некое чутье, позволяющее ощутить рядом живых существ с горячей кровью. Последнее, при желании и упорстве, можно развить, раздвигая сенсорный диапазон в несколько раз.
Селеста, в силу обстоятельств, чаще чем хотелось бы сталкивалась с силами, известными жрецам под названиями Истинного Мрака и Истинного Света. С первым она последние четыреста лет имела дело постоянно, второй неплохо запомнила за предыдущее время существования. Учитывая последствия тех встреч, она старалась не игнорировать малейшие следы проявления этих сил. Наоборот — тщательно отслеживала.
— Остановитесь! — постучала госпожа по передней стенке кареты.
Стоило Селесте выйти из остановившейся кареты, рядом немедленно нарисовался конный Латам.
— Мессена?
— Составь мне компанию, Латам, — приказала она, попутно «вслушиваясь» в округу. — Хочу кое-что проверить.
Чутьё уверенно вело в сторону высокого холма, стоявшего на приличном отдалении от дороги. Выбирая удобные тропинки и мысленно проклиная нацепленные для маскировки тряпки, к нему госпожа и направилась. Платье считалось дорожным, то есть с минимумом украшений, однако по меркам привыкшей к совсем иной одежде вампирессы мешало сильно. Всякий раз, стоило ткани зацепиться за ветку, ей хотелось дернуть посильнее, чтобы пышное кружево оторвалось и больше не раздражало. Дома, в Талее, она носила простое платье, или женский охотничий костюм, или вовсе прикидывалась мальчиком, надевая штаны и короткий камзол.
Рядом бесшумно скользил Латам, следом, на почтительном отдалении, шла пятерка Вантала. Идти пришлось недалеко. Путь окончился на вершине холма, возле невысокого памятника высотой в половину человеческого роста. Выглядело сооружение не очень — бывший некогда белоснежным равносторонний крест радовал глаз следами помета птиц, вокруг росли кусты шиповника, мешая подойти поближе. Впрочем, кусты явно вырубали весной или в прошлом году, иначе они были бы выше. Да и тропинка, по которой они поднялись на холм, выглядела нахоженной.
В центре креста, почти смытая непогодой, слабо просматривалась черная точка.
— Надо же, — Селеста остановилась в нескольких шагах, рассматривая памятник. Взглянула на молчаливого спутника. — Ничего не чувствуешь?
Латам снял перчатку, вытянул руку в сторону креста, поводил ладонью в воздухе.
— Отголоски сил Иллиара.
— Именно, — госпожа задумчиво постучала пальчиком по губам, развернулась к почтительно остановившимся в отдалении гвардейцам. — Вантал! Там метрах в двухстах какие-то люди. Если местные, тащи их сюда — я хочу задать им несколько вопросов.
От пятерки отделились двое, быстро рванув исполнять приказ. Их капитан вопросительно посмотрел на повелительницу:
— Мессена рассчитывает на новую встречу? Крест выглядит поставленным давно.
— Мне просто хотелось бы понять, при каких обстоятельствах он поставлен, — уточнила Селеста. — И, конечно же, получить лишнюю каплю сведений об истинных жрецах. Не стану скрывать — о них я слушаю с величайшим вниманием.
— Неужели вы полагаете, их следует опасаться? — с явным скепсисом в голосе вопросил Латам.
Госпожа рассмеялась:
— Нет, конечно же нет! Насколько я могу судить, наши интересы лежат в совершенно разных плоскостях и почти не пересекаются. Мне просто безумно любопытно. В конце концов, имею я право на маленькое увлечение в виде разгадок тайн двух древнейших орденов нашего мира? Не всё же политикой заниматься или следить, чтобы сектанты друг другу в глотки не вцепились.
Последнюю фразу она произнесла до того мрачным тоном, что вассал не нашелся с ответом. К тому времени, как слова появились, необходимость в них отпала — подгоняя тройку бедно одетых крестьян перед собой, вернулись гвардейцы.
Приблизившись, бедняки дружно повалились на песок на колени.
— Кто старший?
— Я, милостивая госпожа! — не поднимая головы, отозвался передний, одетый самую малость приличнее остальных.
Имени он своего не назвал — госпожа его не спросила, а сам по себе он слишком ничтожен, чтобы назваться первым. Представившись, тем самым он невольно поставил бы себя на один уровень со знатной собеседницей, за что немедленно был бы убит.
— Как давно здесь этот крест?
— Его поставили, когда дед мой был молод, милостивая госпожа!
Рассчитывать на более точный ответ бессмысленно. Крестьянин, скорее всего, был неграмотен, считать не умел, даже собственный возраст назвать бы не смог.
— Почему его поставили?
— Тогда пришла сильная засуха, милостивая госпожа! Несколько лет, милостивая госпожа! Пришел святой человек, сказал, надо провести молебен и поставить крест, чтобы могучий Повелитель Света смилостивился. Так всё и вышло, милостивая госпожа!
— Засуха, говоришь… Звери в другие места уходили?
— Уходили, милостивая госпожа! Скот умирал, дети тоже мерли, урожая совсем не было, милостивая госпожа!
— Понятно. Как ваша деревенька называется?
— Худые Животы, милостивая госпожа!
— Говорящее название, — отметила Селеста. — Латам, кинь им монетку. Свободны.
Не обращая внимания на счастливых крестьян, отползавших от щедрой госпожи, она повернулась обратно к кресту. Картина прояснилась.
— Здесь, похоже, произошел прорыв, только не в Бездну, а из Благого мира. Жрецы его почувствовали, пришли, организовали заплатку, заякорив её на символ веры. Надо бы потом приказать в архивах порыться — выяснить побочные явления и признаки, сопровождавшие прорыв. Может, Хастина сюда прислать?
— При всём уважении к мэтру, вряд ли он сможет разобраться в ритуалах истинных, мессена, — заметил капитан.
— Возможно, хоть что-то полезное для себя разглядит, — философски пожала плечами Селеста. — Получит новую пищу для размышлений. Ладно, здесь нам больше делать нечего. Идемте.
Она не лукавила, говоря, что с Истинными им делить нечего. Те, по её ощущениям, от человечества далеко отошли и за делами его не следили. Ей представлялось, что существует два плана, так называемые Бездна и Благой мир, первая забирает энергию, второй отдает. Товарно-денежные у них отношения либо какие-то иные, значения не имело, важно только, что мир людей являлся частью механизма перекачки, за функционирование которой отвечали два древних ордена. Они же ликвидировали возможные «протечки».
Свою версию она никому не озвучивала, кроме Медеи. Подруга единственная привыкла к своеобразному, можно сказать, атеистическому мышлению Селесты, остальные подобные откровения вряд ли бы приняли. Да и не факт, что её измышления верны.