и рвался в небеса. А вокруг меня трепались какие-то люди и капали друг другу на мозги.
Так, сказал я студенту-медику, на чем мы остановились? Я намерен стать твоим лечащим врачом. Хорошо, док, первую процедуру, которую ты должен провести, это выбросить сейчас же отсюда это поганое сердце!
Ох-о.
Что?
Сердце останется здесь. - Послушай, парень, я не знаю твоего имени! Уилберт.
Так вот, Уилберт, я не знаю, кто ты и как сюда попал, но ты заберешь "Франциска" с собой!
Нет, он останется с тобой, сказал студент и выложил на стол манометр. Нацепив фонендоскоп, он старательно наложил манжетку мне на руку и налег на воздухонагнетатель. Манжетка раздулась и сжала мне руку.
У тебя давление девятнадцатилетнего сосунка, огласил студент результат.
Хуй с ним. Послушай, а это не противозаконно, оставлять повсюду человеческие сердца?
В свое время я заберу его. А сейчас сделай глубокий вдох! Я съебал с почты, чтобы не двинуться, но я не рассчитал, что встречу тебя.
Тихо. Еще вдох!
Доктор, мне нужна.пилюля в виде молоденькой девичьей попки, и все как рукой снимет.
Твой позвоночник смещен аж в 14 местах, Чинаски. Это вызывает в организме излишнее напряжение, приводит к слабоумию и частенько к помешательству. Хуйня! воскликнул я... Не помню, как он ушел. Помню, очнулся на кушетке в час тридцать после полудня. Смерть после полудня. Жара. Солнце, просачиваясь сквозь драные занавески, резвилось в кувшине, что так и стоял по центру кофейного столика. "Франциск" тушился в спиртовом рассоле, совсем разомлев в смертельной диастоле. Похоже на куриный окорок. Перед тем, как его начнут жарить. Точно. Я взял кувшин, отнес его в туалет и прикрыл рваной рубашкой. Потом перешел в ванну и проблевался. Затем захотелось подрочить. Кончив, я уставился в зеркало. Все лицо покрывала черная щетина. Неожиданные рези в животе швырнули меня на толчок. Это было настоящее извержение вулкана. В дверь позвонили. Я подтер задницу, набросил на себя какие-то лохмотья и пошел открывать. - Привет. На пороге стояли молодой блондин (или блондинка) с длинными волосами, скрывавшими его (или ее) лицо, и чернокожая пацанка с сумасшедшей улыбкой. Хэнк?
Да. Среди вас есть мужчина?
Она женщина, сказал блондин. Не помнишь нас? Мы были на твоей отвальной.
Вот принесли тебе цветы. Зря. Заходите.
Они заволокли цветы несколько темно-оранжевых бутонов на зеленых стеблях. В таких акциях присутствует очень много смысла, чувств и прочего, если не брать во внимание убийство самих цветов. Я отыскал вазу, определил цветы и выставил на столик бутылку вина.
Ты не вспомнил ее? опять спросил обросший парнишка. Ты говорил, что не прочь выебать ее. Пацанка рассмеялась.
Я от своих слов не отказываюсь, но только не сейчас. Чинаски, как ты собираешься жить без своей почты?
Не знаю. Может быть, я наймусь дрючить тебя или сдам в аренду свою жопу, например, тебе. Я еще не решил. Ты можешь ночевать у нас на полу некоторое время. Вы позволите мне наблюдать за вашей еблей?
Конечно.
Мы выпили. Скоро я забыл их имена. Наверное, после того как показал им сердце. Я просил их забрать от меня эту ужасную вещь. Выкинуть гадость я не решался вдруг студенту-медику потребуется возвращать ее в мед-библиотеку или тащить на экзамен, или еще чего.
Выпили еще и поехали в город. Смотрели стриптиз, пили, бесились и хохотали. Не знаю, у кого были деньги, по-моему, в основном тратился он и делал это с легкостью. А я продолжал смеяться, тискал шоколадную попку, поглаживал бедра, целовал в рот, но никто не обращал на нас внимания. Насколько хватает денег, так долго длимся и мы. Потом они отвезли меня домой и уехали. Я помахал им на прощание, открыл дверь, включил радио, отыскал немного скотча, выпил все до капли и рассмеялся. Отличное самочувствие. Наступало долгожданное расслабление, легкость свободы.
Окурок сигары жег мне пальцы, а я двигался к кровати, все ближе, ближе, наконец, споткнулся о край, рухнул поперек матраса и провалился прямо в сон и спал, спал, спал...
* * *
Утром... да, это было утром, и я был все еще жив. "Что ж, может быть, написать роман", подумал я. И написал.