– Значит, нам надо прорваться к нему вплотную? Через туман, через карликов?
– И через черных жнецов, и через псов с человеческими лицами, и, быть может, еще через что-то…
– Но туман? Ведь там ничего не видно.
– Это я возьму на себя, – сказал Вигор.
Старики замолчали. Они смотрели на свои дома, на деревню, на недалекий лес, на петлю реки под горой. Обозревали луга, небо. Вглядывались в размытый дымкой горизонт. Все так тихо, мирно, спокойно. И где-то там зреет опасность, затаилась, выжидает утренней сырости, чтобы прийти под прикрытием тумана, чужого тумана, нездешнего, и убить. Всех. Каждого.
День назначен. Осталось так мало.
– Откуда он появится?
– С юга, – Вигор показал рукой. – Я уже чувствую его приближение. Думаю, что лучше встретить демона в поле. Подальше от леса.
– Сколько их будет?
– Много.
– Нам надо держаться вместе.
– Но кто-то должен будет идти вперед. К демону.
– Пойдем все.
– Мы убьем его.
– Убьем, – подтвердил старый Ланс, ударил в землю древком копья, потерял равновесие и начал падать. Би охнула и подхватила его под локоть.
Тело уродливого карлика на плаще стало оплывать, таять. Прозрачная струйка легкого тумана стекала с трупа и поднималась к небу. Еще несколько минут – и тело исчезло.
Старики разошлись по домам.
Один день. Только один день. И, возможно, последний.
Они осознавали это. Понимали, что завтра утром их жизнь может прерваться. Они не боялись смерти, они привыкли к ее постоянному соседству, просто было жаль вот так уйти, бросив дома, друзей. Так обыденно. Оставив мир. Не дожив до конца. Существование для них превратилось в привычку. А с привычками так тяжело расставаться…
Светило солнце, но в лица стариков впечаталась тень. Деды готовились к битве. Поодиночке. Каждый наедине с собой. И со своим оружием…
Кречет облазил весь дом. Он никак не мог вспомнить, где пылятся его парные мечи, давным-давно заброшенные им куда-то за ненадобностью. Наконец, отыскал на чердаке пыльный сверток, перевязанный сопревшей тесьмой. Чихнув, развязал, развернул его, распеленал ветхую тряпицу. Солнечный луч, пробивающийся через узкое чердачное оконце, упал на сталь мечей, и клинки засверкали, заблестели ярко, словно и не было долгих лет, будто только вчера отшлифовал, отточил и выправил их заботливый хозяин.
Кречет задумчиво взял мечи в руки, покачал, пробуя балансировку, погладил пальцами ребристую кожу рукоятей, и в душе его что-то шевельнулось, горячий ком подступил к горлу. Будто бы встретил старых добрых друзей, уже позабытых, и потому еще более желанных.
Он осторожно проверил остроту лезвий, ласково обтер мечи тряпицей и спустился с чердака. Оглянувшись по сторонам – не увидели бы соседи! – встал в стойку. Меч в правой руке, более тяжелый и чуть длиннее, чем меч в левой. Пальцы плотно охватывают рукояти. Запястья свободны, расслаблены. Локти – шарниры. Сила удара – в плечах. Ноги и корпус задают направление движения.
Он взмахнул рукой. Нежно пропел рассекаемый отточенным клинком воздух. Волнение охватило Кречета. Он сделал шаг вперед и описал мечами несложную фехтовальную фигуру – правый клинок рассекает воздух по диагонали снизу-вверх, и рука идет под мышку, левый поднимается вверх острием к земле и затем тоже обрушивается вниз, зеркально повторяя движение меча в правой руке. Простейший удар крестом. Как когда-то давным-давно в школе фехтования.
Получилось! Мечи не задели друг друга, не звякнули, на зацепили тело, не оцарапали.
Руки помнят! Точно ведут сбалансированные лезвия.
Кречет скрестил предплечья, и качнувшись корпусом, описал мечами перекрученную петлю.
Конечно, скорость уже не та, и сила ушла, но сталь не постарела, она по-прежнему остра и смертельно опасна.
Сталь прежняя.
Кречет широко улыбнулся, опустил руки с зажатым в кулаках оружием, поднял голову к небу. Прищурился на солнце.
Прежнее солнце. Неизменное.
Завтра утром он вновь вернется в молодость…
Би отыскала свой лук на дворе. Он спрятался среди вил, лопат и грабель. Оружие войны в окружении мирного инструмента. Здесь же, забившись в самый угол, стоял затянутый густой паутиной колчан с десятком стрел.
Би вспомнила, как поставила их сюда, вернувшись в родную деревню вместе с Лансом. Поставила, чтобы больше никогда не брать в руки. Так она думала. Когда же это было? Лет двадцать назад? Больше? Больше! Стрелы, должно быть, уже давно сгнили, да и сам лук, хоть и пропитан специальным составом, наверняка потерял упругость, и тетива растянулась, чудо, что вообще не порвалась.
Она, сдвинув в сторону инструмент, достала оружие. Сдула пыль, обтерла паутину. Вынесла на улицу.
Так и есть. Стрелы ни на что не годятся. Трухлявое дерево крошится в пальцах, оперение сгнило, только металл наконечников не потерял своей остроты.
Она согнула лук. Отпустила.
Еще ничего. Могло быть и хуже. Только надо тетиву подтянуть. И протереть жиром.
До завтра еще есть время. Впереди почти целый день. И целая ночь. Надо привести лук в порядок и начинать делать стрелы. Выстругивать ровные палочки, вставлять наконечники, крепить оперение, обвязывать, шлифовать, пробовать балансировку, подгонять…
Помнит ли она, как это надо правильно делать? Ничего, руки вспомнят…
Урс вынул меч из ножен, положил на колени. Приласкал, погладил металл своей широкой ладонью.
Большое тяжелое лезвие, сужающееся к концу. Желобок, проходящий по центру. Едва заметный узор хорошей закаленной стали. Острие, скругленное, словно липовый лист. Длинная рукоятка, плотно обмотанная кожей. Все знакомо до мелочей. Каждая микроскопическая выбоинка на лезвии, каждая потертость кожи. Уже не оружие, а часть тела. Продолжение рук.
Урс встал, взял меч в боевую позицию, выставил клинок перед собой. Медленно занес над головой, медленно опустил. Шагнул в сторону, плавно развернулся, очертил мечом круг на уровне пояса. Присел, ткнул вверх…
Для двуручного меча требуется простор. Комната слишком тесна. А вот в поле это страшное оружие. Пластующее тела, отсекающее головы, пронзающее кольчуги.
У этих тварей нет кольчуг.
Тем хуже для них.
Завтра…
Зря он бросил тренироваться. И что с того, что стар? Надо будет вновь начать. Может быть не столь рьяно, поберегая себя, но нельзя лишаться радости общения с другом, который не раз спасал тебе жизнь.
Урс опустился прямо на пол, вытянул вперед меч, залюбовался им.
Завтра будет драка.
Он покажет, на что способны старики.
Они вместе покажут. Деды-воины…
Дварф сидел перед открытой дверцей печи и смотрел на огонь. Отблески пламени румянили его морщинистое лицо, играли отблесками на широком лезвии топора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});