В БИБЛИОТЕКЕ
Мучительно сознать, что мы из старых нитейПлетем свою канву, ненужные творцы;И в библиотеке стыдится дух открытийСредь сотен тысяч книг, где спят их близнецы.
Любой покойник знал все наши сны и речиИ лавры древних слов хранит любой экстаз…Мы открываем Бог, как будто мы Предтечи,Мы плачем, мы творим, как будто просят нас…
Наверно, человек когда-нибудь устанетБлуждать за новизной под добрый смех веков;Быть может, некогда земля безмолвной станет
И люди будут жить с иронией боговИ в библиотеке улыбкой сфинкса ранитБрат брата своего средь саркофагов слов.
НА КЛАДБИЩЕ
Средь белых-белых плит тоскливо воют духи,С небес безжалостно глядят глаза АстартыИ, как зловещие и умные старухи,Законы Космоса играют молча в карты.
В беззвучности гробов спокойны, как природа,Милльоны червяков едят людские туши…От трав струится в ночь, как ладан, запах медаИ бродят при луне влюбленных мертвых души.
И в красном сюртуке плута-магнетизераК ним homo sapiens несет с подмосток розу.И в кладовых своих тончайший ум актераВзрывает мусор слов, ища костюм и позу.
«Я верблюд, чересчур нагруженный…»
Я верблюд, чересчур нагруженныйВсем богатством, что только моглиЛюди видеть в лазурной далиИ душой оплатить восхищенной.Взяв сокровища груз благовонный,Мы пустыней обратно брели,Я, верблюд, и феллах прокаженный,Проводник мой, мой ум, раздраженныйИ печальный изгнанник Земли…Я упал под тюками в пыли.
Тяжелы на истертых плечахДрагоценности рынков далеких!Как он хлещет меня, мой феллах,Между глаз, утомленно-глубоких.И певцу всех путей одинокихПеред смертью являет АллахСамый добрый мираж на холмах:Рощи пальм на озерах широких,Земледельцев средь жен чернооких…Издыхаю в горячих песках.
«Есть шелест шелковый нам дорогого платья…»
Есть шелест шелковый нам дорогого платьяЛюбимой женщины, идущей тихо к нам,Чтоб провести, грустя, рукой по волосам…Ты голову прижмешь к ее худым плечам,Несущим аромат давнишнего объятья,И думаешь о том, что так смешны проклятья,Что мы, ничтожные, давно добры, как братья,Что нам нельзя, нельзя не изменить мечтам!..
Так хрупкий вечер мой, неизъяснимо странный,С какой-то женственной, серьезной чистотойПриходит в комнату, где книги и диваны,Ковры, оружие, старинные романы,Раблэ, и Свифт, и Скотт; и бюсты – чередойУроды светлые, излюбленные мной –Здесь Квазимодо, Пан, Вольтер, Сократ…Как пьяный Гашишем нежности, я мучим добротой!
Что в жизни я искал? Пергаментовой пыли!Я наложить хотел чертеж на небесаОтчетливый, сухой и строгий, как глазаИ щеки желтые патриция, что былиПрелестней для меня, чем юная краса!..О женщина, о та, с духами вялых лилий,Приди, приди ко мне в часы моих бессилий,Приди, приди ко мне, погладь мне волоса!
«Я, замкнутый в квадрат со скучными углами…»
Я, замкнутый в квадрат со скучными углами,Под белой простыней, как длинный, потный трупС уставленными в мрак незрящими глазами,Когда тяжелый мозг надменен, прям и туп,Как древний фараон священными ночами,
Я взвешиваю мир. Сходя с ума, в постели,Я чую сладостно, как в мраке и тишиМышленья мерные и чёрные качели,Как виселица в тьме, качают Божьи целиИ ужас вскрикнувшей и смолкнувшей души.
И знаю я тогда, холодный и бескрайний,Что всё, что строим мы, мы строим на песке,Что обладание действительное ТайнойОбязывает нас дрожать в дыре случайнойС кривой улыбкою на восковом лице.
