По мере того, как Лохински говорил, у меня расширялись глаза от изумления. Нет, это точно не мог быть мой падре. Нежный, понимающий, любящий святой отец. Но профессор был бессердечен и продолжал говорить:
— Мальчишка поджигал дома, убивал домашний скот и доставлял всяческие неприятности, а в одном из случаев он ввязался в драку и убил своего оппонента. После этого его забрали в тюрьму и хотели четвертовать, так как на тот момент ему уже исполнилось четырнадцать лет, но тут за него поручилась католическая церковная община, которая занималась благотворительностью — помогала людям, и даже построила приют на месте снесенного монастыря Святого Мартина. Угадай, кто содержал эту церковную общину?
— Кто? — от волнения у меня пересохло горло и я не сразу смогла вымолвить вопрос, повторив его громче. — Кто?
— Семья де Сад! — голос в трубке произнес эту фразу даже несколько злорадно, словно отыскал, наконец, ответ на вопрос в кроссворде.
Я хотела рассказать об Анатоле, но вовремя остановилась. Анатоль — это мой козырь в рукаве, да и я еще не до конца уверена, имел ли он отношение к мятежам. Это было также невероятно, как и то, что Грегори- это Люка Бурый.
— Значит, ваша проблема решена? — спросила я. — Вы же хотели найти зачинщиков мятежа.
Лохински усмехнулся.
— О нет. Структура эта очень большая, подземным кальмаром она обвивает уже полстраны. Мы пришли к этому, отдав все в руки династии королей, некоторые из которых, между прочим, из нашего с тобой времени. Но, как видишь, сосредоточившись на других проблемах, мы упустили нить.
— Тогда что требуется еще от меня?
— Если тебе повезет добраться до королевского двора, ты познакомишься с нашим человеком — это глава агентурной разведки. От него мы получили информацию, что один из де Садов точно имеет отношение к мятежам. Его подписи найдены на ценных бумагах, которые использовались для спонсирования разбойных групп. Нужно выяснить, кто именно и, мало того, — предоставить доказательства. Вот чего мы ждем от тебя, Зинаида.
Но на меня не действовали воодушевленные речи профессора.
— Вы сами понимаете, насколько у меня сейчас мало шансов? Вот-вот я буду обнаружена и меня казнят.
— Так сбеги и направляйся прямиком в Версаль!
— Лохински, — вдруг одна неприятная мысль пришла мне в голову.
— Да?
— Если я вам найду доказательства, то как вы измените ход истории? Как сможете повлиять на то, что произойдет, если это уже случилось. Вы же сами сказали, что этот мир — фантом.
— Ох, Зинаида! Ты слишком любопытна. Я уже упоминал, у нас существует возможность плодить параллельные миры. При получении новых данных, мы просто создаем новую версию, которая идет своим ходом уже с нашими поправками, а старую версию уничтожаем.
— Это звучит ужасно, Лохински. Вы вмешиваетесь в историю человечества своими грязными руками и контролируете ее по своему усмотрению. Вы не даете развиваться живому организму! — с придыханием произнесла я.
— Если бы мы дали миру развиваться так, как ему хочется, то его бы давно не существовало, люди погубили бы сами себя! — старый профессор улыбался, это было слышно по его голосу.
— Тогда спросите себя вот о чем. Что, если мы — попаданцы в эти миры — делаем все возможное, чтобы предотвратить революции, восстания, мятежи, но в итоге, мир не дает нам вмешиваться и все происходит ровно так, как должно происходить. Мир лишь делает вид, что подчиняется вам, а на самом деле события здесь идут своим чередом! Вы когда-нибудь думали об этом, Лохински?
Профессор замолчал, а затем рассерженно сказал:
— Ты бы, Зинаида, лучше подумала, как выполнить свое задание. Это все, что от тебя требуется и ты будешь свободна. А твой мятежник, между прочим, будет скоро казнен. Так и знай! Выбирайся оттуда поскорее.
На последних словах сердце сжалось ледяной рукой. Профессор отключился и я осталась в звенящей тишине. Теперь уже не стесняясь, я заплакала навзрыд.
