что никаких резервов у нас больше нет и не предвидится, с боков из зарослей присоединяются к нашим «основным» силам по пять лучников и по столько же копейщиков. Типа – всё, все наши силы стянуты сюда, на завалах только наблюдатели с жиденькой охраной оставлены…
И нумидийцы наконец пошли. Хорошо пошли, лихо, с молодецким гиканьем и пересвистом. Кто не наблюдал атакующую лавину нумидийской конницы – и не советую. Тоскливое это зрелище, если эта лавина несётся прямо на тебя, а ты стоишь в жиденьком пешем строю с копьём, а не залёг за хорошим станковым пулемётом. И хотя меня-то как раз там нет – представляю, каково там нашим. Хоть и знают ребята, что всё схвачено, всё предусмотрено, всё под контролем, а один хрен тоскливо. Вот налетят сейчас и забросают сотнями метких дротиков, которые эти дикари учатся метать с малолетства. Брррр!
И наша пехота, едва лишь пропустив сквозь свой строй доскакавшую наконец до своих приманку, послушно изобразила акт отчаяния, присев и прикрывшись щитами. Загудели свинцовые «жёлуди» балеарских пращников, защёлкали тетивы лучников, потом Володя с Васькиным, отдав все необходимые распоряжения, тоже вжарили из арбалетов. Кое-кто в нумидийской конной лаве словил свой уготованный судьбой личный гостинец и мешком рухнул с коня, но что это для всей нумидийской лавы? Так, один хрен, что слону дробинка! Это же заведённая и вошедшая в раж толпа, и до тех пор, пока потери в людях единичны, они её только раздразнивают. Как там в той песне про когорты – ага, «пусть ты убит, но легион – непобедим». Лихой молодеческий кураж сменился яростным, геройски павшие сородичи требуют теперь отмщения, как и заведено издавна в этом традиционном до мозга костей родоплеменном социуме. Так что вскипает у них их «ярость благородная» безо всякой меры, что нам от них и требуется. Ничего, сейчас им дадут просраться!
И дали, хорошо дали! Тут и наши-то иберы, знавшие обо всём заблаговременно, один хрен перебздели, а что уж о нумидийцах говорить! Грохот, дым и хлестнувшие по их толпе заряды щебня ошарашили их, наверное, ничуть не хуже очередей отсутствующих у нас пулемётов. Хотя почему же отсутствующих?
– Полиболы! В середину толпы – бей! – рявкнул я. Бенат, только того уже давно и ждавший, восторженно взревел и завертел рукоятку своего «пулемёта». Следом за ним защёлкали тетивами и второй «пулемёт», и нормальный полибол-стреломёт. Ну, не наши отечественные ПК это, конечно, не МГ-42 и не «максимки», даже не «гатлинги», но уж по этому и без того обезумевшему стаду – точнее, двум – непарнокопытных и приматов – тоже сработали неплохо. Подключились к процессу прореживания перепуганных дикарей и наши лучники.
Рядом со мной тренькнул тетивой своего арбалета Серёга, которого я от греха подальше держал при себе. Кажется, даже в кого-то попал, судя по его торжествующему воплю. Раззадорившись, я потянулся за арбалетом и сам – я арбалетчик или на хрена?
– Оставь свою аркобаллисту! – прошипел мне в самое ухо Нистрак. – Без тебя есть кому стрелять, а ты поставлен наблюдать и командовать всеми! Помни – сразу после третьего залпа!
Вот же зануда, млять! Ещё бы мне не помнить своего же собственного плана, в целесообразности которого я его давеча убедил лишь с огромным трудом! Не слишком-то веря в эффективность наших огнестрельных деревяшек, Нистрат тогда хотел соорудить полевые заграждения посерьёзнее, и в принципе-то мысль была дельной. Но я боялся, что в этом случае нумидийцы хрен решатся на тупую лобовую атаку, а то и вовсе отчебучат какой-нибудь неожиданный фортель, и этого нужно было избежать. Нет, ну сейчас-то он прав, конечно, но нам атаковать после третьего залпа, а ещё и второго не было… Млять! Лёгок на помине!
Там и после первого-то залпа «смешались в кучу кони, люди» – в точности по Лермонтову! Обезумевшие лошади передних, спотыкаясь о трупы тех, кого угораздило оказаться передними ранее, храпели и пятились, многие взвивались на дыбы, некоторые даже сбросили седоков – это нумидийцев-то! А сзади напирали новые, ещё не понявшие юмора, кого-то задавили, кого-то затоптали, и в это ржущее и галдящее месиво с хряском впечатывались стрелы и свинцовые пули. И тут снова грохнули наши пушки. Сицилиец Диокл всё-таки успел сделать мне пяток казнозарядок со сменными зарядными каморами – по пять на ствол. С запасом, чтобы хватило наверняка. Мы решили ограничиться тремя залпами, а четвёртый, для деревянных стволов уже опасный – только уж в самом крайнем случае. Снова каменная картечь выкосила чуть ли не полусотню этих несчастных дикарей. Остатки уцелевших передних уже и рады были бы задать стрекача, средние, схлопотав по второму боекомплекту наших полиболов и въехав уже, что здесь им не тут, тоже честно пытались развернуть пляшущих взбесившихся коней, и даже напирающие задние, тоже кое-что поняв, начали осаживать скакунов, да только те не успели ещё погасить инерцию набранного разгона. И в эту свистопляску продолжали добавлять жара наши лучники и пращники, копейщики за рогатками бросили изображать грубое подобие греко-римской «черепахи» и тоже принялись метать дротики, и даже Серёга снова ссадил кого-то с коня из арбалета. Счастливчик! Увы, мне – нельзя…
Но вот наконец-то и третий залп. Противник, потерявший уже почти половину своего состава и весь свой лихой кураж, сейчас того и гляди брызнет врассыпную, а нам не надо врассыпную, нам толпой его гнать надо.
– Командуй! – шипит Нистрак, брызгая слюной. – Время!
– Кавалерия! За мной! – рявкнул я, обнажая меч и пришпоривая пляшущего от нетерпения Негра.
– Англия и Ланкастер! – прикольнул Серёга, насмотревшийся в своё время в той прежней жизни «Чёрной стрелы».
– Следом держись, сэр Дэниэл хренов! – осадил я его. – Если убьют на хрен – на глаза не показывайся! Ни мне, ни Юльке! Понял?
Откровенно говоря, я не очень-то уверен, что та Юлька будет, если что, так уж сильно по нему убиваться. Нет, сволочью и эгоистом мне быть однозначно и по-любому, это к бабке не ходи, но лучше всё-таки будет, если я окажусь им не за то, что не уберёг, а за то, что не дал отличиться и прославиться. Ведь эта оторва, если уж придётся, горевать будет своеобразно и, насколько я её знаю, скорее всего предпримет очередную попытку затащить меня в койку – ага, утешить несчастную в её горе. Оно мне надо, спрашивается?
Что там пробубнил в ответ Серёга, я уже не услыхал, поскольку всё потонуло в торжествующем рёве наших испанцев. А потом мы врезались в ошеломлённое и впавшее в панику нумидийское месиво, которому нельзя было дать разбежаться.