Забавно, что обоих – Соловейчика и Богата – в редакции звали «гривастыми». Не из-за стилевого сходства, разумеется, а потому что у обоих причёски были на самом деле похожи на львиную гриву, у обоих длинные волосы как бы развевались при походке.
Женя умер относительно рано – 7 мая 1985 года, не достигнув 62 лет. Он оставил после себя внушительное количество книг, которые в своё время были не менее популярны, чем его статьи в «Литературной газете». К примеру, «Ахилл и черепаха» или «Урок». Будут ли читать их в будущем? Судить не нам. История знает немало примеров возвращения забытых было книг в литературу. Иногда они возвращаются спустя весьма продолжительное время.
* * *
Володю Британишского я помню по литературному объединению «Магистраль», куда они ходили с женой Володи Наташей Астафьевой, тоже поэтессой.
Он в её честь назвал одну из первых своих книг «Наташа», которую мы обсуждали в «Магистрали».
Родился Владимир Львович Британишский 16 июля 1933 года. Вообще-то набирался соков он в Питере. Там жил и посещал знаменитое литобъединение ленинградского Горного института, которое вёл Глеб Семёнов. Оттуда вышли А. Битов, Г. Горбовский, А. Городницкий. Британишский знал Кушнера, Соснору, Рейна. Упоминал о его стихах Бродский в одном из своих интервью. Володя печатался в «Звезде» с 1955 года. И уже в 1961-м его приняли в Союз писателей.
Членство в Союзе не мешало ему приходить в «Магистраль», которую посещали Булат Окуджава и Володя Войнович, Эля Котляр и Нина Бялосинская, тоже ставшие членами писательского Союза.
Наверное, ему были интересны наши выступления. Могу сказать, что его стихи были интересны нам, «магистральцам». Мне, например, понравилось его стихотворение «Читая Ремарка»:
Человек пришёл с большой войны.Цело, невредимо было тело.Но война из-за его спиныГлядела,За плечами у него сиделаКрепче ведьмы, цепче сатаны.Человек пришёл с большой войныВ дом, в четыре собственных стены.Но война его не отпустила,Тягостная, у него гостила,Комната едва её вместила,Были стены для неё тесны.Человек пришёл с большой войны.Вот он лёг, заснул и видит сны,Окружённый, как тогда, в Арденнах,Ужасами яростной войны…Человек нашёл себе жену,Он рождения увидел чудо.Но остался у войны в плену,Без надежды вырваться оттуда.Он мальчишкам роздал ордена,Штатское купил себе с получки.Но сидела за столом войнаИ кусок брала себе получше.Умер он через пятнадцать лет.Врач пришёл пролить научный свет.Бездыханное молчало тело.Было всё: латынь, учёный вид…А войнаПо-прежнему гляделаИз больших, ввалившихся орбит.Человек был на войне убит.
Была в его стихах, какая-то крепкая основательность, которая, как я потом уже понял, вообще отличала птенцов гнезда Глеба Семёнова. Семёнов выпустил настоящих профессионалов. Не случайно, что В. Британишский публиковал в «Вопросах литературы» статьи о польском барокко. Семёнов научил студийцев понимать, что содержание и есть форма стиха. Они и выбирали форму по своему содержанию.
Я встречал потом много публикаций Британишского. Поражался его работоспособности. Он ведь ещё и переводил. И печатал свои переводы с польского, с английского, с чешского, словацкого. Переводил У. Уитмена, Я. Ивашкевича, Ч. Милоша, У.К. Уильямса. Начинал печататься с переводов негритянского поэта Л. Хьюза. Особенно много перевёл польских поэтов.
А кроме того, Британишский писал прозу. Выпустил книгу ещё в 1969 году. В 2008-м в издательстве «Аграф» вышла книга его прозы «Выход в пространство».
