— Ты будешь расстроен, если меня убьют? — усмехнулась Шанти.
— Не то слово! Мы с Антой будем рыдать до конца своей жизни.
— Врёшь, что до конца. Но — наверное всё-таки поплачете — ухмыльнулась Шанти — впрочем — я не дам вам такой возможности. Меня невозможно убить. Я непобедима!
— Болтушка ты — рассмеялся Андрей — помни о тех старейшинах, и если почуешь их — не лезь. Возьми с собой пару пистолетов с патронами, пригодятся.
— Нет. Ваши человеческие придумки мне ни к чему. Я убью Гортаса сама, своими лапами!
— Ох, что-то у меня тяжело на душе от твоих речей… уже жалею, что попросил тебя — признался Андрей — давай-ка мы отменим твой полёт. Слишком уж ты самоуверенна. Боюсь за тебя.
— Перестань! Что за недоверие! Я разве когда-нибудь тебя подводила?! Вспомни сундук с золотом! А вспомни…
— Помню, всё помню. Ты молодец. Только вот не на месте у меня душа, и всё тут. Ноет что-то… предчувствие какое-то и всё. Ладно. Лети. Души гада.
— Не хочу душить. Я ему голову оторву! — хихикнула Шанти.
— Смотри, он не простой человек. Он оборотень, как и я. И вокруг него, возможно, его Стая. Будь ОЧЕНЬ осторожна.
— Била я уже оборотней, побью и этого. Всё, братец, я побежала искать Олру.
— Чего искать? Она сейчас у Анты. Иди к ней, там и поговоришь. Всё, вали, и зови Патриарха — похоже я так и не дождусь этого демонова Инквизитора!
— Кто там демонов поминает в связи с моим именем? А вот анафемой приложить?
— Сам тебя приложу чем-нибудь, Акодим! — рявкнул Андрей, приветствуя входящего Первого Инквизитора — ты где бродишь?! Когда я за тобой послал? Там Патриарх весь на дерьмо изошёл, ожидаючи! А я без тебя с ним говорить не хочу. Слишком важный разговор. Шанти, девочка, беги, отдыхай. Мы всё обговорили.
— Да, братец, побегу к девчонкам, поболтаю! — весело подхватила Шанти и вышла из кабинета, вильнув бёдрами.
Акодим проводил её восхищённым взглядом и задумчиво сказал:
— Где мои двадцать лет? Был я молод, да не висели на шее матушка с пятью детьми — ушёл бы за этой егозой на край света! Ты тут чего, советник, не прелюбодействуешь, случайно? Против такой красавицы может устоять только пень, или старый пень — вроде меня.
— Она названная сестра моя — не вдаваясь в подробности пояснил Андрей — и по совместительству Глава Тайной Службы, чтобы ты знал. Только языком не болтай. Не о том речь, а о том, что… оооо! Приветствую вас, Патриарх! А чего вы такой сердитый? Проходите, садитесь сюда, вам будет удобнее… может вина подать? Чаю? У нас важный разговор, так что… успокойтесь, располагайтесь поудобнее — Андрей встал из-за стола, приветствуя сердитого мужчину с длинной окладистой бородой и вызолоченной тиарой на голове.
Патриарху подчинялись все приходы страны, так что это был очень большой, важный человек. Формально он подчинялся императору, но с давних времён повелось, что церковь была сама по себе, а император сам по себе. Патриарх автоматически поддерживал императора, настраивая своих подчинённых на то, чтобы те направляли прихожан в нужное русло, а император не трогал доходы Церкви, очень недурные даже по нынешним временам. Фактически Патриарх был первым после императора в списке самых богатых персон Империи. Состояния тех, кого сейчас терзал Андрей, вымогая у них деньги, по сравнению с состоянием Патриарха были крошками на обеденном столе. Но подходить к вопросу следовало очень, очень осторожно. Настроить против себя церковь, означало получить много хлопот вплоть до бунтов. В истории такое случалось.
— Вы меня интригуете — насторожился Патриарх, и сел в кресло напротив Андрея — только не говорите, что вы собираетесь со мной поступить так же, как с несчастным Гегайло.
— С вами? Да нет, что вы… а что с Гегайло такого? Он нормально через два часа лишится головы на рыночной площади. За предательство, за оскорбление Её Императорского Величества, за связь с бунтовщиком Гортасом. А что, вы тоже связались с Гортасом? Умышляете против престола?
Патриарх внимательно и молча посмотрел в глаза Андрея, спокойные и тёмные, как омут, в котором можно потерять свою жизнь. Он ответил не сразу, но веско и без обиняков:
— Что, деньги?
— Да. Мне нужны деньги на войну с Гортасом.
— Вы не посмеете. Вы глубоко верующий человек, я знаю. Вы не пойдёте против Веры.
— Против Веры — нет. Против Церкви — запросто. Если придётся. Вы часть государства, почему вы не заботитесь о том, чтобы в нём было хорошо, спокойно, чтобы не было бунтов и потрясений?
— Мы над политикой. Мы служим Господу нашему. А грабя Церковь, вы грабите Господа.
— Ничего подобного. Бог — в душе. Но не в золотых побрякушках, которые вы носите — Андрей посмотрел на Патриарха, и вдруг на долю секунды ему показалось, что в полированной столешнице, у которой тот сидел, отразились часы на руке священника. Он встряхнул головой, отгоняя призрака — видение пропало.
— Вы набили карманы сокровищами, и вас не заботит, что казна пуста! — продолжил Андрей — а любой намёк на то, что у вас попросят денег взаймы на нужды государства вызывает такую бурную реакцию. Почему? Вы же должны служить Господу нашему, а не золоту! Для службы хватит и простого полотняного одеяния, а для еды — простой пищи, без особых изысков. Не кажется ли вам, святейший, что вы заелись? Устроили государство в государстве?
— А не кажется ли вам, господин советник, что вы слишком уж резко берётесь за дело? — патриарх пристально посмотрел в глаза Андрею — если вы меня сместите, начнётся смута! Многие верующие примут это как сигнал того, что вы идёте против Веры, что вы адепт Сагана! Вам это надо? В такое время?
— Угрожаете? — Андрей наклонился вперёд, и со стороны казалось, сейчас он ударит священника — а вам не кажется, что сейчас вы работаете на Сагана?
— Да как вы смеете так говорить?! — возмущённо вскричал священник и вскочил с места — я потомственный священник, мой отец был Патриархом, мой прадед был Патриархом! Мы служили Господу с незапамятных времён! А вот вы откуда взялись — это ещё надо посмотреть! Мой ответ — нет! У Церкви нет денег на гражданскую войну претендентов на трон! А если вы попробуете забрать деньги сами, ограбить церкви — будет бунт! На улицы выйдут сотни тысяч людей! Они сметут вас! Прощайте. Да просветлит Бог вашу заблудшую душу! — Патриарх широкими шагами вышел из кабинета, не затворив дверь, и грузно топая по коридору, исчез за поворотом. Воцарилось молчание, потом Андрей со всей силой ударил по столешнице так, что она жалобно хрустнула и едва не переломилась пополам. Если бы не умение неизвестных столяров, сделавших из дуба не только произведение искусства, но и крепчайшее сооружение, стол вскорости оказался бы на мусорке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});