сравнялись с Косыгиным в формальном партийном ранге.
Владимир Коссов, замначальника сводного отдела Госплана СССР, как и Фирсов, упоминает в интервью «священных коров» — сельское хозяйство и ВПК, на которые при планировании обычные экономические нормативы и предложения не распространялись[329].
Это существенно отличалось от ситуации в других отраслях экономики. Генеральный секретарь, его главный помощник по направлению деятельности (секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству) и весь партийный аппарат, включая первых секретарей обкомов, горкомов и райкомов, отвечали за производство сельскохозяйственной продукции. Они считали, что без повседневного контроля со стороны партийных органов за непосредственными производителями — председателями колхозов и директорами совхозов — производственная цепочка в сельском хозяйстве работать не будет. Что, собственно, кажется безумием, поскольку партийный аппарат формировался прежде всего из инженеров, которым неоткуда было взять систематические знания в сельскохозяйственной сфере, чтобы эффективно управлять этой отраслью[330].
Александр Русанов, в 1967–1969 годах работавший первым секретарем горкома индустриальной, военно-промышленной подмосковной Балашихи, в интервью вспоминал, что нередко ему звонил первый секретарь обкома и выяснял причины падения на пару процентов надоев у коров в хозяйствах Балашихинского района (подчинявшегося тому же горкому[331]). А сам он утром получал ежедневные сводки от двух имеющихся в районе аграрных предприятий с цифрами надоев и должен был в любой момент аргументированно изложить начальству причины снижения показателей[332].
Государственные структуры, а именно блок министерств, отвечавших за различные аспекты сельскохозяйственной деятельности, имели подсобный характер. Так, например, согласно четкому объяснению одного из сельскохозяйственных министров, главы «Госкомсельхозтехники СССР» (1980–1986) Леонида Хитруна, огромное Министерство сельского хозяйства СССР
обязано было сосредоточиться на проблемах научно-технического прогресса на селе — руководстве научно-исследовательскими и учебными институтами, опытными станциями, ветеринарным делом, высвободиться от текущих и оперативных забот. …Функции планирования, финансирования и выделения материально-технических средств подтверждались и полностью сохранялись в Госплане… СССР. Минсельхоз СССР к этому отношения не имел — в лучшем случае его голос был совещательным. Для руководства производственно-техническим обеспечением и материально-техническим снабжением создавалось союзно-республиканское ведомство — Всесоюзное объединение «Союзсельхозтехника», впоследствии «Госкомсельхозтехника». Руководство мелиорацией сосредотачивалось в комитете, впоследствии Министерстве мелиорации и водного хозяйства СССР. Функции закупок зерна, производства комбикормов закреплялись за Министерством заготовок СССР[333].
В значительной мере политика Брежнева в сфере сельского хозяйства была продолжением хрущевской, в реализации которой будущий генсек играл не последнюю роль.
Интенсификация сельскохозяйственного производства на основе широкого использования минеральных удобрений, химикатов для защиты растений, модернизации материально-технической базы колхозов и совхозов, применения новых технологий в растениеводстве, мелиорации и т. д. Об этом свидетельствует и последний для Н. С. Хрущева пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству (февраль 1964 года), где происходило обсуждение проблемы интенсификации сельского хозяйства на основе широкого применения удобрений, развития орошения, комплексной механизации и внедрения достижений науки и передового опыта «для быстрейшего увеличения производства сельскохозяйственной продукции»[334].
Однако она имела и ряд своих черт, которые были уже вкладом Брежнева в ее реализацию. О них мы и поговорим далее.
Сельскохозяйственная реформа Брежнева второй половины 1960-х годов
Интерес к сельскому хозяйству у Брежнева как у землеустроителя по первому образованию и одному из активных организаторов целинной кампании отражен в его записных книжках как до занятия им поста Генерального секретаря, так и после назначения. Уже на мартовском пленуме 1965 года Брежнев выступил с кардинальными предложениями по реформированию сельского хозяйства, которые состояли в повышении закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию и производстве большего количества сельскохозяйственной техники для села. Эти меры, по его мнению, должны были прекратить процесс наращивания долгов сельскохозяйственными предприятиями и дать стимулы для роста их эффективности. В частности, ожидалось сокращение срока уборки, которая из-за недостатка техники чрезмерно затягивалась и вела к прямым потерям продукции[335].
В феврале 1966 года Отдел сельского хозяйства Госплана СССР инициировал поручение Брежнева (то есть получил от его имени формальное распоряжение, которое позволяло бы добавить веса планируемой работе) написать записку о создаваемом и используемом в сельском хозяйстве национальном доходе, которая была направлена в ЦК КПСС и послужила основой для дальнейших решений о перераспределении государственных финансов. Она была подписана всем «агропромышленным» истеблишментом того времени, включая члена Политбюро Дмитрия Полянского, секретаря ЦК Федора Кулакова, министра сельского хозяйства Владимира Мацкевича, руководителей сельскохозяйственных отделов Госплана и ЦСУ. Записка декларировала, что «значительная часть прибавочного продукта, созданного в сельском хозяйстве, реализуется в других отраслях в форме налога с оборота и прибыли». Дескать, на фоне того, что в 1964 году совхозы закончили год с убытком в 1 млрд рублей, пищевая промышленность в том же году получила 8,8 млрд прибыли[336].
В этих подсчетах, безусловно, была заложена большая доля лукавства, поскольку (как будет подробнее говориться ниже) цены на потребительские товары устанавливались в целом для изъятия у населения денежной массы, и они никак не были связаны с реальными затратами аграриев или закупочными ценами у них. Однако была и «сермяжная правда» в виде слишком низких доходов у крестьян, плохого состояния сельской инфраструктуры, необходимости иметь инструменты для поднятия продуктивности, чтобы кормить возрастающее количество городского населения. Татьяна Заславская, как специалист по доходам колхозного крестьянства, приводит результаты своих исследований, согласно которым в середине 1950-х годов доходы колхозников с учетом их зарплаты в колхозах и прибыли от личного труда в подсобных хозяйствах при затрате на 15–20 % большего количества времени составляли примерно половину зарплаты рабочих[337]. Будущий помощник главы КГБ Юрия Андропова Игорь Синицин, побывавший в 1962 году в качестве журналиста в передовом колхозе Кировской области, был в глубоком шоке от увиденной бедности и убожества повседневной жизни селян[338]. Диссидент Андрей Амальрик, отбывавший в 1965–1966 годах ссылку в деревне в Томской области, оставил подробные мемуары о быте и нищете крестьян, изданные (разумеется, за рубежом) вскоре после его освобождения[339].
Принятое 16 мая 1966 года постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «О повышении материальной заинтересованности колхозников в развитии общественного производства» рекомендовало с 1 июля 1966 года ввести гарантированную оплату труда колхозников, исходя из тарифных ставок рабочих совхозов. То есть оно поднимало общий уровень доходов колхозников, однако выводило их из любого подобия конкурентной работы на рынке труда и отказывалось связывать эффективность с материальным стимулированием[340].
Следующий блок решений был сформулирован на конференции экономистов и наиболее известных практиков сельского хозяйства, прошедшей в июне 1966 года в Высшей партийной школе (ВПШ) в Москве по предложению Отделов науки и сельского хозяйства аппарата ЦК КПСС и на основе брежневского поручения Госплану.