На несколько часов мой мир сузился до крошечного подвала, я ходила взад-вперед, думая, как мне лучше поступить. Единственным верным решением мне по прежнему виделось сбежать. Но оставить все на произвол судьбы я не могла, поэтому мне нужна была помощь. Агриппина. Вот единственный человек, к которому я сейчас могла обратиться.
Я предполагала, что прошло несколько часов, а значит, красно-белые кителя и их предводитель должны были покинуть приют. Про себя я решила, что обязательно найду способ освободить Грегори. Или Люку. Как бы его по-настоящему не звали.
На мгновение кольнула мысль о том, что он не сказал мне всей правды, а ведь между нами была настоящая душевная близость. Понятно, что все рассказать он не мог, но хотя бы намекнуть, дать понять, кто он. Он не захотел рассказывать ни о себе, ни о своей судьбе или семье, пока я изливала душу. Ох и падре! Загадочный, милый преподобный, таящий в себе невозможные секреты.
Перед входом в подвал я простояла, наверное, не меньше, чем полчаса, прежде чем убедилась, что ничего не слышу. Отодвинув шкаф, я вышла и увиденное меня неприятно поразило. На кухне царил беспорядок и обед явно не готовился, а ведь это было непреложное правило. В приюте были дети, старики, больные люди. Еда тут была всегда. Даже, если в последнее время из-за налетов Дракона перестали возить яйца и деревенское молоко, то овощей и круп было вдосталь. Плошки и тарелки были всюду раскиданы, словно здесь проводился обыск.
Я прошла в трапезную — там господствовала похожая обстановка. В большой зале тоже никого не было — все было так, как и тогда, когда отсюда уводили Грегори.
Мне вдруг сделалось страшно — такой людный приют вдруг стал ледяным и одиноким пристанищем призраков и воспоминаний. Я ходила из комнаты в комнату, уже не тревожась быть увиденной. Здесь никого не было. Значит, забрали всех? Увели как скот?
Я поднялась в молельную по крученой лестнице. Свечи здесь выгорели дотла и опали черными лепестками на пол. Образы на стенах молчали и смотрели укоризненно на меня. В какой-то момент я не выдержала и даже вскрикнула: “я ни в чем не виновата!”. Но внутри моей головы они укоряли меня, ведь я соблазнила священника, возможно, я привела того монстра сюда. Кто знает — вдруг он охотился за мной и случайным образом вышел на Грегори.
Я тихонько отворила дверь в комнату падре. Там стояло все кувырком — наверное, искали доказательства. Постель валялась на полу, я присела и провела рукой по простыне, думая лишь о том, что скоро его казнят и он больше никогда не получит возможности вернуться в свою комнату.
Над кроватью одиноко висело распятие. Повинуясь неподотчетному порыву, я села на колени перед ним и перекрестилась. Молитв я не помнила, но про себя повторяла лишь одно: “Боже, даруй падре свободу”.
Спускаясь по лестнице, краем глаза я что-то заметила и даже обрадовалась в первую минуту.
— Клотер! — позвала я. Наверняка, она спряталась от кителей и осталась в приюте.
Но мне никто не ответил. Эта галлюцинация, усиленная тишиной, вызвала страх. Сердце забилось как ненормальное и я кинулась к спасительному подвалу. Там хотя бы был Анатоль, пусть и без сознания, но оставаться одной в этом тихом месте, наполненном призраками, я не могла.
Подбежав к шкафу, начала его отодвигать, как вдруг услышала ржание лошади. Значит, кто-то здесь все-таки был. В момент осознания этой истины раздался голос, который оборвал во мне всю надежду и заставил замереть на месте. Больше сомнений не оставалось. За мной следили. Меня поджидали и я глупо попалась в ловушку паука!
Голос произнес:
“Значит, настоятельница была права. Точно, та самая воровка, так хитро сбежавшая от кары!”.
Я слышала, как он подошел ко мне сзади. Тихо, бесшумно. Змей. Мозг лихорадочно заработал, но тело перестало слушаться, словно все происходящее вдруг стало сном, и я могла передвигаться лишь в замедленной съемке. Дрожащей рукой я потянулась к деревянной увесистой ложке, лежащей с краю полки, однако, "змей" тотчас же допрыгнул ко мне в два счета и толкнул.