Адмирал Алексеев в целях спасения эскадры и сохранения перспективы в дальнейшей борьбе настаивал на ее перебазировании во Владивосток. Однако в середине июля из флагманов и командиров больших кораблей в Порт-Артуре за прорыв во Владивосток выступали только начальник штаба эскадры контр-адмирал Матусевич и командир броненосца «Севастополь» капитан 1-го ранга Эссен. Отчаявшись в попытках укрепления боевого духа командующего эскадрой и его командиров, Алексеев решил обратиться к авторитету императора и доложил ему свою оценку обстановки. 19 июля Николай II ответил главнокомандующему телеграммой: «Вполне разделяю ваше мнение о важности скорейшего выхода эскадры из Порт-Артура и прорыва во Владивосток».
Эту часть телеграммы вместе с подтверждением предыдущих указаний адмирала Алексеева командующий эскадрой контр-адмирал Витгефт получил 25 июля. Указания главнокомандующего сводились к тому, чтобы в ближайший благоприятный момент эскадра вышла в море и проложила себе путь во Владивосток, по возможности, без боя. Если же бой все же состоится, то его следовало принять с надеждой на успех.
К этому времени обстановка под Порт-Артуром стала критической. С 17 июля подразделения двух батальонов Квантунского флотского экипажа уже сражались на сухопутном фронте, броненосцы вели перекидную стрельбу по японским позициям прямо с внутреннего рейда, а судовой десант на случай штурма крепости находился в повышенной готовности.
25 июля установленные на Волчьих горах японские 120-мм батареи впервые открыли огонь по порту и его бассейнам. Броненосцы «Пересвет», «Победа» и «Ретвизан» ответили обстрелом предполагаемых мест установки осадных орудий, но подавить их огонь так и не смогли. На кораблях, стоявших на внутреннем рейде, был отмечен ряд попаданий. Поэтому эскадра экстренно готовилась к выходу в море, назначенному на 28 июля.
Перед выходом эскадры Витгефт отказался от обсуждения с командирами тактического замысла неизбежного боя, ограничившись указаниями, что он будет руководствоваться приемами, выработанными при покойном Макарове. Было объявлено, что эскадра должна идти во Владивосток во что бы то ни стало, не поджидая отставшие или подбитые корабли. В ночное время было решено идти без огней, пользуясь для связи фонарями Ратьера с ограниченными секторами их видимости.
Подготовка к прорыву вызвала подъем духа личного состава эскадры, ожидавшего возрождения активных действий на море. Большинство командиров кораблей полагало, что даже в случае победы японцев в артиллерийской дуэли флот адмирала Того все-таки понесет значительные потери, которые облегчат действия 2-й эскадры Тихого океана, готовящейся к переходу с Балтики на Дальний Восток.
* * *
Конечно, крейсера покидали гавань не каждый день. В свободные от боев дни их экипажи не только обслуживали механизмы, но и добывали провизию: уже в июне рацион защитников крепости не отличался разнообразием, а в июле питались солониной и резали ослов.
Команда «Новика» оказалась в лучшем положении. Предусмотрительный Шульц еще в апреле купил стадо коров, разместив их за городом на даче одного из офицеров крейсера. Там же был разведен огород. Благодаря этим мерам командира матросы каждый день получали свежее мясо, картофель и зелень.
Печальным образом на судьбе крейсера сказалась сорокаминутная готовность, в которой корабль находился с конца мая по требованию штаба эскадры. Она не только изматывала личный состав, но и не давала возможности проводить никаких серьезных работ по устранению неисправностей в машинах. Даже накануне уже решенного контр-адмиралом Витгефтом выхода в море крейсер обстреливал побережье, оказывая огневую поддержку защитникам Порт-Артура. В результате его команда не успела принять 80 тонн угля до полного объема.
В связи с этим накануне выхода в море и у команды «Новика», и у команд других кораблей не было того задора, который царил во время командования эскадрой Макарова. Ни жажды мести, охватившей всех в первый момент после гибели «Петропавловска», ни азарта, вызванного опьянением неожиданной удачей 2 мая, когда затонули сразу два японских броненосца, подорвавшихся на минах, поставленных минным транспортом «Амур», ни радостной решимости, с которой 10 июня был встречен приказ о выходе эскадры в море. Все это было однажды пережито и, хотя и оставило в душе каждого моряка глубокий след, повториться уже не могло. Эти обстрелянные люди, десятки раз встречавшие смерть лицом к лицу, готовились к бою как к тяжелой и ответственной работе.
