Читать интересную книгу Приговорённые к счастью - Сергей Матвиенко

class="p1">Забирая телефон, Бальтазар случайно коснулся её пальцев, и та отдёрнула руку. Он смутился, на что Елизавета торжествующе улыбнулась. Старый фокус, но рабочий.

Бальтазар открыл записную книжку телефона, та развернулась на единственном доступном ему разделе с его контактом. Он пролистал немногочисленные странички: в папке отправленных было одно-единственное сообщение, с которым он уже ознакомился; в удалённых за этот месяц – его недавнее письмо. Вздохнув, Бальтазар вернул телефон.

– Заврался ты, – добродушно вывела Елизавета. – И письмо это дикое написал после моего звонка твоему лохматому начальничку. До тебя не дозвонилась, так пришлось ему намекнуть, что тебя ждёт.

– Ты Диме звонила, не Альберту, – поправил он её.

– Такой же чудик, – отмахнулась она. – Удивил ты меня этим любовным признанием. Никак не угомонишься. Раньше эти нелепости вызывали недоумение, но ты превзошёл себя. Теперь меня тошнит от этой мерзости.

Елизавета помолчала, давая обидным словам время проникнуть глубже в его душу, затем продолжила:

– Написал ты с испуга, это ясно… Всё за денежки трясёшься? Решил мне свою любовь втюхать в обмен на мои деньги? – Она звонко рассмеялась.

– Да он сбрендил! – хихикая, повторил за хозяйкой Бенедикт и подмигнул Мари.

– Мама, скажи, кто тебя надоумил? – спросила Мари, как бы невзначай наступив на хвост коту, отиравшемуся около её ноги.

Тот взвизгнул и отскочил обратно к хозяйке.

– Какая бука, котика обидела… Но мы цап-царап и кус-кус ей делать не будем, да? – засюсюкала Елизавета, поглаживая обиженно мяукавшего кота, а затем важно ответила на вопрос Мари: – Один бедняга, затравленный палачами. Как и я в своё время. Обещал научить, как с такими обращаться. – Елизавета сверкнула глазами.

– Мама, смотрю, прошлый опыт тебя ничему не научил, – ехидно заметила Мари. – Теперь мучаетесь вместе, пока не помиритесь.

– Ой, не надо меня пугать! – вспыхнула Елизавета. – Всё, доча, пока! – помахала она Мари, а Бальтазару послала воздушный поцелуй: – До встречи в суде! – И исчезла за дверью.

– Мучается она… – буркнул себе под нос Бальтазар. «Живёт на всём готовом в моём доме. Одно у неё мучение, что дом забрать не может».

Кот юркнул следом за хозяйкой, но тут же высунул наружу мохнатую и усатую наглую морду.

– Был бы у тебя хвост, – угрожающе проурчал Бенедикт, уставив на Мари янтарные зрачки, и, вытянув лапу, царапнул порог острыми когтями.

– Брысь! – Мари на него замахнулась.

– Сама брысь! – истошно заверещал кот.

Он уцепился лапой за край двери и с грохотом её захлопнул. Послышался удаляющийся дробный топот.

– Сам себя напугал и дёрнул во все когти, дурилка электронная, – рассмеялась Мари, но, взглянув на отца, осеклась.

– В мой дом меня же и не пускают, – с расстановкой сказал тот, будто одно за другим пробовал неприятные на вкус слова.

Дочь погладила отца по плечу:

– Дай ей время перебеситься, заодно и сам успокоишься. Отдохнёте друг от друга, остынете и поговорите без лишних страстей. – Она ухмыльнулась. – Ты же не мама, терпеть тебя можно. Поживёшь у меня, или у внуков, или у бабули. Выбирай. А то уцепился за свой домик.

– Дом не отдам, – сурово проговорил Бальтазар. – Вот что она задумала? – спросил он у Мари, которая за руку тянула отца подальше от входных дверей.

Мари только вздохнула.

