никогда. Уж за этим Ира проследит. Ну, вот Лиза и отомщена. Все бумерангом вернулось обратно, все справедливо…
Или стоит притвориться, когда Брюсов приедет, что ничего не было? Вот и Ольга так советует… Быть с ним после Лизы? Ира даже задохнулась. Да она не дотронется до него и пальцем, не вытерпит ни одного его прикосновения!!!
А может, он и не вернется – просто пришлет посыльного за чемоданом. Но Ира откуда-то знала – вернется, да, вернется, и будет смотреть лживыми глазами, стараясь обмануть и ту, и другую женщину. Но Ира не позволит ему упасть так низко.
Она приняла снотворное, но только к середине ночи забылась тяжелым болезненным сном. В пять утра раздался звонок по мобильному, разбудив ее посреди очередного кошмара. Ира посмотрела на номер. Неужели все утехи так быстро закончились?
– Иришка, я вылетаю, – голос у него был показательно бодрым. – Через час самолет. Послушай, я очень скучаю… Вчера был такой суматошный день. Наш фильм прошел на «ура». Потом расскажу – будет интересно. Я тебя люблю, слышишь? Никуда не уходи…
Не дожидаясь или боясь ее ответа, Саша отключился. Конечно, она подождет. Сегодня воскресенье. Она все успеет сделать.
Ира умылась, позавтракала, и принялась методично, бережно укладывать его одежду и книги в большую мамину сумку – свою дорожную Саша взял с собой. Его вещи казались чужаками, обманным путем проникнувшими к ней, такими же предателями, как и он сам. Вот майка, которую она так любила – он ходил в ней по дому. Ира разрывалась между желанием в последний раз прижать ее к себе, почувствовав родной запах, и разорвать на мелкие кусочки от ненависти.