многие недооценивают Северную Анджелию! Вы едва ли представляете себе её истинный потенциал, а вот я, — он наклонился вперёд, опираясь на стол локтями, и ровно отметил: — Я не только представляю, я обладаю в этой области самыми широкими связями, — он имел в виду и свои соглашения по углю, и старые контрабандистские связи Олив, и новые торговые соглашения Райтэна. — Не стоит так же сбрасывать со счетов и Кармидер, — продолжил перечислять Дерек. — Господин ректор, как вы знаете, мне благоволит.
— Господин ректор — это ещё не весь Кармидер, — сухо оборвал его Михар.
Его гнев тем возрастал, чем отчётливее он понимал, что просто отмахнуться от аргументов Дерека не сможет. Дерек обещал ему в случае конфликта полномасштабную войну — и были все основания предполагать, что в войне этой он сумеет поднять за себя и весь восток, и север.
— Так ведь и мои кармидерские связи не ограничиваются одним лишь ректором, — небрежно повёл плечами Дерек.
Он уже вдоль и поперёк изучил все вовлеченные в игру силы. Да, сам по себе он, Дерек, не был фигурой столь значимой, чтобы из-за него начиналась война. Но у востока и запада были свои долговременные конфликты, которые, конечно, удавалось так или иначе гасить… Но и разжечь их можно было из одной искры.
Если Михар попробует удержать Дерека против его воли — это выведет его на прямой конфликт с Тогнарами. В широком смысле это конфликт Филопье и Аньтье — весьма нежелательный для обоих исход. Но, если на стороне Аньтье выступят ещё и Брейлин, и север…
На стороне Филопье останется лишь столица — а их объединённых сил не хватит, если только и Кармидер не выступит с ними.
Кармидер был областью спорной. Находясь в центре анжельских земель, он поддерживал добрые отношения со всеми соседями, и было решительно невозможно предсказать, на чьей стороне он выступит в случае конфликта.
— Кармидер покуда не ваш, — холодно напомнил Михар. — Мои связи там тоже весьма велики.
Дерек хмыкнул и уточнил:
— Вы хотели сказать — связи госпожи Ринар?
Михар уделял кармидерской жизни не так уж много времени и, действительно, считал теперь Кармидер скорее своим по той причине, что он собирался жениться на женщине, которая обладала там влиянием на самом высоком уровне.
— Мои связи или связи моей жены — это не имеет значения, — утвердил свою позицию Михар, торжествуя, что на этом поле он Дерека победил несомненно, и что Магрэнь со всеми её связями принадлежит теперь ему всецело.
Это уверенное «моей жены» и впрямь выбесило Дерека. Он, осознавая рациональные причины, побудившие Магрэнь желать этого брака, сердцем так и не смог принять её решения, и был её выбором оскорблён и ранен. Торжество, которое проскользнуло в голосе Михара, показалось ему особенно отвратительным, и он, прищурившись и поймав взгляд противника, медленно произнёс:
— А вы так уверены, Аренсэн, что в случае нашего противостояния госпожа Ринар использует свои связи в вашу пользу?
Смятение мелькнуло в глазах Михара лишь на секунду — он тут же овладел и взглядом, и выражением лица, — но Дереку и того хватило. Оттолкнувшись от стола ладонями, он пружинистым движением встал и заключил:
— Так что на этом месте мы всё-таки с вами прощаемся, господин Михар.
Ответом ему была тишина и взгляд, которого он спиной уже не увидел — жёсткий взгляд человека, только что вычеркнувшего в каком-то невидимом списке одну уже ненужную ему строчку.
***
Первое, что почувствовал Дерек, выйдя на улицу — влажный порыв ударившего его в лицо ветра.
Стоял прохладный летний вечер; от мостовой, нагретой жарким солнцем, ещё исходило тепло, но в воздухе неуловимо пахло дождём. Не спеша возвращаться домой, Дерек двинулся к порту: ему всегда нравилось сидеть там, разглядывая корабли, и сегодня стояла именно такая погода, которую он особо любил.
Чем ближе он подходил к порту — тем прохладнее становился воздух, тем отчётливее в нём слышался запах дождя и моря, и Дерек уже предвкушал лёгкие холодные капли, которые вот-вот почувствует кожей. Он с удовольствием подставлял лицо этому влажному ветру — и заходящему, ещё чуть тёплому, солнцу. Блики закатных лучей путались в его светлых ресницах, словно глаза его светились.
Внутри Дерека зарождалось новое, совсем не знакомое ему чувство, которое он не сумел бы внятно определить. Чувство это сплошь состояло из преломляемых каплями лучиков солнца, из несущегося в открытые небеса крика чаек, из этого самого ветра, который, крепчая, казалось, превращал всё его тело в парус, летящий по морским волнам. Дерек был и ветром, и солнцем, и морем одновременно: он чувствовал глубокое, всесокрушающее родство с тем воздухом, которым дышал, с тем светом, который позволял ему видеть, с теми волнами, которые плескались теперь о берег, донося до него свои брызги.
Как он и надеялся, начался дождь.
Дерек не пытался спрятаться, напротив, лёг на шершавых досках пристани, глядя в небо и наслаждаясь каждой каплей, что ударялась о его кожу. Звуки шелестящих об него и вокруг него капель казались ему самой прекрасной симфонией на свете.
Он ни о чём не думал, просто провожал взглядом догорающий закат.
В это время суток порт был уже почти пуст. Никто его не тревожил; и ему казалось, что он сейчас один в целом свете, один, полностью принадлежащий морю и ветру, слившийся с ними и совершенно растворившийся в каплях дождя.
Это было больше, чем просто счастье: это было — быть собой.
…лёгкий летний дождь закончился, и на город стали опускаться сумерки.
— Господин? Вам плохо? — раздался над Дереком тревожный старческий голос.
Вздрогнув, Дерек вернулся в реальность, внезапно понимая, что успел уже и продрогнуть.
Опершись руками, он порывисто сел:
— Нет, всё в порядке!.. — поспешил он успокоить внезапно обнаружившегося доброхота.
Замерший над ним сухонький дедок растерянно заморгал.
— Вы даже не представляете, насколько всё в порядке! — вставая, пылко заверил его Дерек и, в совершенно неожиданном порыве, сжал дедусю в своих объятиях.
Тот, видимо, решил, что имеет дело с пьяным. Похлопав Дерека по плечу, он ворчливо сказал:
— Вы поосторожнее, добрый господин, а то простудитесь!
Дерек, отстраняясь, рассмеялся.
— Благодарю за заботу! — солнечно улыбнулся он, быстрым шагом направляясь к нужной ему улице.
Дедок проводил его взглядом, пожал плечами и сел на пристань. Он тоже любил смотреть на море именно отсюда.
IV. Свобода. 1. Что всё-таки важнее для Магрэнь?
IV. Свобода
646 год, осень. Столица Анджелии
Надо мною — тишина,
Небо, полное огня.
Свет проходит сквозь