– Выходи, Ван-Дейк! Добро пожаловать!
(Саше больше нравилась кличка Брысь, но из книжки он знал, как трепетно относится его гость из Эрмитажа к имени, придуманному сотрудницами музея, а потому решил обращаться к нему уважительно.)
Искатель приключений выглянул из сумки и повертел головой, осматриваясь: два коридора, длинный и покороче. Примерно посередине первого, за распашными створками со стеклом, находилась гостиная, а заканчивался он аж четырьмя дверьми – за левой и правой располагались, вероятно, жилые комнаты. Те, что по центру, были приоткрыты, демонстрируя блага цивилизации: ванную и туалет. Второй коридор вел из прихожей в небольшую кухню.
Да уж, не царские хоромы! Но и не подвал! Жить можно, особенно, если не задерживаться надолго. Аналитический кошачий ум подсказал, что загадочный шебутной Мартин всего лишь собака и, судя по свежеотгрызанному углу обувной тумбочки, еще не вполне взрослая, но и совсем не щенок, если принять во внимание высоту, на которой заканчивались царапины от когтей на входной двери. Придется взять над ним шефство, иначе весь дом угробит!
Глава шестая.
Новые знакомства
Пока Мартин тоненько повизгивал в глубине квартиры, от нетерпения срываясь на басистый лай, Брысь неуклюже вылез из переноски (забыл, что уже может пользоваться всеми четырьмя лапами) и, по-хозяйски расправив хвост, яркими черными полосками смахивающий на полицейский жезл, отправился изучать новое жилище.
Лина и Саша, зачарованные кошачьим спокойствием и важностью, тихонько вышагивали следом. Первым делом гость из Эрмитажа заглянул в туалет, чтобы удостовериться, что неожиданно приобретенные родственники не забыли о главном. Выразительным взглядом попросив всех удалиться, он опробовал приготовленный для него лоток.
Мартин переживал, что пропускает самое интересное, и нещадно скреб когтями дверь, отделившую его от остального общества. Брысь пожалел имущество и, прошествовав в гостиную, запрыгнул на журнальный столик, сигнализируя о готовности к знакомству с собакой.
Все действия «эрмика» были настолько исполнены смысла, что Лина осторожно повернула дверную ручку, словно он попросил ее об этом словами. Пес, обрадовавшись вновь обретенной свободе, промчался в прихожую, где долго и шумно исследовал сумку-переноску, а потом двинулся по следу, пока не уперся в журнальный столик, мимо которого только что пробежал.
Там восседал крупный серо-белый котяра в золотистом плетеном ошейнике и насмешливо смотрел на него ярко-желтыми глазами.
– Ну ты и лопух! – вместо приветствия произнес новый жилец.
Мартин смутился и даже по-своему, по-собачьи, покраснел, пробормотав в оправдание что-то неразборчивое.
Вернувшемуся с работы Сашиному папе открылась удивительная картина: вся семья, включая пса, собралась на кухне, наблюдая за котом. Тот, удовлетворенно щурясь, с аппетитом поглощал отварное куриное филе, разложенное на дощечке для резки хлеба, а в сторонке стояла нетронутой мисочка с заранее приготовленным угощением в виде сухого (дорогого, между прочим!) корма.
Мартин впервые пропустил чей-либо приход домой и не ворвался в прихожую разрушительным ураганом. Возможно, пес переживал из-за исчезающих в кошачьей пасти лакомых кусочков, не в силах отвлечься от завораживающего процесса (хотя сам недавно навернул целую тарелку каши с мясом!). Однако Лина с Сашей тоже, как загипнотизированные, таращились на гостя из Эрмитажа, и лишь подставили щеки для поцелуя, бросив короткое: «Привет, пап!»
Насытившись, Брысь окинул лукавым взглядом окружившее его общество и уселся перед незнакомцем. Хотя кот смотрел на главу семейства снизу вверх, впечатление производилось обратное, а потому Сашин папа поспешил представиться:
– Николай Павлович! – и даже легонько пожал протянутую ему лапу.
(На самом деле Брысь, по привычке, сложившейся за два месяца ношения гипса, просто держал левую переднюю конечность на весу, но от лапопожатия не уклонился – так процедура знакомства выглядела солиднее!)
Прозвучавшее имя как громом поразило искателя приключений – маленький Саша получался полным тезкой Цесаревича до второго колена!
