— Да пошло оно всё, — пробурчал Виктор и медленно поднялся со скрипящего дивана. Так и не уснул, но снаружи уже достаточно темно. Одинокий прохожий тоже привлекает внимание, но не обязательно идти освящёнными улицами.
Вот только выхода из комнаты не было, вместо неё стояла сплошная кирпичная стена, усеянная фотографиями Ника и Веры. Как дома, только изображения нечёткие, ведь они тоже сделаны из дрожащих кубиков, как и всё остальное. А в середине комнаты располагались два кресла, пустых, ждущих, когда собеседники займут своё место.
Виктор плюхнулся в ближайшее. Приходящий медленно поднял обе руки и также медленно начал аплодировать.
— Что мне в тебе нравится, — сказал он и опять зажёг сигарету. Синий дым пошёл к потолку. — Так это то, что ты никогда не повторяешься. Каждый раз что-то новое. Я бы не догадался повесить жирного ублюдка на его же дрочильной виселице. Как тебе его маленькая комната удовольствий?
— Это тот блондинчик убил Ника? — спросил Виктор. — Которого фотографировали, пока он стоял на голове у моего сына. Как охотник со своим трофеем.
Он сжал кулаки так сильно, что заболели пальцы. Слишком реалистичный сон.
— А почему бы тебе не спросить его самого? — Приходящий закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. — Зачем ты спрашиваешь меня? Что изменит мой ответ, если гидеору Коринесу осталось жить меньше суток. Да и на жизнь Джамуша Амира я бы поставил ещё меньше. Знаешь, ломать молодым ребятам руки, это слишком даже для меня. А уж наш загадочный третий дигерин в группе.
— Да хватит нести околёсицу! — не выдержал Беда. — Что мне с твоих разглагольствований?
— Я же старик, я люблю поговорить. Я старше, чем сами звёзды, — Приходящий усмехнулся. — Хотя я вроде уже это говорил. Но ты меня разочаровал, Виктор. У тебя на руках все козыри, но ты отказываешься ими пользоваться.
— Какие?
— Ты смотришь, но не видишь, — человек осёкся и потёр лоб. — Нет, извини, это и правда было глупо, пошлая фраза. Почувствовал себя пафосным ублюдком. В общем, кого ты сегодня убил?
— Да говори уже прямо, а не тяни из меня ответы!
— Я хочу, чтобы ты сам дошёл до этого. Что было у Сардана такого, чего нет у других? И я имею в виду не количество жира, и не виселица для онанизма. Ну и, конечно, не золотой унитаз вкупе с непомерным чувством собственной важности.
— Компромат на других… но он им пользовался не как компроматом.
— Верно. Его возбуждала чужая боль и смерть, но давай не будем обсуждать сексуальные девиации, это тонкий вопрос совсем не твоего ума, а я не люблю обсуждать с профанами то, в чём они не разбираются.
— И к чему ты ведёшь?
— У него записан жёсткий компромат на дигеринов. Думаешь, у него больше нет ничего такого подобного? Это же Правдоруб, у него должно быть достаточно материалов, чтобы засадить ублюдков или добиться их расстрела. Сколько раз к нему приходили с горячим материалом, но он вместо этого его сохранял? И для чего это? Не только же для своего ублажения? Может, Сардан думал, что это его билет на случай, если кто-то из дигеринов или кто-то ещё решит его прищучить. Возможно, на этом диске что-нибудь может помочь тебе сдвинуть расследование с мёртвой точки.
— И что, мне смотреть всё это дерьмо?
Приходящий фыркнул.
— Почему бы и нет? Хотя ты прав, это займёт много времени. Вспомни, что было год назад, в этом месяце?
— С чего я должен это помнить?
— Да ладно тебе, вся империя тогда на ушах стояла. Ну же, напряги память…
— Год назад, когда Ник сдавал экзамены на первом курсе, — Беда выдохнул. — Да, вспомнил. Отменили студенческий праздник, так как был траур, когда погибла сестра императора. Кажется, была авария и она разбилась.
— Уже лучше. Принцесса Найри формально была изгнана из императорской семьи своим папашей и её не охраняли мутахавиры, но брат Луциан очень её любил. Говорят, он горько рыдал на её похоронах.
— И что мне с этим делать?
