«Ты будешь моим рабом».
Любая другая женщина ждала бы, что я стану протестовать против идеи подчинения, но Наоми необычная женщина. Для неё это предложение абсолютно рационально, потому что она предпочитает порядок и контроль.
Продавец игнорирует нас. На нас яркая туристическая одежда, видимо, она считает, чтобы мы зашли по ошибке.
Наоми рассматривает предметы, ничего не трогая, но её взгляд то и дело возвращается к кожаному бюстье. По виду оно скорее ошейник и корсет, соединённые сзади кожаными ремнями. Я поднимаю его с витрины и держу перед собой.
– Подчинение и доминирование – это не про действия, а про психические состояния обеих сторон. Настоящая рабыня – радует и стремится исполнить желания своего хозяина, она живёт ради команд своего хозяина, – тихо говорю я, чтобы только она могла слышать. – Рабыня будет носить это, следовать за своим хозяином, каждый дюйм её тела будет дрожать от прикосновений. Когда глаза завистливых зевак будут поедать её грудь, она намокнет в ожидании показать ещё больше на благо своего хозяина.
Наоми почти неслышно перемещается рядом со мной, и через тонкую ткань её одежды безошибочно заметны признаки её желания, ускоренное дыхание и затвердевшие соски.
– Тебе это нравится? – спрашивает она.
Я возвращаю бюстье на витрину со слабым позвякиванием.
– Нет. Я не делюсь. И не позволил бы другим волкам пускать слюни на то, что принадлежит мне.
– Тогда откуда ты знаешь, что делают рабы и доминанты?
– То, что я не предпочитаю проделывать это в спальне, не означает, что я слепой. Многие так усмиряют свои сексуальные аппетиты.
– А как ты их усмиряешь?
– Наоми, если ты не хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо посреди этого магазина, перестань задавать вопросы, – угрожаю я.
Удивление вспыхивает в её глазах. Удивление и... возможно, интерес? Она осматривает меня, чтобы увидеть доказательства моего возбуждения, и снова я застываю под её взглядом.
– Значит, мы не пойдём? – разочарование тяжестью повисло в её вопросе.
– Я этого не говорил. Я хочу «Мадонну». Если это единственный способ её получить, тогда я пойду и сыграю твоего питомца. Но не воспринимай это согласие, как предвестник нашей деятельности в спальне.
– У нас будет деятельность в спальне? – она краснеет, словно созревшая слива.
Мой язык изнывает от желания попробовать её, а пальцы скручиваются от необходимости прикоснуться к ней.
– А ты считаешь, что наши дела закончились в самолёте?
– С тех пор ты не трогал меня. Думала, тебе не нравится, когда тебя трогают, но у тебя нет никаких проблем с прикосновениями ко мне. Ты можешь снова трогать меня. Возможно, смог бы использовать свой пенис. Твои пальцы были великолепны, но я чувствую, что готова вместить что-то большее.
– Как это? – я вытаскиваю дилдо с полки, длинный и изогнутый на конце.
Её глаза становятся огромными.
– Нет, я имела в виду...
Девушка впервые пытается сформулировать то, что она хочет. Думаю, дело не в застенчивости, а в невежестве. У неё недостаточно опыта, чтобы знать, о чём просить.
– Ты предложила мне стать твоим рабом. Понимаешь, как это работает? Это не так просто, что ты даёшь мне инструкции, а я их исполняю. Тебе нужно контролировать окружающий мир во всех его проявлениях. Оценивать все реакции и быть готовой немедленно среагировать. В качестве доминанта первым должен быть инстинкт заботы о покорном.
Она рассматривает фаллоимитаторы и снова оглядывается на бюстье.
– Мне придётся носить такое, если я стану твоей покорной?
– Нет. Существует много нарядов. Думаю, сделанный из кожи и цепей. Но идеального наряда здесь нет.
Прежде чем уйти, я покупаю маску, затычки для ушей и драматический длинный плащ в пол. Наоми подозрительно смотрит на меня и выглядит разочарованной, когда мы выходим.
– Там было что-то, что ты хотела купить?
– Нет, но мне нравятся вещи, запакованные в пластиковые пакеты. Как думаешь, долго этот плащ висел в этом магазине?
– Мы можем его постирать.
– Via dei Condotti, numero 66, per piacere9, – говорю я таксисту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда мы подъезжаем, она протестует и указывает на Испанскую Лестницу рядом с нашим отелем Хасслер, который, словно матрона сверху, неодобрительно смотрит на своих беспокойных детей.
