самый большой. Потом снова поднимаюсь наверх, иду обратно в комнату, подхожу снова к кровати, где я спала в детстве. Трудно представить, что та маленькая девочка – тот же самый человек, который сейчас пьет бурбон и размахивает ножом. Если бы мне стерли память тех прошедших лет между той маленькой девочкой и меня нынешней, я бы сама не поверила, что такое возможно.
Дрожащими руками я прикасаюсь кончиком ножа к его боку. Толчок предупреждения.
– Скажи мне, где она.
Вместо того чтобы съежиться от страха, он смеется. Такой громкий и такой истеричный смех. Он меня пугает. Еще больше меня пугает то, что он находит эту ситуацию забавной.
– Ты совершенно не представляешь, что делаешь, – говорит он.
Я молчу.
Потому что он прав.
Я не представляю.
Но это все равно не помешает мне выполнить то, что я должна. ДО
Я снова просыпаюсь сразу после девяти, моя голова все еще раскалывается, но головокружение и тошнота благополучно прошли. Тем не менее, я чувствую себя мертвецом. Запах изо рта аналогичный. И я уверена, что выгляжу так же.
Моя мать была бы потрясена.
И я потрясена.
Когда я села на кровати, завернувшись в одеяло, первое, что я замечаю, это приглушенный звук проточной воды, льющийся снизу.
Раковина в дамской комнате.
Я забыла выключить там воду.
Я вскакиваю с кровати, ковыляю вниз по ступенькам и обнаруживаю, что кран все еще работает на полную мощность. Пол превратился в бассейн, на две трети заполненный водой, и я подозреваю, что отличная сантехника – единственное, что предотвратило катастрофу. Я перекрываю воду, когда воспоминания о прошлой ночи возвращаются резкими вспышками.
Виски.
Бинокль.
Драка, и телефонный звонок, и Кэтрин машет рукой в окно.
И крик.
Последнее, что я помню, но самое важное. И самое подозрительное. Неужели я действительно слышала крик на рассвете? Или это было частью пьяного сна, который мне приснился, когда я потеряла сознание на крыльце?
Хотя я надеюсь, что это было последнее, но я подозреваю, что это все же было реально. Я предполагаю, что во сне я бы отчетливее услышала крик. Живой крик наполняет мой мозг. Но то, что я услышала сегодня утром, не было похоже на мои бредовые фантазии.
Последствия крика.
Звук одновременно расплывчатый и неуловимый.
Но если крик все-таки был – это теория, пробивающаяся сквозь мой похмельный разум, – то он был похож на звук голоса Кэтрин. Ну, по крайней мере, на женский голос. И насколько я знаю, она единственная женщина, которая находится на озере прямо сейчас. Кроме меня.
Следующие несколько минут я ищу свой телефон и, в конце концов, нахожу его на крыльце, на столике рядом с биноклем. После целой ночи, проведенной на улице, осталось совсем чуть-чуть заряда батареи. Прежде чем отнести его внутрь, чтобы зарядить, я проверяю, не поступали ли мне звонки или сообщения от Кэтрин.
Не было.
Я решаю написать ей, тщательно формулируя свое сообщение, в то время как кружка крепкого кофе возвращает меня к жизни, а зарядное устройство делает то же самое с моим телефоном.
«Я только что сварила кофе. Приходи, если хочешь. Я думаю, мы должны поговорить о прошлой ночи».
Я нажимаю «Отправить», даже не думая об удалении.
В ожидании ответа я потягиваю кофе и думаю о ночном крике.
Если это было на самом деле.
Я провела полжизни на этом озере. Я знаю, что это могло быть что-то другое. Животные иногда пробираются сюда ночью, чтобы напиться водицы из озера. А также ухающие совы и гикающие водоплавающие птицы. Однажды, когда Марни и я были детьми, лиса где-то на берегу, обороняя свою территорию от другого животного, кричала почти всю ночь. Сильно кричала. Слышать, как крики животного эхом разносятся по воде, было страшно, даже после того, как Эли подробно объяснил нам, что происходит.
Но я уже привыкла к этим звукам и могу спать среди них. Особенно после пьяной ночи. Это же этой ночью было что-то достаточно необычное, что смогло разбудить меня, даже когда я вылакала большую частью бутылки виски.
Прямо сейчас я на семьдесят пять процентов уверена, что слышала женский крик. Хотя это далеко не точно, этого достаточно, чтобы беспокойство продолжало гудеть во мне, когда я снова проверяю свой телефон.
До сих пор ничего от Кэтрин.
Вместо того чтобы продолжать ждать ответного сообщения, я решаю позвонить ей. Оператор гудит трижды, прежде чем переводит меня на голосовую почту.
«Привет, вы позвонили Кэтрин. Я сейчас не могу ответить на ваш звонок. А может, я просто игнорирую вас. Если вы оставите свое имя и номер телефона, я вам возможно перезвоню».
Я жду сигнала и оставляю сообщение.
– Привет, это Кейси, – я делаю паузу, думая, как бы сформулировать. – Я просто хотела убедиться, все ли у тебя в порядке. Я знаю, ты говорила, что было прошлой ночью, но сегодня рано утром мне показалось, что я слышала…
Я снова делаю паузу, не решаясь сказать то, что, по-моему, я слышала. Я не хочу звучать слишком мелодраматично или, что еще хуже, откровенно бредово.
– В любом случае, перезвони мне. Или не стесняйся просто прийти. Будет приятно поболтать.
Я заканчиваю разговор, засовываю телефон обратно в карман и занимаюсь своими делами.
Водка. По расписанию.
Еще водка. Как положено.
Душ, без плача, но с новой, нежелательной тревогой.
Сэндвич с жареным сыром на обед.
Когда напольные часы в гостиной бьют час, а Кэтрин до сих пор не отвечает, я снова звоню и снова попадаю на ее голосовую почту.
«Привет, вы позвонили Кэтрин».
Вешаю трубку, не оставив сообщения, наливаю бурбона и иду на крыльцо. Бутылка виски с прошлой ночи все еще там. Я пинаю ее, опускаюсь в кресло-качалку и проверяю телефон десять раз за три минуты.
По-прежнему ничего.
Я беру бинокль и всматриваюсь в дом