Ярик тоже крутил головой во все стороны и заметно нервничал. Однако мы добрались до моего подъезда, так и не встретив никого.
– Может, они передумали? Или назавтра свои разборки перенесли? – спросила я.
Ярик пожал плечами.
– Сам не знаю…
21.
– Давай я тебя до квартиры провожу? – предложил Ярик. – Вдруг они в подъезде поджидают?
Такая мысль мне тоже пришла в голову, и хотя я понимала, что Ярик – слабое препятствие против целого класса, но с ним всё же будет спокойнее. Да и есть надежда, что они побоятся распускать руки при нем – всё-таки он сын Эльзы Георгиевны.
Однако в подъезде тоже никого не оказалось. Прислушиваясь на каждом шагу, мы осторожно поднялись до нашей квартиры, на лифте не поехали.
Мне было неловко просто развернуть и отправить Ярика восвояси, но и приглашать его к нам я опасалась, учитывая реакцию мамы на Исаева.
– Ты извини, – залепетала я извиняющимся тоном. – Я хотела бы тебя пригласить к нам, но боюсь, мама неправильно поймет. Исаев тогда тоже проводил меня до двери, а мама решила, что он в гости к нам собрался, и такое мне устроила, страшно вспомнить. А после вчерашнего вообще боюсь…
– А-а, вот почему она так на Андрея накинулась. Я всё думал, почему именно на него.
– Эльза Георгиевна, наверное, в шоке, да?
– Ну… – Ярик замялся. – Она, конечно, очень удивилась. Не ожидала просто.
– Я же тебе говорила, у мамы пунктик на этой почве.
Ярик с минуту внимательно смотрел на меня, потом спросил:
– Твою маму… твоя мама когда-то подверглась насилию? Прости, я не должен о таком спрашивать. Можешь не отвечать.
Я замешкалась. Не та это тема, какую обсуждают с одноклассником, с которым знакомы без году неделя. А с другой стороны – ведь и так все ясно. И пусть хотя бы Ярик не будет думать, что мама на ровном месте впадает чуть ли не в безумие.
– Да, к сожалению.
– Ну понятно теперь, отчего она так остро реагирует. Любая бы на ее месте… Слушай, мне очень жаль!
За разговором я не обратила внимания, что снизу поднимается лифт. Сообразила, только когда дверцы распахнулись, и на площадку шагнула мама. Я замерла в напряжении – только бы она ничего не ляпнула при нем!
Но мама лишь на долю секунды подозрительно прищурилась, а затем узнала Ярика и поздоровалась. Причем без всякой неприязни. Он тотчас попрощался и поспешно ушел. Вспомнил, наверное, про Исаева. Знал бы Ярик, что ему за две мимолетные встречи удалось добиться от моей матери большего расположения, чем кому-либо.
– Что он за мальчик? – спросила меня мама уже дома.
– Он – хороший друг, – пожала я плечами. – Всегда за меня вступается. Учится на отлично. Шахматами увлекается.
Мама слушала меня, кивая, а потом вдруг ошарашила:
– А давай как-нибудь пригласим его на чай?
От неожиданности я сама чуть этим чаем не поперхнулась.
– А что? Мне кажется, он хороший мальчик.
– Угу, и к тому же сын директора, – отозвалась я.
– Вот это тут совсем ни при чем, – вспыхнула мама. – Просто он такой… утонченный, такой серьезный. На джентльмена похож. Не то, что эти…
Я ничего против Ярика не имела, даже наоборот! Но не представляла себе такую картину: сидеть за одним столом с ним и с мамой, попивать чай и вести светскую беседу. Да это же будет адский дискомфорт. И сам Ярик, уверена, будет чувствовать себя неуютно. Но если какая-то мысль пришла на ум маме, то это надолго, в общем, как у Некрасова – колом её оттуда не выбьешь.
Она сразу начала развивать эту тему:
– Я свой коронный пирог с сыром испеку. Он такой и не пробовал. А ты приготовишь тот салат с ананасом и курицей, который ты на Новый год делала, он у тебя хорошо получается.
