ОХОТНИКУ. Сонет
Убита Треплевым таинственная чайка.Вы «Чайку» видели, охотник? Крепко выО нежном символе подумали? Увы!Вы были тетерев, а драма – только лайка.
Когда из логова поднялся робкий зайка,Подумали ли вы про коготь злой совы;Иль, наведя ружье, о всем забыли вы?И с выстрелом вскричали: получай-ка!
Не думалось ли вам, что всякий долгонос,В болото погрузив мудреный свой насос,Весь день работает почище вас, охотник;
Что всякий куличок, летящий над водойС бодрящим посвистом, живет, как вы, мечтойО солнце и любви, мой милый греховодник?
ЗИМНИЙ РАССВЕТ
Светает. Колокол, зовущий к службе ранней,Душе вскрывающий блаженство упований.О, час прозрачности, неясной, но живой,Когда по облачкам струится золотойНоворожденный луч и кличут по застрехамДруг дружку воробьи к заботам и потехам;Час пробуждения трудящихся людей,Скрип бодрый сапогов, скрип дровяных саней,Веселый дым из труб, струей всходящий зыбкой,В окошке пара глаз с проснувшейся улыбкой,Движенье гроздьями висящих кубановВ руках румяных жен – их лепет, смех и зов,И крепкий дух овчин оранжевого цвета –Во всем гармония и радость для поэта.
НОВОБРАНЕЦ
И. Н. РешетинскомуЗа звездочкою звездочка,За белой веет белая…Лежит мой путь-дороженькаСквозь степи омертвелые.
Любезную гармошенькуТерзаю всё разлукою,Жену мою МатрешенькуТомлю сердечной мукою.
Изба моя, жена мояДа мерин мой саврасенький…Прости-прощай! солдат уж яПод звездочкой, под красненькой….
Дадут ружье да скажут: пли!Пойду за океан-реку.Индусы, слышно, подошли…Равняться лестно – на Москву!
За звездочкою звездочка,За белой веет белая.Поет моя гармошечкаПро нивы-жатвы спелые.
АКАФИСТ В КАМЕРЕ
П. ОбабковуВ соседней камере, когда сгустился мрак,При трепетной свече акафист ИисусуЧитали нараспев, и ждал с надеждой всяк,Чтоб облегчил Господь больной души обузу.
Сменялись два чтеца, и семеро людей,С благоговением оборотясь к решетке,Ловили каждый стих… Дышалось им вольней,И были их глаза молитвенны и кротки.
Славянские слова звенели в тишине,Во глубь седых веков мечту мою стремило.«Иисусе, Пастырю, не погуби мене» –И вопиял мой дух из стен своих: «помилуй!»
ПОХВАЛА ТЮРЬМЕ. Сонет
Тюрьме моей я буду благодарен:Мне очень хорошо в тюрьме жилось.Тюремщик здесь – слуга, острожник – барин(Такое уж в России повелось).
Нам каждый день кулеш горячий сварен,Мясца шматок (при нем большая кость).Лишением свободы кто ужален,Пускай того, безумца, гложет злость.
В России нет свободы лучезарней,Чем в тюрьмах, где дозволено цукатьНе только ту ж неведомую мать,
Но и к свободе нежных чудо-парней.И говорю друзьям: Живи и наслаждайся,Да помни сказ: тюрьмы не отрекайся.
КРЕТИН
Я называл его кретином. Лобик низкийНад бровью убегал, теряясь в волосах,И весь какой-то был он мятый, серый, склизкийИ пробуждал недоуменный страх.
Лицо людское в нем скользнуло точно с горки,Запнувшись как-то вдруг у роковой чертыЖивотного. Таких легко судили порке,А ранее гвоздили на кресты.
Он бессловесен был, ему не дали койки,Один на каменном валялся он полу.Без философии был человек он стойкий,Без пессимизма верил в ночь и мглу.
Он в шапке меховой казался будто лучшеИ даже пробовал похохотать порой;Усевшись на тряпье, он говорил, что мучат,И поминал, что хочется домой.
ПЕСНЯ ЧЕРНОЙ ЗЕМЛИ
По зеленой по пшеницеГусто-синий василек…Посмотрел я молодицеПрямо в синий во глазок,Посмотрел – она косится.– «Поцелуй меня разок.
– Муж-то увалень да дурен,Ты же павушка из пав». –Синий глаз ее зажмурен.– «Ну, целуй, когда ты прав,Видно, быть грозам да бурям –Слышишь шелест дремных трав?»
Так мы начали беседуС молодицей в добрый час;Только тот и жди победу,Чей не дремлет верный глаз.Было всё равно соседу,Ну а милой – в самый раз.
ЦАРИЦА НИЩЕТА
Святой Франциск к Царице НищетыЛюбовно возносил лазурные зеницы;Учил Готама нас: Всё в мире — это ты,И говорил Христос про беззаботность птицы.
Он звал к лугам, где нежные цветы,Где сельный крин прекрасней багряницыЦарей земных… Но люди, как кроты,Ушли от солнца в черные темницы.
Но вот приходит Бог, как сила злая,И сочетаемся мы с грозною нуждой,А из-за туч манит рука родная
И вечный взор сияет глубиной…Пойми слова, звучащие нестрого:«Нет в людях сил — возможно всё для Бога».
ВЕРЕВКА
Ощупью средь ночи я петлю накинулНа непрочной койки рваную холстину;Правой узел правил, левой сжал края:Крепкая веревка слушалась меня.Узел был на славу, всё казалось прочно,Но, слабея снова в темноте полночной,Разошелся узел. Падала рука!И сжимала сердце строгая тоска.Всё-то представлялось сумрачное дело:Как дрожали руки и душа скорбелаУ того, кто жаждал верную петлюНочью той ужасной, стоя на краюБездны необъятной, что дышала грозноИ шептала в ухо: поздно, слишком поздно!
Голову сдавило как бы злым недугом.Я с веревкой скользкой говорил, как с другом.– Вот я пленник бедный, починяю ложе;Дело просто, ясно, – только отчего жеВ пальцах моих трепет и в груди огонь?Мнится мне, мерцает смутно бледный конь,А над ним отверсты в мгле недвижной ночиРоковой медузы фосфорные очи.Или ты, веревка, вольной смерти учишь,Для чего меня ты долгой ночью мучишь? –И я ждал ответа… Но из рук скользила,Как змея, веревка. И в углу унылоШелестели мыши средь бумаг моих,И щемил мне душу нерожденный стих.
«Пальмы да пальмы… Сплетения пальм без конца…»
Пальмы да пальмы… Сплетения пальм без концаНочью морозной на стеклах изваяны.Завтра встречаем мы красное солнце ТворцаНашими стройными вайями.
Как изваял их мороз, мы не в силах понять, –Разум немеет пред явью и грезою.Робкое сердце плотское учись же смирятьПеред небесною Розою.
ЭПИГРАММА (на Валер.Гавр. Калинина).
Познайте тайну душ: Как агнец нес онНеправый плен, но быв освобожден,Глядел насупленно, был грустен и смятен,Как бы блуждая меж трех сосен.
ОТРЫВОК
М. Г. РождественскомуСдвинуть вы меня хотите, друже;Ваши символы – туманные слова.Вы без мысли не пройдете лужи,В строгой мысли зреет голова.
Символ что? Под образы любыеЧто угодно я вам подведу,А у вас всё — Логос да София,С вами вместе – нет, я не пойду.
Ваши доводы – гонимый бурей листик,Их не хочет ни мой ум, ни вкус;Есть один душе опасный мистик –Галилейский плотник Иисус.
«Наш разговор оборван часовым…»