Я могу всё.
Нет, я не могла уснуть той ночью потому, что снова боялась этих снов, этих кошмаров. Призрак Джозефа Корвана трахается со мной, затем Зенас плюёт мне в рот или заставляет съесть его сопли, затем Кеззи сидит у меня на лице, затем…
Затем эти слова.
Слова по какой-то причине были хуже всего.
Было около двух, когда я сказала: «К чёрту!» и встала. Я никак не могла заснуть, поэтому я ходила по дому. Я заглянула в одну из комнат для гостей и увидела, что мама и папа спят. У обоих были улыбки на лицах. Господи… Внизу я напилась воды, потом поймала себя на том, что снова смотрю на портрет Корвана и медную пластину, которая выглядела новой, в то время как рама и сама картина были очень старыми. К чему мне снится ЭТОТ парень? Мне было интересно, а также интересно, какое у него отношение к другому парню — Карвену — который основал колледж десятилетия спустя. Когда я выглянула в окно кухни, я почти ожидала увидеть там Кеззи, обнажённую и читающую книгу при свечах, как в ту первую ночь, но в беседке было темно.
Я побродила ещё немного, затем снова поднялась наверх. Я заглянула в комнату Кеззи, но её не было в постели…
Тогда мне показалось, что я что-то услышала, мягкий голос, но не была уверена, но потом я расслышала его лучше, когда приложила ухо к двери библиотеки. Кеззи, должно быть, видела мои ноги в щели под дверью. Громче она сказала:
— Входи, Энн.
Я даже не постучала.
Библиотека была длинной и заставлена рядами книжных полок. Кеззи в ночнушке Victoria's Secret сидела за большим угловым столом с зажжёнными свечами.
— Не можешь заснуть?
— Нет, мисс Кеззи. Думаю, я немного напугана, зная, что мои родители здесь и, ну…
Она улыбнулась, не глядя на меня. Она читала ту большую книгу:
— Ты знаешь, что приближаешься к главному событию в жизни. Это захватывающее время, и, пожалуйста, знай, что я разделяю твоё волнение. Ты очень хорошо справилась сегодня.
«Я отсосала отцу и отлизала у матери… и она ещё хвалит меня», — подумала я.
Это было почти смешно.
— И я уверена, что теперь ты знаешь причину всех этих, м-м-м, ужасных действий, которые ты должна была совершить, — сказала она, всё ещё просматривая книгу. — Это не просто для того, чтобы заставить тебя чувствовать себя униженной и деградирующей. Это для проверки твоего характера, Энн. Решая, посредством своего собственного желания, позволить себе быть униженной и деградирующей, ты демонстрируешь своё… что, Энн? Что ты демонстрируешь, подчиняясь таким действиям?
— Свою решимость, — сказала я.
— Точно.
Но была ли это моя решимость или просто отчаяние?
— Ты очень-очень близка к тому, чтобы стать сестрой Альфа-Хаус, Энн. Очень немногие имеют решимость сделать то, что сделали ты и Ханна.
Очень-очень близка? Она была права, но потом — бля… — я заплакала. Не знаю почему, это просто случилось. Мгновенный водопровод прямо на глазах у Кеззи. Она была последним человеком, перед которым я хотела сломаться.
— Энн! Что случилось?
— О, я не знаю, мисс Кеззи, — рыдала я, — я просто думаю, что когда я закончу, меня продинамят, как и всегда было, как будто даже когда я пройду последнее испытание, всё равно будет какая-то причина. Меня не сделают сестрой. Ничего хорошего со мной никогда не случится…
— Но вот-вот произойдут великие дела, Энн. Ты должна в это поверить.
Я просто продолжала плакать.
— Я, должно быть, сошла с ума, думая, что могу быть сестрой Альфа-Хаус.
— Энн, ты практически сестра Альфа-Хаус…
— Ой, да ладно! Я видела сестёр Альфа-Хаус. Я разговаривала с некоторыми на ориентации прошлым летом. Они все такие же, как вы, все очень красивые, и все они получают отличные оценки. Я не могу получить хорошие оценки. Я никогда не буду красивой!
