новообразованного Совнаркома подал в отставку нарком просвещения Луначарский.
Витая в фантастическом мире идеи о том, что Россия с радостью готова приветствовать «чисто социалистическое правительство», он не выдержал при известии, что переход власти к большевикам в Москве оказался далеким от понятия о «триумфальном шествии».
«Я только что услышал от очевидцев то, — писал Луначарский в своем заявлении 2 ноября, — что произошло в Москве. Собор Василия Блаженного, Успенский собор разрушаются. Кремль, где собраны сейчас все важнейшие сокровища Петрограда и Москвы, бомбардируется. Жертв тысячи. Борьба ожесточается до звериной злобы. Что еще будет. Куда идти дальше …Моя мера переполнена …»[113].
Луначарский, человек слабый, взял вскоре свое заявление обратно. Гораздо серьезнее был раскол в ЦК и, в результате него, отставка большинства большевистских наркомов.
Вопрос шел о возможности существования однопартийного правительства. Оставшиеся после захвата власти во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете советов рабочих и солдатских депутатов левые эсеры хотя и участвовали через своих представителей в Военно-революционном комитете, но в правительство войти отказались.
29 октября 1917 года Всероссийский исполнительный комитет Союза железнодорожников («Викжель») выпустил ультиматум, требуя создания коалиционного правительства из всех социалистических партий — от большевиков до народных социалистов, угрожая в противном случае всероссийской железнодорожной забастовкой. ЦК партии послал на переговоры с Викжелем Л. Каменева и Рязанова.
Переговоры (в Москве еще не кончились бои и положение в Гатчине, куда могли подойти новые правительственные войска, было напряженным) затягивались большевиками умышленно, несмотря на то, что делегации многих заводов, в том числе Обуховского, поддерживая железнодорожников, требовали срочного составления коалиционного социалистического правительства.
Вскоре стало ясно, что вопрос упирается в нежелание других партий (левых и правых эсеров, меньшевиков) видеть в правительстве дуумвират Ленина и Троцкого. 4 ноября левый эсер Карелин охарактеризовал положение на заседании Викжеля:
«Либо Ленин и Троцкий решатся на свою диктатуру, либо инициатива целиком перейдет в руки умеренных большевиков, левых с.-р., меньшевиков-интернационалистов»[114].
Но Ленин предусмотрительно еще 1 ноября провел через ЦИК (II съезда советов, с которого ушли меньшевики и правые эсеры и где поэтому оставалось лишь 29 левых эсеров и 67 большевиков) резолюцию о том, что Ленин и Троцкий должны входить в состав любого правительства.
Почти одновременно Ленин провел голосование в ЦК в форме подписания декларации против коалиции. Ее подписали Ленин, Троцкий, Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Муралов и, конечно, личные друзья Троцкого — Иоффе, Сокольников, Урицкий.
Зиновьев, Каменев, Рыков, Ногин и Милютин не подписали декларации. Более того, они подписали заявление, где утверждали, что отказ от образования коалиционного правительства угрожает голодом, новым пролитием крови и невозможностью созвать Учредительное собрание, — выполнить обещание, данное Лениным на II съезде советов.
Заявляя о своем выходе из ЦК, они писали:
«Мы не можем нести ответственность за эту губительную политику ЦК, проводимую вопреки воле громадной части пролетариата и солдат»[115].
4 ноября, после ожесточенных дебатов в ЦИК между левым эсером Карелиным, защищавшим свободу прессы, и Лениным, требовавшим права закрытия «буржуазных» газет, первое советское правительство распалось[116].
Из правительства вышли нарком торговли и промышленности Ногин, нарком внутренних дел Рыков, нарком земледелия Милютин, нарком продовольствия Теодорович, а также комиссар по печати Дербышов, комиссар по национализированным типографиям Арбузов, комиссар Красной гвардии Юренев и др. Шляпников — нарком труда — заявил, что разделяет взгляды уходящих, но не считает себя вправе уйти с поста наркома.
«Мы полагаем, — писали они в своем заявлении, требуя образования коалиционного социалистического правительства, — что вне этого есть только один путь сохранения чисто большевистского правительства — средство политического террора. На этот путь вступил Совет народных комиссаров. Мы на него не можем и не хотим вступить» (выделено авторами заявления. — Н.Р.)[117].
Заявление подписал также видный деятель профсоюзного движения Рязанов, позже к нему присоединился секретарь от большевиков во Всероссийском совете профсоюзов Лозовский.
Письмо Лозовского было опубликовано в «Новой жизни» у Горького. (Лозовский надолго вышел из партии, но, как и все другие, позже склонился перед тоталитаризмом Ленина ради соучастия во власти). Оно — наиболее яркий документ тех дней, и мы его приведем:
«Я не считаю возможным во имя партийной дисциплины — писал Лозовский — молчать, когда я сознаю, когда я чувствую всеми фибрами моей души, что тактика ЦК ведет к изоляции авангарда пролетариата, к гражданской войне внутри рабочего класса … Я не могу … замалчивать административный восторг представителей ВРК, вроде подполковника Муравьева, издавшего приказ о самосудах и конфискации предприятий — приказ, достойный щедринских генералов. Я не могу молчать … перед лицом уничтожения инакомыслящей прессы, обысков, произвольных арестов, гонений и преследований, которые пробуждают глухой ропот во всем населении и вызывают представление у трудящихся масс, что режим штыка и сабли и есть та самая диктатура пролетариата, о которой социалисты проповедовали в течение долгих десятилетий. Я не могу … молчать, когда один из народных комиссаров угрожает бастующим чиновникам, что их … отправит на фронт и требует от почтово-телеграфных служащих и рабочих подчинения под угрозой лишения хлебных карточек … Я не могу … затушевывать глухое недовольство рабочих масс, боровшихся за советскую власть, которая по недоступной их пониманию комбинации оказалась властью чисто большевистской … Я не могу … предаваться культу личности и ставить политическое соглашение … в зависимость от пребывания того или иного лица в министерстве и затягивать из-за этого хотя бы на одну минуту кровопролитие…»[118].
Власть Совнаркома фактически свелась к дуумвирату Ленина-Троцкого. Ленин поспешил провести председателем ЦИКа Свердлова на место ушедшего Л. Каменева. Но в то же время он делал все возможное, вплоть до долгих личных уговоров, чтобы вернуть отколовшихся лидеров обратно в ЦК — он понимал, что его власть слишком шатка, чтобы требовать их исключения.
С другой стороны, Ленин был готов на видимость коалиции, дабы формально удовлетворить требование ушедших. После развала викжелевской коалиции, Ленин воспользовался II Всероссийским съездом крестьянских депутатов, собравшимся в конце ноября, чтобы каким-либо способом привлечь на свою сторону левых эсеров. Лидер эсеров Чернов не сумел сохранить единство своей партии. Свердлов на том же крестьянском съезде открыто выступал с левоэсеровскими лозунгами. (Сам Ленин выступал неудачно, опрометчиво пообещав выйти в отставку, если за большевиками не будет большинства. Этим воспользовался Чернов и провел тут же голосование, по которому Ленин оказался в меньшинстве, что, конечно, не помешало ему тут же «забыть» свое обещание — см. В. Чернов «Перед бурей»). В самом конце ноября собрался съезд левых эсеров, как уже отдельной партии.
В этот период левые эсеры, чувствуя уходящую из-под ног почву и,