И вот тогда, когда он станет правителем Бергских земель, он женится на той, которую обязательно полюбит, и у него будут сыновья, те, кому он оставит свои земли. Только так. По-другому он не хотел.
На рынке, где было много народу, Алдор, чтоб не потеряться в толпе, взял Вэллию за руку, сжал её пальцы в ладони, и удивился, что девушка даже не попыталась выдернуть руку. Торговки предлагали гусей и капусту, мастера приглашали поглядеть дорогие ткани и украшения, ремесленники предлагали товары на любой вкус. Все толкались и громко разговаривали друг с другом.
На выходе с рыночной площади стояли вооружённые люди, Алдор поздно заметил их, и назад поворачивать было уже нельзя, их бы увидели. Алдор только перехватил руку Вэллии, взял её под локоть, и придвинул девушку к себе, не успел и слова ей сказать. Почувствовал, как от липкого страха побежали мурашки по спине. Если сейчас она скажет хоть слово, он не успеет спрятаться в толпе, а к вечеру все ворота Ротбурга будут перекрыты…
— Господи… — шепнул чуть слышно с замиранием в сердце, и Вэллия поджала дрожащие губы.
Высокий рыцарь в тёмно-синем плаще окинул их взглядом с головы до ног, спросил сухо:
— Гости? — Алдор утвердительно качнул головой. — Откуда?
— Из Вальда… — быстро нашёлся.
— Далеко… — Тёмные глаза рыцаря буквально прощупывали лица стоящих напротив. Всех подозрительных здесь задерживали и опрашивали.
— Мы в собор на праздник…
— А это? — Перевёл прямой взгляд на лицо Вэллии.
— Моя жена… — Алдор почувствовал, какой тяжёлой стала рука на её локте, как всё вокруг замерло вдруг, время остановилось. "Если он знает её в лицо, он её узнает, ведь не зря же его поставили здесь…"
— Жена… — медленно повторил рыцарь, разглядывая лицо девушки. Вэллия закашлялась вдруг под его пристальным взглядом, опустила голову в капюшоне. — Что она нездорова у вас?..
— Приболела немного… Мы уже обратились к врачу…
— Где вы остановились?
— На постоялом дворе у Северных ворот…
Рыцарь долго глядел в глаза Алдора, словно ещё о чём-то хотел спросить, но за спиной стояли уже другие люди, покидающие рыночную площадь, и Алдора с Вэллией не стали больше задерживать.
Боже! Как он был благодарен её за её молчание, за то, что всё обошлось. Он буквально летел до постоялого двора, словно кто-то гнался за ними. И дух перевёл только в комнате. Усталая Вэллия всё время боролась с приступом кашля, дала себе волю только тогда, когда присела на кровать, раскашлялась до слёз.
Алдор подбросил в камин последние дрова. Сходил на кухню, скоро должны были позвать на обед. Вэллия, уставшая от прогулки и церкви, сидела неподвижно, по-прежнему кутаясь в плащ.
— Он был не из ваших?
— Я ни разу не видела его до этого…
— Нам повезло. Спасибо… Спасибо тебе… — Алдор не сводил с неё сияющего взгляда.
— За что?
— Я уже подумал, они убьют меня…
Вэллия промолчала, медленно растягивая шнурки плаща. Алдор следил за её руками. Спросил:
— Почему ты ничего не сказала им? — Перешёл на "ты". — Ты же уже могла сейчас быть у них… Это же люди твоего отца… Почему?
Она долго молчала под взглядом Алдора, тот ждал объяснений, не мог понять причину её поступка. Она ведь всё время хотела домой, убегала и просила её отпустить. Что случилось сейчас?
— Почему, Вэллия? — Впервые позвал по имени.
— Не знаю… — Она опустила голову. — Они убили бы вас… У них были копья и арбалеты…
Конечно, он не успел бы спрятаться в толпе, как ни старайся, они были слишком близко друг к другу. Она, выходит, переживала, что его убьют? Это после всего?..
— Ты не хотела, чтобы меня убили? — Он присел на колено, опустился, чтобы заглянуть ей в лицо, найти глаза. — Почему? — прошептал с удивлением. — Разве честно мы поступали с тобой? Разве, по-твоему, мы заслуживаем жизни после всего? Как? Как ты можешь так?.. — Он сокрушённо покачал головой.
— А разве правильно было бы мстить? Разве месть — это хорошо? — Посмотрела в упор.
Алдор поднялся резко, её слова были как удар, как упрёк ему. Он жил своей местью, и всё это делал ради неё. И сейчас всё прошлое показалось каким-то нереально далёким, как сон, будто и не было его вовсе. И смерть всех близких это всего лишь плод воображения детского мозга. И не было ничего… Но ведь он-то знал, что было! Всё это было на его глазах! И он помнил графа Вольдейна и его людей, и их смех, и ту боль, что он пережил… И от того дня остались шрамы и на теле, и на сердце…
Он присел на край кровати, с другой стороны от Вэллии, запустил пальцы в волосы на затылке, опустил голову, уставившись в пол. Заговорил негромко о том, что с детства не давало покоя, что душу рвало.
— Я уже пытался тебе рассказывать… Тогда всё не рассказал… Мне было десять лет, когда твой отец со своими людьми попросились к нам на ночлег, а отца не было… Они ели у нас… с нами… за одним столом сидели… Лето было… Солнце зашло, ещё светло было, ворота в замке закрыли… Мама боялась, и без отца их закрывали раньше… Их словно подменили… Резали нашу охрану и слуг, всех мужчин в замке… Я, как сейчас, это помню… С арбалетов расстреливали… Маму сразу убили, она, наверное, и не поняла ничего… Гирана тоже… Он успел за меч схватиться… Ему шестнадцать было… Рику… — Он выдохнул с нескрываемой болью и стиснул в кулаки свои тёмно-русые волосы. Вэллия боялась пошевелиться, даже кашель где-то в лёгких потерялся. — Рику рыцари себе забрали… я слышал, как она кричала… Я только потом… через много лет понял… что они делали… — Он дёрнулся вдруг и, неожиданно отдёрнув руки, развернулся к Вэллии, глянув в спину девушки. — Мне не говорили, я слышал, как потом женщины со священником шушукались… Уже после того, как их всех похоронили… Это всё отец твой… Граф Вольдейн… Его узнали… и я его запомнил… Да и приехали они сразу открыто, представились…
— А вы?.. Почему вас не тронули?.. — Она повернулась к нему, и их взгляды скрестились, но Вэллия смутилась и опустила глаза, словно сама в чём-то виновата была перед ним.
— Почему не тронули? Тронули! — Он зло усмехнулся. — Хорошо тронули, я потом до самой зимы проболел, монахи меня прятали, а сразу — наш духовный отец и кухарка… Я маленький был… стрела арбалетная меня насквозь пробила… Никто из них и не думал, наверное… что жив останусь… — Он замолчал и снова отвернулся, подпёр голову кулаком, волосы посыпались, закрывая лицо.
Вэллия тоже долго молчала, следила за ним, смотрела в спину, на подрагивающие лопатки, поднимающиеся вместе с дыханием в груди. Что она могла сделать, чтобы уменьшить его боль? Разве у неё нашлись бы силы, чтобы сделать это?