— Беда, не заставляй меня думать, что ты безнадёжно туп, — человек махнул рукой с сигаретой. — Займись уже делом. Тот, кого ты найдёшь — твоя цель.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Виктор открыл глаза и тут же побежал к компьютеру Блохи. Наверняка этот стрёмный ублюдок из сна имел в виду, что у Сардана был компромат на кого-то, связанный с гибелью сестры императора год назад. Точную дату Беда не помнил и пришлось просто смотреть всё, что было записано год назад, плюс-минус месяц. Всего три записи, но одна приглянулась сразу.
Кто-то снимал домашней плёночной камерой. Устройство недорогое, но картинка достаточно чёткая. Снимали через окно, ночью, не включая свет в комнате, но улица ярко освещена. Что там происходит, не слышно, но видно дорогую машину, врезавшуюся в столб так сильно, что её едва не смяло вдвое. Кто-то пытался помочь выбраться водителю, но скоро тот вышел сам. Камера перешла на него и изображение увеличилось. Видно пальцы, которыми оператор крутил объектив.
Из покорёженной машины выбрался парень в дорогой одежде и без единой царапинки. Это водитель. Судя по повреждению машины, он смог выправить её так, чтобы спастись самому. Но если рядом с ним сидел пассажир, он точно не выжил.
Молодой водитель оттолкнул помогавшего ему человека, едва не упав сам. И это не травма, он был сильно пьян. Он кричал, но звук не доносился. Но это не проблема для того, кого учили читать по губам.
— Не смей меня трогать! — кричал парень. — Я Франко Пацини, императорский дигерин! Я…
Он отвернулся, а прохожий начал испуганно пятиться. С заднего сидения машины вылез кто-то ещё. Камера сняла и его. А вот этого человека Беда помнил хорошо. Гидеор Коринес собственной персоной. И что он тут делает? Они из одной команды с этим Пацини?
— Вот это мы въебались, — прочитал Виктор на губах дигерина. Коринес был пьян ещё сильнее, чем этот Пацини. — И нахуя я тебя за руль пустил?
Он упал на задницу. Прохожий помог подняться, но закричал, показывая внутрь машины. Камера тоже направилась туда. Лобовое стекло разбито, но уличного освещения не хватает, чтобы понять, что там такое. Зато видно, что там всё заляпано в крови.
— Нет! — вскричал дигерин, который представлялся Франко Пацини. Он запаниковал и начал метаться. Кричал он так громко, что звуки записались на плёнку. — Мертва… нет!
— Ты что наделал, Пацини? — закричал Коринес.
Пацини с большим трудом достал фонарик и посветил внутрь. На какое-то мгновение через дыру в лобовом стекле мелькнуло лицо, но от испуга оператор отшатнулся и выронил камеру. Пошли помехи и запись кончилась.
Виктор отмотал и нажал паузу в самом конце, когда фонарь осветил пассажира на переднем сидении. Этой девушке досталось, она погибла на месте. Но лицо, единственная часть тела, которая не пострадала, было хорошо знакомо Виктору. Год назад повсюду висели её траурные портреты. Их было так много, что они даже опережали плакаты с розыском Максима Балябина и остальных врагов государства. Принцесса Найри, сестра правящего императора, хотя тогда он был ещё наследным принцем.
Значит, вот как она погибла на самом деле. Каталась с двумя знакомыми дигеринами, один из которых Коринес, а второй Франко Пацини. Оперативные сотрудники тайной полиции всегда работают троицами, плюс офицер. Не исключено, что этот Пацини и Коринес состояли в одной группе. Ещё имя, может хоть тут Блоха сможет помочь. Не зря же человек из сна так намекал на эту запись.
Виктор тут же разбудил Блоху.
— Срочно, Натан, у меня есть ещё одно имя.
— Какой же ты вредный, Беда, — пробормотал заспанный Блоха, переворачиваясь на другой бок. — Опять тебе приснилось имя?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— В этот раз нет. Ну же, поднимай свою жопу и иди искать.
Натан нехотя поднялся и ушла куча времени, пока он запустил все маршрутизаторы и переключатели, чтобы включить свою рабочую станцию.
— Как там его зовут? — спросил он и зевнул.
— Франко Пацини, — сказал Виктор.
Блоха заколотил по клавишам.
— Знакомая фамилия. Долго ищет, вряд ли мы… — он вдруг прильнул к экрану. — Мать моя, Беда, да он здесь. Давай-ка откроем… Виктор, ты не поверишь, — Натан обернулся с широкой улыбкой и видом победителя. — Они тут, как на ладони. Все трое!