В китайском тексте слова играют роль, лишь покуда они являются путеводными вехами. Крайне размытое и двусмысленное или, вернее, многосмысловое поле их значений не позволяет сознанию задерживаться на словах как на мелочной конкретике. Ведь просветлённость сознания есть именно свобода разума и духа от всяких конвенций языка и культуры. В какой-то момент универсальное становится личным — наступает «единосердие», «самозабытие». Текст отбрасывается, как нужный, но уже отработанный материал. Дальше — лишь поле личного опыта, так как импульс текста уже воспринят.
К сожалению, всю эту полифонию обертонов «внутреннего» текста невозможно передать на другие языки. Для этого просто пришлось бы составлять новый текст и, кстати, в западной традиции существует немало мистических или медитативных текстов, например, в гностической традиции, где сохраняется правило антислова, антизнания, метаязыка. Например, в апокрифе «Гром. Совершенный ум», читаем: «Я знание и незнание. Я стыд и дерзость. Я твердость и я боязливость. Я война и мир. Почитайте меня! Я презираемое и великое» [32, 309].
Правда, всегда существует соблазн сделать текст более «китайским» и экзотическим, более «красивым», причём варианты таких переводов существуют. Но сила текста кроется именно в его «красоте без прикрас», в безыскусной недоговорённости, разъясняющей больше, чем долгие объяснения. В равной степени данный вариант перевода ни в коем случае нельзя считать академическим, снабжённым всеми возможными комментариями и трактовками разночтений. Наша задача заключалась в ином.
Увы, нас приучили писать помногу, долго, тяжело и скучно, спотыкаясь о частоколы слов. Западная философия во многом основана на силе литературного слова — вспомним хотя бы блестящих философов-писателей Вольтера, Ницше, Монтескьё и даже мистика Кастанеду. Лао-цзы же внешнюю пресность выражений заменяет внутренним богатством мысли. «Дао дэ цзин» поэтому не трудно читать, но его понимание западными читателями сталкивается с рядом трудностей. Автор даёт ответы на те вопросы, которые ещё не родились в нашем мозгу и которым, может быть, даже не суждено будет возникнуть.
Это — не-наши ответы на не-наши вопросы. И здесь причина заключена не столько в этнической несхожести мышления и выражения, но в том, что мысль «просветлённого человека» как Запада, так и Востока стоит намного выше обыденного сознания. Обратим внимание на одну характерную особенность: в Библии и «Дао дэ цзине» немало параллельных мест.
Что это — ещё одна загадка? Неизвестный нам «контакт мудрецов», приведший к заимствованию целых выражений? А может быть, диалог культур Востока и Запада идёт именно на уровне духовной, внесловесной, неявной передачи могучего животворного импульса Мудрости? И зеркало, в которое мы вглядываемся, чтобы познать себя, оказывается «тёмным зеркалом», отражающим нечто непознанное в нас самих?
Мир «Дао дэ цзина» — это мир ненастоящий, вечно убегающий, символический, но именно благодаря этому он опосредует собой полноту истины. Знание трактата распластывает саму природу, диффузирует её до абсолютного ничто, до «расплывчато-туманного» и «туманно-неопределённого», до сплошной темноты и одновременно «слепящего сияния» Дао. И в этой символической перспективе, казалось бы, вотвот должно проступить «бытие истины», нечто доподлинное, единственно верное в жизни культуры. Но нет — каждый раз конечное и абсолютное оказываются не то что невысказанными, но даже не намеченными абрисом, остаются где-то «за кадром» — за словом и даже за мыслью.
И благодаря этому древний китайский трактат несёт в себе универсальные ценности, не зависящие от времени и пространства, ибо величественной мистерии человеческого духа суждено длиться вечноДанное издание «Дао дэ цзина» не может претендовать на абсолютную академичность и разбор всех смысловых, исторических и семантических нюансов текста с многочисленными разночтениями. Задача его в другом — представить самому широкому читателю древний трактат в том контексте духовной и мистической традиции, в которой он сформировался.
Перевод выполнен в основном по изданиям «Лаоцзы байхуа цзинь ши» («Лао-цзы с комментариями и переводом на современный язык»). Пекин, 1993 [10] и «Лао-цзы чжу» («Лао-цзы с комментариями Ван Би»). Последнее издание также легло в основу перевода комментариев Ван Би, однако в ряде случаев указываются разночтения по другим изданиям комментариев, в частности, по японским версиям Окады, Кондо и Усами [21; 9; 23]. Полный список всех использованных вариантов издания «Дао дэ цзина» и комментариев Ван Би приведён в библиографии. В комментарии к каждому параграфу включены разночтения, встречающиеся в основном в списках «Дао дэ цзина» из Маваньдуя. Маваньдуйский вариант приведён по тексту, опубликованному в «Бошу лао-цзы чжу ши юй яньцзю» («Издание, перевод и исследование шёлковых манускриптов JIao-цзы»). — Сост. Сюй Каншэн. Чанша, 1982 [1J. В нашем тексте обе версии «Лао-цзы» из Маваньдуя обозначены соответственно Бошу А и Бошу Б. Если версия Бошу специально не указана, значит, данный вариант разночтения относится к обеим версиям в равной степени. В ряде случаев указываются также разночтения по версиям Хэ Шангуна (III–IV вв.) [28], Фу И (559–639 гг.) [25], Танского Сюаньцзуна (685–762 гг.) [7], Чэн Хуаня (1730–1802 гг.) [30], Гу Хуан (390453) [6], Фань Инюаня (1246–1269) [24], Линь Сии (?-1235) [15], Ван Цзяо (1521–1599) и других.