Она суетилась, расписывала, как мы будем гостя угощать, чем займемся после чая. Я взирала на нее, мягко говоря, с недоумением. Ещё вчера для нее жизнь чуть ли не кончалась, а сегодня такие планы…
– Ну что ты так на меня смотришь? – заметила она мой взгляд и как-то разом сдулась. Тяжело опустившись на табурет, устало произнесла: – Я стараюсь, как могу, чтобы мы забыли вчерашний кошмар. У нас там в начальной школе есть психолог, хорошая такая женщина. Она посоветовала тебя как-нибудь отвлечь и самой отвлечься. Вытеснить негатив новыми впечатлениями. Но ты права, ерунда всё это…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да нет, мам, – сразу устыдилась я. – Ты всё хорошо придумала. Как-нибудь на днях обязательно позовем Ярика…
Но вечером мама снова глотала капли и бесновалась. На этот раз виной был дурацкий родительский чат в вайбере, который гудел по поводу завтрашнего педсовета.
– Ты только посмотри, – возмущенно восклицала мама, протягивая мне свой телефон. – Посмотри, что они пишут!
«Вот не верю я, что наши мальчишки такое могли сделать. 10 лет учились, и все были нормальными, ничего подобного не случалось, а тут вдруг превратились в подонков. Чушь какая-то!» – писала чья-то мать.
«Вот и я о чем!» – поддерживала ее другая.
«Да конечно! Что мы, своих детей не знаем! За столько-то лет выучили их как облупленных. Столько раз вместе ездили и на экскурсии, и на турбазы. У нас вообще замечательный класс, очень дружный. Я считаю, это поклеп».
«Да, это ещё надо посмотреть, что там за девочка такая. Может, она приукрасила или вообще наврала»
«Конечно, соврала! Моя дочь рассказала, в чем там дело. Эта новенькая бегала за Андреем Исаевым. Проходу ему не давала. А он на нее не обращал внимания. Вот она и отомстила»
«Ничего себе девочка! А Ольга, мама Андрея, здесь? Что она скажет?»
«Она на сохранении лежит»
«Бедная. Давайте все вместе вступимся за них. Напишем письмо на имя директора. Нельзя же такое спускать!»
Я вернула маме телефон, не в силах читать это дальше.
– Я всё им сейчас выскажу! – кипятилась мама.
– Не надо, – вяло попросила я. – Они только против тебя всё обернут. Скажут, что ты… неуравновешенная. Лучше завтра на педсовете выступишь.
Уж не знаю, ввязалась ли мама с ними в письменную перепалку или всё-таки отложила до завтра свою обличительную речь, сама я рано легла спать. Хоть меня и трясло внутри от негодования, боли, обиды, страха, но уснула я моментально. Вероятно, сказалась бессонная ночь накануне.
* * *
Утром Ярик поджидал меня уже у подъезда. Улыбнулся мне, но так грустно…
– Что-то случилось? – спросила я его с искренней озабоченностью.
– Да нет, ничего, просто… мать очень решительно настроена отчислить Андрея, как я ее ни уговаривал передумать. – Он бросил на меня быстрый виноватый взгляд. – Я понимаю, что он виноват и поступил с тобой ужасно, но он – мой лучший друг. Прости... Он, конечно, заслужил наказание, но зачем сразу исключать?
Я пожала плечами.
– Извини, Ярик, но у меня никак не получится ему посочувствовать.
– Да понимаю я. И мне теперь хоть разорвись…
До школы мы добрели в молчании. Я не винила Ярика – годы дружбы из-за малознакомой девчонки не вычеркнешь. Наоборот, мне и раньше не по себе становилось при мысли, что у них испортились отношения. Но сама я испытывала к Исаеву только злость и горькое разочарование.
А в классе все только и говорили о предстоящем педсовете. Парни сокрушались: да как так-то? Девчонки буквально повторяли вчерашние высказывания своих родителей: давайте выступим все вместе в его защиту! Она ведь сама к нему липла, сама туда притащилась, всё сама…
Меня же испепеляли ненавистными взглядами и шипели вслед: приперлась, крыса…
Ярик, хоть ни с кем и не общался, и меня, слава богу, не винил, но тоже сидел с поникшим видом.
Ну а сам Исаев держался так, будто ему вообще плевать на всё. Впрочем, я старалась особо на него не смотреть.
* * *
На четвертом уроке я отпросилась у Вероники Владленовны выйти. И спустя минуту вслед за мной в уборную влетела Черемисина.
– Ну что, Хацапетовка, поговорим с глазу на глаз? – Она дернула дверь моей кабинки.