Было еще и чувство удовлетворения. Ведь за последние три дня бомбардировки кораблей эскадры с суши, как передавали Андрею Петровичу офицеры крейсера, им не раз приходилось слышать почти злорадные замечания матросов и унтер-офицеров:
— Небось теперь поймут, что внутренние артурские бассейны — могила для эскадры!
— Могила еще ничего! — подавали реплику другие. — А вот если кратковременная смерть, а затем «радостное» воскрешение под японским флагом! — это уже будет куда похуже!
Поэтому известие о предстоящем выходе в море вызвало не энтузиазм, а чувство облегчения. Необходимость этого выхода была очевидна для всех без исключения моряков эскадры.
* * *
Вечером, накануне выхода эскадры в море, Андрей Петрович, преодолев терзавшее его душу чувство неловкости, обратился к командиру крейсера, только что вернувшегося с «Аскольда», на котором начальник отряда крейсеров контр-адмирал Рейценштейн провел совещание подчиненных ему командиров.
— Михаил Федорович, я, конечно, понимаю всю бестактность своей просьбы, но мне, поверьте, крайне необходимо сегодня, а точнее, прямо сейчас, покинуть корабль хотя бы на несколько часов.
Однако тот ничуть не удивился, вроде бы несовместимой, с точки зрения Морского устава, просьбе своего ближайшего помощника, да еще перед выходом корабля в море.
— Я прекрасно понимаю вас, Андрей Петрович. И хотя «Монголия» выходит в море вместе с эскадрой, тем не менее всякое может случиться — война есть война… Поэтому распорядитесь спустить ялик на воду и отправляйтесь на госпитальное судно прямо сейчас же.
Андрей Петрович молча, с глубокой признательностью, крепко пожал ему руку.
— Только прошу вас, — задержав его руку в своей, заметил командир, — вернуться на «Новик» хотя бы до рассвета.
— Об этом могли бы и не напоминать, Михаил Федорович! — с долей укоризны ответил Андрей Петрович. — Для нас с Марией Ивановной это и так царский подарок!
— Кстати, передайте ей привет от меня. Всякое может случиться, — пояснил тот. — Это так, на всякий случай…
* * *
Ночь перед рассветом была тихая, жаркая, но не душная, благодаря слабому ветерку, тянувшему с севера.
— Ну что, Андрей Петрович, подходит время выхода в море. Рейценштейн на совещании командиров крейсеров предписал всем, невзирая на обстоятельства, прорываться во Владивосток, считая возвращение в Порт-Артур смертельно опасным.
У того радостно заблестели глаза.
— Мы выходим первыми, — продолжил командир, — чтобы возглавить тралящий караван, — и, заметив немой вопрос в глазах старшего офицера, пояснил: — Командующий опасается, что командир этого каравана может вывести его невесть куда, а посему поручил нам определять его курс, так как у нас есть опытный штурман, проверенный в неоднократных выходах крейсера в море.
Тот передернул плечами:
— Получается, что мы пойдем первыми через минные поля?!
— Не совсем так, Андрей Петрович. Впереди «Новика» пойдет бот с тралом. А чтобы, по мере возможности, ввести неприятеля в заблуждение, мы поведем тралящий караван, очищающий от мин путь эскадре, по новому направлению, отличному от того курса, которым она выходила в море 10 июня. Помните? — Тот утвердительно кивнул головой. — Теперь же прямо с внешнего рейда мы пойдем почти вдоль восточного берега Ляотешаня и таким образом выйдем на чистую воду через собственные минные заграждения, окружающие мыс с маяком.
Морской устав не указывает старшему офицеру определенного места в бою, то есть предполагалось, что он должен быть везде, где потребуется его присутствие. Поэтому Андрей Петрович решил находиться на верхнем переднем мостике, где его можно было увидеть с любого места верхней палубы, а значит, и позвать в случае надобности. К тому же оттуда он и сам мог видеть почти весь крейсер и определять каждое попадание в него неприятельского снаряда, а значит, даже без вызова поспешить к месту, потерпевшему поражение. В то время как командир будет управлять кораблем из бронированной боевой рубки.
На востоке, в утренней дымке, смутно виднелся отряд японских крейсеров, который начал спешно отходить к востоку с выходом русских кораблей из гавани Порт-Артура.