Сопровождаемый под руку дочерью, Бальтазар позволил довести себя до своей лавочки и сел, не желая идти дальше. Мари с тревогой обернулась на дом.

– Никакого абордажа, – заверил её Бальтазар. – Я здесь немного отдохну, смотаюсь в контору, а вечером к маме. – Он кивнул в сторону дома: – Если не позовёт на переговоры… Может, решила заказать в Институте исторический отчёт? – предположил он понуро. – И думает меня им прижать? Этого я не боюсь. Наоборот! Многое бы прояснилось. Я перед ней чист. Но откуда у неё такие деньжищи? Даже если дом продать, на отчёт едва хватит. Разве что половину моего счёта заграбастает. Но как?..

– Да она и ничего забрать не может. И дом – твой, не переживай. Вы же не муж и жена, не настоящие супруги, а «сопряжённые к примирению». Просто живёте под одной крышей, то есть она под твоей… У неё нет прав на твоё. Какой-то акт выдумала. Думаю, вздор!

– Может, и не вздор, – вздохнул Бальтазар. – Ох, хоть бы это был привычный спектакль! – Он вскочил. – Я иногда себя спрашиваю: не ошибка ли, что она здесь? Уж ты меня извини, слаб человек, а я слабее всех. Но я же к ней со всей душой, а она… По судам бегала, потом эти сплошные разбирательства, показания, обличения… Жаждала мук моих, требовала казни… Вот и добегалась, – мрачно проговорил он, сев назад и опустив голову на руки.

– Папа, скажу прямо, не обижайся: лучше бы ты не лез к ней со своими чувствами. Я сразу, ещё на первой с ней встрече, заметила в ней и страх, и злобную ненависть к тебе. И не раз намекала: оставь ты маму в покое. Нет, ты упёрся со своей любовью, всё пытался ей понравиться. Она не выдержала, сорвалась, и вы полетели в тартарары.

– Моя безмерная вина, – уныло промямлил Бальтазар.

– Только от тебя зависит, что вас ждёт дальше. Понимаешь? – со значением спросила Мари.

Бальтазар помотал головой.

– Папа, может, тебе самому оплатить этот отчёт? Только выслушай! – воскликнула она насупившемуся отцу. – Ты же сам говоришь: ты перед ней без вины. Так ведь?

Помрачнев, не глядя в глаза дочери, он кивнул.

– А твой философ подождёт, – тихо увещевала Мари. – И я бы помогла. Правда, у меня сейчас одни крохи на быт.

Бальтазар молчал, кривился, но всё-таки признался:

– Прочитает она отчёт и наконец поверит и примет, что не я повинен в её страданиях… Не я! Винтик в церковном механизме… – Помолчав, он через силу произнёс: – Сейчас она меня ненавидит, а после забудет. И всё…

– Так нельзя! – возмутилась Мари. – Она же мучается этой ненавистью, своими выдумками. Быть может, каждый день всё заново припоминает и проживает последние дни, всю боль. Не хочешь ты, я сама эти деньги заработаю! – решительно сказала она.

– Конечно, сама. Эта лентяйка из дома ни шагу, – раздражённо пробормотал Бальтазар. – Лет через сто каторжного труда заработаешь… Хорошо, я подумаю, – махнул он рукой.

Его грызла совесть. Всё верно: он ради вымышленной себялюбивой прихоти, если не тайной похоти, не отпускает Елизавету от себя и тем самым заставляет её страдать! Свою любимую, каковой её считает. Молодец, признался, и Мари теперь это знает… Да и раньше догадывалась.

– Обещаю! Нет, не так: я немедленно куплю ей этот отчёт! Слышишь?! – полный решимости оправдаться, Бальтазар вскочил.

– Ура! Долой Нептун! – взвизгнула Мари и бросилась отцу на шею.

– Обтрясла отца и радуется, – сварливо пробурчал тот, сдерживая невольную улыбку.

Бальтазар достал записную книжку и через пару минут показал дочери банковский