– Ван Дейк! – церемонно поклонился бывший Личный Кот и описал восьмерку вокруг ног Николая Павловича.
Из кухни Брысь отправился снова в гостиную – осматривать полки, к его удовольствию, плотно заставленные книгами разной пухлости. Среди них красовались и несколько громоздких томов о достопримечательностях города.
Интересовавшие Брыся фолианты стояли на самом верху, вероятно, подальше от Мартина. Но именно высокорослого собачьего подростка и собирался он привлечь к извлечению книг со стеллажа. Не сейчас, конечно, а когда они останутся без докучливых взрослых – только он, пес и Саша.
Случилось это тем же вечером. Убедившись, что страсти про взаимную нетерпимость кошек и собак сильно преувеличены и в доме царят мир и покой (последнего даже больше, чем когда у них был один только Мартин), Сашины родители ушли в гости, оставив счастливого сынишку в компании хвостатых…
Глава седьмая, в которой Брысь начинает действовать
Как только захлопнулась дверь, Саша достал наименее пострадавший от щенячьих зубов семейный фотоальбом и устроился на диване, поманив к себе Брыся и Мартина. Кот уткнулся в цветные карточки, а пес принялся меланхолично жевать латексную утку, которой ему никак не удавалось перегрызть соблазнительно длинную шейку.
Увиденное и услышанное Брыся слегка разочаровало – кроме имени и отчества, Сашу с Александром Вторым связывало разве только небольшое внешнее сходство, когда Император был в его возрасте: худенькие плечики, торчащие лопатки да восторженный взгляд широко распахнутых серо-голубых глаз.
Родители мальчика преподавали: мама – игру на флейте в местной музыкальной школе, папа – историю в колледже. Наибольший интерес для искателя приключений представляла бабушка Александра Сергеевна (ее назвали в честь Пушкина, а Сашу в честь нее) – мама Николая Павловича, так как она водила экскурсии по Екатерининскому дворцу.
– А это мой прапрадедушка, Семен Николаевич, – Саша вынул из альбома пожелтевшую от времени фотографию. – Он работал в реставрационной мастерской резчиком по камню, а потом погиб на фронте. Его семья отправилась в эвакуацию, в Новосибирск, но после войны вернулась, так что мы – старожилы города!
Брысь вгляделся в группу людей, замерших на фоне какой-то стены. Семен Николаевич был крайним слева, возле его ног белело расплывчатое пятно, очертаниями напоминающее кота.
Слова «фронт» и «эвакуация» Брысь не понял (жаль, Савельича нет рядом!), а вот войну видел по телевизору, и даже от экранной душа пряталась в подушечки лап! А взрывы бомб вообще испытал на себе! Путешественник во времени тряхнул круглой головой, прогоняя воспоминания о том ужасном дне, когда погиб его венценосный хозяин и друг, а сам он едва выжил.
Ночью, отмурчав положенное количество минут на Сашиной постели, любитель тайн и загадок подкрался к Мартину, тихонько сопевшему на подстилке в углу детской, и пощекотал усами сухой горячий нос.
Пес вскинулся, не сразу сообразив, кто его потревожил, а Брысь торопливо зашептал:
– Тише! Тише! Не разбуди никого, лопух ты этакий! Иди, ты мне нужен!
Озадаченный Мартин двинулся за новым приятелем в гостиную.
У книжного стеллажа гость из Эрмитажа остановился и, указав на толстый фолиант на самой верхней полке, по корешку которого вилась золотистая надпись «Большой Царскосельский дворец», приказал:
– Ну-ка, достань мне эту книжку!
Молодой пес растерялся. С одной стороны, хотелось угодить умному и, судя по всему, много повидавшему коту, но, с другой, – ему категорически запрещалось трогать книги, в чем он окончательно убедился не так давно, после того как слопал том о каких-то художниках и Папа долго гонялся за ним по квартире со свернутой в рулон газетой.
Если только встать повыше и попробовать аккуратненько? Мартин взгромоздился на журнальный столик, оперся левой передней лапой о стеллаж, а когтями правой – попытался выколупнуть фолиант.
Деревянные ножки, не выдержав непривычного веса, подломились, и пес рухнул на пол, успев все-таки зацепить нужную книжку, а остальные уж сами посыпались, вместе с полками. Разбуженная страшным грохотом семья в очередной раз (с момента появления в их квартире Мартина) порадовалась, что первый этаж и внизу нет соседей.