В заключение снова хочется процитировать Британишского. На этот раз стихотворение, которое написано намного позже того, которое я процитировал раньше:
Марине
Дочь у меня – психолог, работает в диспансере.Она отделять обязана нормальных от ненормальных.Она мучительно ищет некий надёжный критерий,чтоб точно чертить границу безумья их и ума их.Но нет такого критерия. Похоже, что все – больные,не то, чтобы инвалиды, но очень уж неполноценны,а что особенно часто её повергает в унынье:не столько они шизофреники, сколько олигофрены.Да, да, дураки, недоумки. Как быть с ними? Что возьмёшь с них?С дебилов и с идиотов, с бессмысленных имбецилов?Что делать с малыми сими? Беспомощность и невозможность.И Бог, обидевший всех их, всем им помочь не в силах.А ей что? Не брать же их на руки – утешить их и утишить!Она их классифицирует, она сортирует, бракует…Потом домой возвращается – кричит на своих мальчишек,на мать, на мужа… И курит, и курит, и курит…
Умер Владимир Британишский 24 декабря 2015 года.
* * *
С поэтом Андреем Дементьевым у меня отношения складывались странно. В одной из своих статей я критиковал его стихи, напечатанные, наверное, в «Юности». Точно не помню, но кажется, что там. Потому что заведующий отделом поэзии этого журнала поэт Натан Злотников, встретив меня, заголосил: «Геночка, ты обидел очень хорошего человека. Это добрейший малый. Его ценит Борис Николаевич». Борис Николаевич – главный редактор «Юности» Полевой. Что речь шла о стихах именно Дементьева, я очень хорошо помню.
Донесли мне, что якобы он в Калинине (Твери), где жил тогда, сказал кому-то: «Красухин просто искал, по кому ударить. И здесь я попался ему под руку. Он выполнял редакционное задание». Если он это сказал, то критики моей не опроверг. Просто представил её вынужденной, какой она, конечно, не была.
А потом Дементьев переехал в Москву, стал в «Юности» заместителем Полевого, и я перестал там печататься даже с маленькими рецензиями. Не предлагал их, потому что был уверен: не опубликуют. Но вот Дементьев после смерти Полевого назначен главным редактором «Юности». И через какое-то время подходит ко мне в «Литературной газете». «Почему, – спрашивает, – вы у нас не печатаетесь?» «Да никто не зовёт», – отвечаю. «Я зову, – твёрдо говорит Дементьев. И улыбается мне: – Буду рад видеть вас на наших страницах».
Вот здесь я и вспомнил Злотникова. Его отзыв: «Добрейший малый».
Что ж. На дворе стоял 1984 год. Моему другу Булату Окуджаве в мае исполнялось 60 лет. Я предложил статью о нём главному редактору «Юности».
– Очень хорошо! – сказал он. – Пишите, поставим в пятый номер. Поздравим Булата.
Я прочитал гранки статьи, идущей в майском номере. Однако, как через несколько дней сказали мне в секретариате, из майского номера Дементьев её вынул.
Он позвонил мне домой, извинился, сказал, что статья ему нравится и что она пойдёт в седьмом, то есть июльском номере. «От вас и от меня такая перестановка не зависит», – сказал он.
И в седьмом номере «Юности» статья, которая очень понравилась жене Булата, Оле, действительно вышла.
Вот так ответил мне поэт на критику его стихов. Не припомню больше подобного случая.
К тому я это рассказываю, чтобы подтвердить: Андрей Дмитриевич Дементьев, родившийся 16 июля 1928 года, человек незлобный.
Как я отношусь к его стихам? Да, пожалуй, что мнения о них я не переменил. Другое дело, что он поэт-песенник. А к текстам для музыки нелепо предъявлять такие же требования как к стихам.
* * *
Летом 1978 года оказался я в Новосибирске на Днях советской литературы. На таких днях я был не в первый раз и знал, что меня ждёт беспробудная пьянка с секретарями райкомов, председателями колхозов и директорами предприятий. В основном, конечно, это ожидание подтвердилось. Но на моё счастье в городе работал собственный корреспондент «Литературной газеты» Коля Самохин. И хотя я приехал не от газеты, а от Союза писателей, Коля бросился ко мне и стал в этой поездке меня опекать.
Вне программы поехали мы с ним на его дачу, где прогулялись по дивному лесу, постояли у ослепительного озера. Коля предложил искупаться, но плавок у меня не было. Поэтому Коля ушёл в воду, а я остался на берегу. И вот ко мне подошёл пожилой мужчина, который заговорил со мной, как со старым знакомым. Я отвечал, удивляясь смелости собеседника: мы говорили о роскошной природе этих мест, о том, как губит природу выросшее вокруг военное производство. Так, не знакомясь, мы болтали весьма оживлённо, пока не вышел на берег Коля.