— Энн, я объяснила фитнес-план и программу обучения женского общества…
— Ой, чёрт, мисс Кеззи. Кого я обманываю? Я никогда не смогу сделать ничего из этого. Все репетиторы в мире не сделают меня умной, потому что я не умная, и я могла бы сидеть на диете и заниматься спортом сто лет, и я всё равно буду толстой! Подобные вещи со мной никогда не произойдут. Знаете, — фыркнула я. — Мой грёбаный засранец отец прав… Что не так с этой ситуацией? Я не так.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кеззи дала мне салфетки.
— Иди со мной.
Затем она обняла меня и повела по одному из проходов между книжными полками. Одна из полок была заполнена книгами, на корешках каждой из которых был напечатан год.
— Это файлы Альфа-Хаус, Энн. Они восходят к 1700-м годам, но здесь… — она взяла книгу. — Здесь самые свежие.
Год, указанный на обложке, был три года назад. Она открыла книгу и протянула мне большую фотографию. На ней были изображены четыре девушки, стоящие перед Альфа-Хаус, все улыбаются. К тому же все они были полными и некрасивыми.
— Девушка слева — это я, — сказала Кеззи.
Чёрт возьми… Мои ноги стали ватными; возможно, у меня действительно закружилась голова от того, что она сказала. Девушка слева была огромной, весила на сто фунтов больше меня. Но чем больше я смотрела на её лицо, похожее на воздушный шарик…
Тем более я видела сходство.
— Я не могу поверить в то, что вижу, но это вы, не так ли?
— В самом деле. В то время я весила двести шестьдесят — двести семьдесят фунтов, в начале первого года обучения. А вот и мой последний табель успеваемости в старшей школе, — она вручила мне распечатку.
— Средний балл — один? — сказала я, глядя на оценки.
— Я была ужасной ученицей, Энн, намного хуже, чем ты. У меня просто никогда не было способностей ни к чему, и никогда не было достаточно уверенности в себе, чтобы обрести их, — она протянула мне ещё один табель. — А теперь мой табель успеваемости за первый семестр, когда я была первокурсницей.
Математика, история, английский, латынь, социология — всё отлично. Высший бал 4.0.
— Это прекрасно, — пробубнила я.
— И с тех пор он оставался идеальным, — сказала она. — В конце этого учебного года я закончу колледж с высшим баллом 4,0, двойной степенью по физике и химии, и я получу стипендию с отличием за мою аспирантуру. Йельский университет.
Я не знала, что сказать или даже подумать.
Она вернула книгу на место и отвела меня к столу, освещённому свечами. Я могла видеть очертания её идеального тела через прозрачную ночнушку.
— Я хочу сказать, Энн, что если я смогла это сделать, то ты определённо тоже сможешь. У тебя есть сила быть тем, кем я являюсь, и даже больше, — улыбнулась она. — Мне нелегко признать, что у тебя гораздо бóльший потенциал, гораздо более явные перспективы, чем у меня, когда я начала Неделю Испытаний.
Потенциал? Перспективы? Она говорила это обо мне?
Обо мне…
— Так что не волнуйся, — она слегка поцеловала меня в щёку. — Просто постарайся завтра, тогда в субботу ты станешь официальной сестрой Альфа-Хаус. Всё будет хорошо, — она снова села.
Теперь мне стало намного лучше. Мои родители никогда не верили в меня, но Кеззи верила. Я собиралась сказать что-то ещё, но потом увидела, что она снова читает эту книгу…
— Мисс Кеззи? Какую книгу вы читаете?
Её лицо светилось в огне свечи.
— Эту книгу можно представить как каталог переводов, Энн. Переводы — или, я бы сказала, транскрипции — были написаны в конце 1600-х годов человеком по имени Джозеф Корван…
— Мужчина на портрете внизу.
— Точно.
— Мне показалось странным, мисс Кеззи, я имею в виду, насколько похожи имена.
— Имена?
— Ну, Джозеф Корван, а затем основатель колледжа Джозеф Карвен. Были ли они каким-то образом связаны?
По какой-то причине она остановилась.
— Да, но только отдалённо. Видишь ли, транскрипции Корвана важны; это не только эта книга, их много, Энн, — она похлопала по книге перед собой, — а оригинальная книга, из которой были сделаны эти транскрипции… Хотела бы ты услышать о ней?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Конечно, мисс Кеззи.
Она откинулась на спинку старого высокого стула и скрестила ноги под собой.