МЕЧТЫ
Миражи нежные блуждают по пустыне,Алхимик подчинил планеты янтарю,И похотливые ласкаются рабыниК давно бессильному от мудрости царю.
И так же, только Ночь накинет креп на Атом,Где неизменный круг свершает лилипут –Мечта, познание и вера в звездный фатумИ музыкальный вздор в поэте оживут…
«Сегодня я факир с недвижимым и дальним…»
Сегодня я факир с недвижимым и дальнимПрезрением вещей в померкшем важно взоре;Сегодня я кажусь, как эйсберг ночью в море –Неловким, тягостным, правдивым, колоссальным.
Но будто в глубине какого-то колодцаВо мне загадочно и весело смеетсяЭффектной женщины порочно-ясный взглядИ отблески греха на черном дне дрожат,Как те, что чуются в кинжалах, в амулетах,В брильянтах дерзостных и в лживейших поэтах.
«Когда я буду стар, я буду, как гравер…»
Когда я буду стар, я буду, как гравер,Язвительный, печальный, но довольный…Кладущий медленно на хаос и просторЕдва начерченный, но правильный узор,Легко-стираемый, ненужный, произвольный…
И будет контуров необычайно много!Рисунки душ, эпох, и местностей, и Бога,Все выползут из тьмы, медлительны, страшны,Как утончённые, уродливые сны,Как те чудовища, что населять должныКошмар геолога иль палеонтолога.
И будут знать они, творимые кошмары,Что в мой последний час, я — деревянно-старый,Я не почую рук мне самых дорогих,Что формы дальнего затмят моих родныхИ, глядя в призраки, я выпью снова чарыНесуществующих, холодных и пустых…
«Когда закончит дух последнюю эклогу…»
Assai palpitasti…
Leopardi
Когда закончит дух последнюю эклогу,И Marche funebre, дрожа, порвет последний звук,И улетит с чела тепло ласкавших рук —Прах отойдет к земле, а дух вернется к БогуИ смысл всей жизни, всей, откроется мне вдруг…И нищим я пойду к далекому чертогу.
Средь белых колоннад там будут так легкоБродить задумчиво синеющие тени,Как самый нежный грех, упавший на колени…Там будут сонмы жен с запавшим глубокоВ лазоревых глазах познанием всего,И к Богу поведут прекрасные ступени.
И я туда войду, кривляясь, беспокойно,Сдирая струпья с ран, как Диоген в пыли,Что в жертву вшей принес когда-то недостойно.И вот пред Богом храм раздвинется спокойно,Неизъяснимое представится вдалиИ тихо скажет Бог: «Кто ты, пришлец Земли?»
— Твой верный Арлекин, великий Господине,Жонглер и мученик, который не в пустыне,А на асфальте жил, но бичевал себя;Который вечно лгал, всё портя, всё губя,Смеялся над Тобой и плакал так, как ныне,Что он всю жизнь любил на свете лишь Тебя!
ТРОТТУАР
Моя душа соткана из грязи, нежности и грусти.
В. Розанов. Уединенное
ЛАНДЫШИ
Когда надломит мозг та страшная усталость,Что придает щекам безжизненную впалость,Потусторонний блеск замученным глазамИ мир сомнамбула встает вокруг, как храм,А улица гремит, как пьяный негр в тим-там, –В нас просыпается мучительная жалостьК цветам и девушкам, особенно к цветам…
Сегодня вечером у нищей под рекламой,Зовущей в кинемо, я ландыши купил.Я шел, упрямо шел за незнакомой дамойФантастом ледяным, нахальным Далай-Ламой;Конечно, ландыши я ей бы предложил,Но… но… их аромат… их аромат… он был…Как мы в шестнадцать лет!.. когда я так любил!
Что сделали со мной с тех пор мои поступки?Ах, эти ландыши, как беленькие юбкиДевиц в шестнадцать лет… Ах, дорогой букет!Как веет чистотой стыдливый ландыш хрупкий,Что любит скромность, тишь, улыбку, полусвет…Я ландыши вдыхал под грохоты карет…Ах, эти ландыши, как мы в шестнадцать лет!
«Хранят Значение громады улиц строго…»