же не могла она в поповской семье жить. И вот взял ее Петр Селиванов. Были у нас такие. Хорошая семья. Только Петр — единственный сын, остальные девки. И мать с Петром жила. Так положено. А мать… Характер, не дай бог. Главное Феня и Петр друг друга прямо полюбили. Знаешь, редко такое бывает. Но мать Петькина, как сбесилась. Она невестку буквально со свету сживала. Феню. Била даже. Да…Представь себе. А Петр сделать ничего не мог. На мать голос не повысишь, запретить не запретишь.
— Почему? — Я не выдержал, прервав рассказ председателя. — Как это не запретишь? С хрена ли она жену сына била? Это как, вообще? А он, тряпка, выходит? Не мужик.
— Городской ты, Жорик, не понимаешь… — Николай Николаич покачал головой. — Сейчас свободнее с этим стало. Вон, Андрюха твой. Исполняет. Знаешь, что ему за это лет сорок назад было бы? Да его отец вожжами в усмерть бы измочалил. Но Андрюха головы бы не поднял. Нельзя. Родители — это святое. С ними только на "Вы". Конечно, говорить то Петр пытался, но что толку. Мать его одно по одному, и руки у Феньки кривые, и жратва невкусная, и сам она дура дурой. Ну, понял. В общем довела до того, что молодые поняли, не жить им вместе никак. Да еще Феня забеременеть не могла. Вообще. Представь, для деревни девка, которая понести не может, это позор. Вся вина на нее, естественно. Ну… решили они провернуть такую аферу. Официально вроде как разойтись. А потом Петр планировал приводить новых невесток в дом, но таких, которые точно матери не приглянутся, да еще и в ответ могут поспорить. Тут видишь, какое дело. Феня то она с детства в чужой семье, поэтому и не спорила, не могла себя отстоять. Привыкла подчиняться, да голову клонить. Петька, соответственно, матери перечить тоже не мог. И уйти не уйдешь, мать с ним жить должна. Мало того, единственный сын, так еще и младший. У нас как принято. Младший при родителях всегда до последнего. А вернее, они при нем. Закон такой. Ну, в общем, не об этом речь. Феня ушла, Петр стал таскать новых невест, значит, в дом. И все, как запланировано. Одну покажет матери, та начинает носом вертеть и характер показывать, а в ответ — такой же гонор. Петька специально девок из соответсвующих семей выбирал, чтоб одна дочь, да еще малясь избалованная.
— Погодите… Так а Феня куда ушла? У нее же семьи не было? К попу опять? — Не знаю, зачем мне председатель рассказывал эту историю, но на самом деле стало интересно.
— Зачем к попу? Как взрослая баба к попу пойдет? Ты чего? Там ещё поподья имеется. Это начало лета было. В таборе жила.
— В таборе? У цыган что ли?
Против воли фантазия моментально нарисовала мне неведомую Феню, которая в цветных юбках и с бусами на шее, скакала по полю с песнями "ай-на-не".
— Жорик, ну, какие цыгане? У нас их тут и не бывает даже мимоходом. Полевой стан так называли. Люди работали в поле. Чтоб не возвращаться в село с техникой, или, к примеру, жил кто-то далековато, были такие дома. Ну, больше на хлев, конечно, похоже. Транспорт туда-сюда тогда не ходил. И вот имелся полевой стан. Там и механизаторская часть, и людская, так сказать. Жили, пока сезон. У нас в основном местные работали, поэтому Феня одна и обустроилась в таборе. Ну и вот… Время шло, дело к осени. Петр пока этих невест таскает, а сам украдкой с Феодосией встречается. Мать еще не оценила первую невестку. Требовалось ее проучить до конца. А тут еще такое дело вышло… Времена были в некотором роде серьезные. В общем, Петр, когда домой шел, положил горсть зерна в карман. Зачем? Тут уж сказать не могу. Не было такого, чтоб с голоду они пухли. А его проверили и нашли. Следили шибко. Это, чтоб ты понимал, уголовный срок. Не меньше десяти лет.
— В смысле? За горсть зерна? — Я в изумлении уставился на председателя. Может, путает что-то. Нет, я помню там, первые годы становления колхозов и все такое. Но блин… Десятка? Серьезно?
— Да, Жорик. За горсть зерна. Но опять же, не в этом суть. Петр успел Феню предупредить. Чтоб не ждала его. Сказал, живи дальше, устраивай судьбу. Ну, и забрали его в областной центр. А тут же еще один человек появился. Иван Пахомович. Вдовец. Остался сын при нем. Подростком уже был пацан. Вот Феодосия то Ивану сильно приглянулась. Он и так, и так крутился рядом. Но та ни в какую. Петьку ведь ждала. А уж когда Петра забрали, Иван, грубо говоря, воспользовался ситуацией. Пришел к Фене и говорит. Так мол, и так, у меня сын, хозяйство, нужны женские руки. Не хочешь замуж идти, так хоть давай в помощницы. Содержать буду, платить что-то за работу. И еще … У Ивана брат работал как раз в городе, куда Петьку увезли. С органами связано там было. Или с управой… Сейчас точно не скажу. Вот Иван пообещал посодействовать в ситуации с Петром. Да и лето уже заканчивалось. В полевом стане зиму не проживешь. Условий для этого нет. В общем, Феня согласилась. Пошла в работники. Сам понимаешь, она — баба молодая, Иван — мужик не из последних. В общем… Вышло у них дело, все-таки. И вот что интересно. С Петькой Феня жила, никак забеременеть не могла, а тут — раз, и все. Представляешь? Понесла.
— Ну, вот! Видите. Значит, не ее вина была. Значит, Петька этот ваш виноват, что детей не было.
— Может и так…— Председатель почесал затылок. — Только в деревне в данном случае вся вина всегда на бабе. Особенно тогда. Ты чего? Признать, будто мужик это…недееспособный? Да ни в жизнь! Ты дальше слушай. И вот представь, она забеременела, а тут Петр возвращается. Иван действительно его смог выручить. Да так выручить, что его еще и отпустили. Ну, и Петр прямой наводкой к Фене. Идём, мол, за тобой пришел. Та говорит, куда ж я теперь? На сносях. Так Петр был готов ее с ребенком забрать. Любил сильно. Но тут уж Феня уперлась. Ты говорит, как это представляешь? Все село знает, что от Ивана дите. Да меня, говорит, твоя мать вообще живьем закопает. Хотя свекровь то уже поспокойнее