— Так точно, — ответил я, наслаждаясь непередаваемой реакцией.
И мне осталось только ждать служанок, ждать, осознавая со всей четкость, что нас осталось лишь четверо.
Глава 5. В ножнах
В очередной раз оставив за спиной Арену с её песком, комнатушками, плацом и всем остальным, я вышел на улицу. В воздухе все так же витала какая-то легкая праздничность. Вспомнив свою карту я направился на север. Учитывая, что мастерская находилась на юге, то это было, пожалуй, самое верное решение.
На улицах было оживленно, но при этом не было той неторопливости и радужности как в прошлый раз. Все куда-то спешили, слышались крики, а порой брань и ругань. Народ готовился к празднику. Сегодня на Термуне был то ли Новый Год, то ли нечто подобное. И именно на следующий день каждый из халаситов, достигших определенного возраста, получит свой билет в относительно взрослую жизнь. В храме жрецы (как я их называю) определят к чему тяготеет человек и приставят к тому или иному маласу.
Так что неудивительно, что на меня не особо обращали внимания и я, наконец, мог позволить себе затеряться в толпе. В прошлый раз меня легко опознавали по своеобразной одежде, но в этот раз я, наученный тяжелым опытом, оделся как подобает. На ноги простецкие сандалии стоящие из обитой кожей дощечки и двух ремешков на пальцы. На тело цветастый халат, столь безумной расцветки, что без рези в глазах не взглянешь. В волосы пришлось вплести какие-то то ли фенечки, то ли еще что-то. Но здесь так ходили, без преувеличения — все, так что пришлось соответствовать.
В этот раз мой путь пролегал через весьма странную переправу. Это был некий плавающий мост, вся суть которого заключалась в том, что он действительно медленно дрейфовал по довольно таки спокойному течению городского канала. Так что, найдя его сегодня на цветочной улице, к вечеру он мог вполне удачно переместиться к, скажем, улице Художников. В общем, эдакий кочующий приз для тех, кому повезет. Мне повезло.
Осторожно переступив через нехитрый поребрик, я мысками нащупал гранитную поверхность. И даже не спрашивайте у меня, как гранит может плыть по воде, сам не представляю. Зажмурив глаза, уже приготовившись к нежданному погружению в довольно-таки холодную воду, я перенес вес на правую ногу и резко вскочил на мост. Но никакого погружения не произошло. Как бы это глупо не звучало, но я твердо стоял на ногах на каменном плавающем мосту.
Утерев выступивший пот и поняв, что в более страшной ситуации мне еще не приходилось бывать, я разве что не на спринтерской скорости перебежал на противоположный берег. Вступив на действительно твердую и неподвижную поверхность я с облегчением выдохнул. Мост же в этот момент, разве что не презрительно фыркнув, продолжил свой дрейф, дабы, возможно, спасти какого-нибудь опаздывающего халасита от порции добротных розог. Насколько я понял, местные мастера весьма успешно практиковали методы телесных наказаний своих подмастерий и учеников. Видимо если знание не входило в уши, то вполне себе нормально впитывалось через филейную часть тела. Оставалось только радоваться, что нас — гладиаторов, не пороли как нерадивых мальчишек за каждую неудачу.
— С праздником Полета! — радостно воскликнула идущая рядам девушка.
Она была по-своему очаровательна, шелестя полами этого странного, чуточку смешного, но все же миленького платья. Леди несла с собой корзинку красных цветов, немного похожих одновременно на мак и на тюльпан. Она, все так же улыбаясь, вытащила один из цветов и протянула мне.
— Сегодня каждый должен иметь при себе цветы Термуна, — пояснила она, видя мое недоумение.
Что ж, видимо одежды недостаточно, чтобы мимикрировать под аборигенов.
— Эм, спасибо, — улыбнулся я, принимая цветок.
Девушка тоже улыбнулась, опять поздравила меня с праздником Полета, а потом упорхнула к другим, кто шел без цветов. Я, постояв, хлопнул себя ладонью по лицу. Не выйдет из меня нормального шпиона. Не заметить, что практически все вокруг ходят с этими самыми цветам было довольно таки сложно, но все же я справился. Заткнув цветок за пояс, словно дагу, я пошел дальше.
Вокруг все суетились. Многие спешили что-то купить в лавках, другие о чем-то жарко спорили и договаривались, но больше всего меня смутили многочисленные повозки. Они, скрипя на все лады, были прикрыты тканевыми тентами, но при этом лошади натужно пыхтели, таща их к центральной площади. Видимо не пух везли, раз так взмылились. Что ж, возможно это будет интересно.
Но как бы не было оживленно и даже суматошно, каждый следил за тем, чтобы не пострадал их цветок. Многие женщины вдели их в волосы, придавая прически некую страстность и неуловимую красоту. Мужчина, по большой части, запихивали этот цветок куда только могли. У кого-то он торчал из кармана, другие в тупую несли его в руках, редкие «безумцы» поступили, как и я, закрепив представителя флоры на поясе. В общем, каждый выкручивался как мог.
Бредя по улицам, я порой вписывался в какую-то работу. Никто не стеснялся подойти и попросить о помощи. Так я успел помочь поставить какой-то шатер, больше похожий на торговую палатку. После не очень удачно выпрямлял рессоры у телеги. Неудачно, потому как вывалялся в грязи и пыли, но повозчик, поблагодарив, взмахнул рукой и грязь мигом отлетела от меня. Я лишь покачал головой и напомнил себе о том, что здесь каждый поголовно владеет стихией. Кроме, конечно, которые еще не были этому обучены.
Я правил кровли, таскал тяжести, помогал в покраске непонятных мне деревянных фигур и деталей, нянчился с толпой детишек, пока их не забрала «экскурсовод», и делал еще сто и одно дело. Под конец, когда солнце стало клониться к закату, я взмок как ломовой мул. Рукава были закатаны по локоть, руки в мелких порезах и царапинах, к спине намертво прилип промокший от поты халат. Но все же я был доволен. Это было как-то естественно — погружаться вместе со всеми в кипящую работу.
— Хорошо поработали, — хлопнул меня на плечу парень лет двадцати.
Последние несколько часов он, и еще двое его же приятелей, трудились вместе со мной. Встретились мы с ними в тот момент, когда меня чуть не свалился мной же правленый козырек. Ребята выручили, а потом в восемь рук работа пошла намного быстрее. Да и куда веселее было перебрасываться шуточками и насмешками, чем угрюмо долбить молотком по гвоздям.
— И не поспоришь, — вытер я пот.
— Эй, Герб, пойдем! — крикнул долговязый, умеющий завязывать любые узлы, какие только могут потребоваться. — Полеты начинаются.
— Конечно! — выкрикнул этот двадцатилетний малас.
Как нетрудно догадаться, его стихией была земля, а специализировался он по древесине. Даже бахвалился что может из чурки сделать двуспальную кровать. Но я не верил. Потому как даже чисто теоретически из пня диаметром в двадцать сантиметров такого не смастеришь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});