Дао Дэ-цзин
老子道德经
唐易州龙兴观道德经碑本
一章
道，可道，非常道；名，可名，非常名。无名，天地始；有名，万物母。常无，欲观其妙；常有，欲观其徼。此两者同出而异名，同谓之玄，玄之又玄，众妙之门。
二章
天下皆知美之为美，斯恶已；皆知善之为善，斯不善已。故有无相生，难易相成，长短相形，高下相倾，音声相和，前后相随。是以圣人处无为之事，行不言之教。万物作而不辞，生而不有，为而不恃，成功不居。夫唯不居，是以不去。
三章
不上贤，使民不争；不贵难得之货，使民不盗；不见可欲，使心不乱。圣人治：虚其心，实其腹，弱其志，强其骨。常使民无知无欲，使知者不敢为，则无不治。
四章
道冲，而用之久不盈。深乎！万物宗。挫其锐，解其忿，和其光，同其尘。湛常存。吾不知谁子？象帝之先。
五章
天地不仁，以万物为刍狗；圣人不仁，以百姓为刍狗。天地之间，其犹橐蘥。虚而不屈，动而俞出。多言数穷，不如守中。
六章
谷神不死，是谓玄牝。玄牝门，天地根。绵绵若存，用之不勤。
七章
天长地久。天地所以能长久者，以其不自生，故能长久。是以圣人后其身而身先，外其身而身存。以其无私，故能成其私。
八章
上善若水。水善利万物，又不争。处众人之所恶，故几于道。居善地，心善渊，与善人，言善信，政善治，事善能，动善时。夫唯不争，故无尤。
九章
持而盈之，不若其以。揣而锐之，不可长保。金玉满堂，莫之能守。富贵而骄，自遗其咎。功成、名遂、身退，天之道。
十章
载营魄抱一，能无离？专气致柔，能婴儿？涤除玄览，能无疵？爱人治国，能无为？天门开阖，能为雌？明白四达，能无知？生之畜之，生而不有，为而不恃，长而不宰，是谓玄德。
十一章
三十辐共一毂，当其无有，车之用。埏埴以为器，当其无有，器之用。凿户牖以为室，当其无有，室之用。有之以为利，无之以为用。
十二章
五色令人目盲；五音令人耳聋；五味令人口爽；驰骋田猎，令人心发狂；难得之货，令人行妨。是以圣人为腹不为目。故去彼取此。
十三章
宠辱若惊，贵大患若身。何谓宠辱？辱为下。得之若惊，失之若惊，是谓宠辱若惊。何谓贵大患若身？吾所以有大患，为我有身。及我无身，吾有何患！故贵身于天下，若可托天下；爱以身为天下者，若可寄天下。
十四章
视之不见，名曰夷；听之不闻，名曰希；抟之不得，名曰微。此三者不可致诘，故混而为一。其上不曒，在下不昧。绳绳不可名，复归于无物。是谓无状之状，无物之象，是谓忽恍。迎不见其首，随不见其后。执古之道，以语今之有。以知古始，是谓道已。
十五章
古之善为士者，微妙玄通，深不可识。夫唯不可识，故强为之容：豫若冬涉川，犹若畏四邻，俨若客，涣若冰将释，敦若朴，混若浊，旷若谷。熟能浊以静之？徐清。安以动之？徐生。保此道者，不欲盈。夫唯不盈，能弊复成。
十六章
致虚极，守静笃。万物并作，吾以观其复。夫物云云，各归其根。归根曰静，静曰复命，复命曰常，知常曰明。不知常，忘作，凶。知常容，容能公，公能王，王能天，天能道，道能久，没身不殆。
十七章
太上，下知有之；其次，亲之豫之；其次，畏之侮之。信不足，有不信！由其贵言。成功事遂，百姓谓我自然。
十八章
大道废，有人义。智惠出，有大伪。六亲不和，有孝慈。国家昏乱，有忠臣。
十九章
绝圣弃智，民利百倍；绝民弃义，民复孝慈；绝巧弃利，盗贼无有。此三者，为文不足，故令有所属：见素抱朴，少私寡欲。
二十章
绝学无忧。唯之与阿，相去几何？善之与恶，相去何若？人之所畏，不可不畏。忙兮其未央！众人熙熙，若享太牢，若春登台。我魄未兆，若婴儿未孩。乘乘无所归！众人皆有余，我独若遗。我愚人之心，纯纯。俗人昭昭，我独若昏。俗人察察，我独闷闷。淡若海，漂无所止。众人皆有已，我独顽似鄙。我独异于人，而贵食母。
二十一章
孔得之容，唯道是从。道之为物，唯恍唯忽。忽恍中有象，恍忽中有物。真冥中有精，其精甚真，其中有信。自古及今，其名不去，以阅众甫。吾何以知众甫之然？以此。
二十二章
曲则全，枉则正；洼则盈，弊则新；少则得，多则或。是以圣人抱一为天下式。不自见，故明；不自是，故彰；不自伐，故有功；不自矜，故长。夫惟不争，故天下莫能与之争。古之所谓‘曲则全’，岂虚语？故成全而归之。
二十三章
希言自然。飘风不终朝，骤雨不终日。熟为此？天地。天地上不能久，而况于人？故从事而道者，道德之；同于德者，德德之；同于失者，道失之。信不足，有不信。