– Мы возвращаемся в отель, потому что он на холме?
– Позже, – говорю я, вытаскивая её из машины.
Она вздрагивает от звуков толпы, но когда мы поворачиваем вниз на Виа Бокка ди Леоне, шум исчезает, и складка на её лбу разглаживается. В конце улицы я завожу её в Летто-ди-Анджели – ангел в постели. В крошечном салоне тихо. Я подвожу Наоми к маленькому дивану.
–
B
uongiorno, – к нам спешит нарядная продавщица в кремовой юбке-карандаш и шелковой блузке.
– Inglese, per piacere. Il mio fidanzata non parla l’italiano10.
– Что ты сказал? – шепчет Наоми.
– Что ты не разговариваешь по-итальянски.
– Allora11! Мы все говорим по-английски. Мне зовут Иветта. Чем я могу вам помочь?– Мы собираемся пожениться, да? – говорю я, накрывая руку Наоми своей рукой. – Мы ищем комплекты. Изящные, но оголяющие.
Иветта неодобрительно восклицает.
– Разве вы не знаете, что это должно быть сюрпризом?
Она своей властной рукой пытается отодвинуть меня, но я знаю, что Наоми не захочет остаться наедине с этими дамами, которые будут порхать вокруг неё, словно бабочки, и трогать её кожу.
– Нет. Я должен одобрить все вещи, как мужчина. Да?
Иветта медленно кивает и отступает, чтобы предложить свои товары. На полпути в мир моды, Наоми теряет интерес и утыкается в телефон. Я выбираю несколько комплектов и прошу показать халаты.
– Хочу, чтобы вся одежда была выстирана, высушена и упакована в запечатанные пластиковые пакеты. Доставить в отель Хаслер. Я буду ожидать доставку к восьми.
Наоми смотрит на меня с облегчением.
Вернувшись в отель, я велел Наоми поспать, а сам сделал несколько звонков, чтобы найти подходящую для неё верхнюю одежду. Сейчас летний туристический сезон, немногие магазины продают то, что мне нужно. Но звонок в частное ателье, наконец, привёл меня туда, куда надо. Я также прошу о чистке, упаковке в пластиковый пакет и доставки в отель. После этого отправляю электронные письма сестре и Братве, и замечаю новое уведомление о приходе средств. От увиденной суммы у меня расширяются глаза. Я проверяю счета Братвы, но там нет никаких изменений. Это только моё.
Когда перед ужином Наоми просыпается, я спрашиваю её об этом счёте.
– Я перевела часть денег Хадсона на твой новый счёт. Ты же знаешь, он умер, и не будет использовать их. Как думаешь, Дениэлу нужны деньги? Он больше не работает. Раньше он был в армии, но теперь ведь нет.
– Но...
Я останавливаюсь, не зная, что ей сказать.
– Он искал тебя.
– Да? Я этого не понимала. Долго?
– Восемнадцать месяцев.
У неё удивлённо расширяются глаза.
– Так долго. Это... это же всё время, пока меня не было, – её нижняя губа дрожит.
– Он любит тебя, Наоми. Так поступил бы любой брат для сестры.
– Тогда я точно должна отправить ему денег. Хорошо, что он больше не должен меня искать, верно? Я должна сообщить ему, что со мной всё в порядке.
Я смотрю на телефон, обдумывая просьбу Наоми. Дениэл слишком далеко, чтобы представлять реальную угрозу, поэтому я киваю.
Она берёт трубку, но не сразу набирает номер. Девушка нервно теребит руками металлический корпус.
– Что я ему скажу?
– Что ты решила помочь мне.
– Не думаю, что он купится на это.
– Думаешь, он попытается прийти и забрать тебя?
Она кивает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Он очень старается меня защищать. И должно быть чувствует себя виноватым, ведь это он хотел, чтобы я вышла и подружилась с людьми. Поэтому я отправилась в Канкун. Так меня и похитили.
У нас с Дениэлом много общего. Инстинктивно я, должно быть, почувствовал это, потому что положился на него, когда он помогал мне избавиться от главы Братвы Сергея Петровича. Жаль, что я не смог убедить его убрать и Елену. Но он не станет вредить женщине. Хотя Елена не женщина. Она чудовище. И день её расплаты придёт.