землям одному- опасная затея.
– Да, я и не…,– попытался возразить Горен.
– Ну, а в Морских Вратах,– перебила вурмека старуха,– Ты не встретишь ничего, кроме разгула, буйства пороков и разбоя на каждом шагу. Когда случается там оказаться, глаз радует одно только море. А теперь выбирай, куда бы тебе хотелось отправиться.
Вурмек почесал в затылке и ответил:
– Я бы не отказался поглядеть на травяных зайцев. К тому же болота или разгул не лучший выбор. Да, я выбираю дорогу на север.
– Как бы мне не хотелось, чтобы ты остался в Тэпелрунге, просить об этом было бы большой ошибкой,– со вздохом сказала хранительница,– Я знаю, что тебя ждет другая судьба. Пусть будет так, как ты решил. Я поговорю с Десуром о том, чтобы он дал тебе в проводники самого опытного сурицита и можешь выдвигаться в дорогу в любое время. Горен кивнул головой.
– Мне бы хотелось попрощаться со всеми,– ответил он,– Думаю, что до полудня я всё успею.
– Значит завтра,– грустно пробормотала Уманта, но тут же взяв себя в руки, продолжила,– Всё, что может пригодиться тебе в дороге, я приготовлю сегодня же. Не беспокойся ни о чем.
Закончив, хранительница улыбнулась вурмеку и вышла из комнаты.
Той ночью Горен не спал. Едва задремав, он словно проваливался сквозь кровать и пол и земные глубины, и оказывался посреди всплывающих из неоткуда тревожных видений и пугающих образов. Удерживая цепью своих тягостных событий, они путали сознание юноши, лишая его покоя. Вурмек просыпался, приходил в себя, а как только погружался в сон, всё повторялось.
Так и не сумев уснуть, Горен встал с кровати, завернулся в одеяло и вышел на улицу. Пройдя по пустующей долине к озеру, он сел на его берегу и стал наблюдать, как под редким моросящим дождем подрагивает водная гладь. Волнение, порожденное дурными сновидениями, не покидало вурмека. Ощущение надвигающейся угрозы вязкими объятиями охватило его тело, беззвучно шепча ему на ухо предостережения и страхи. Юноша изо всех сил старался себя успокоить, пытался найти оправдание этому странному чувству, но ничто не помогало. Наконец, совершенно измученный беседами с самим собой, он задремал.
Проснувшись перед рассветом, Горен обнаружил себя лежащим на мокрой траве и, дрожа от пробирающего до костей холода, поспешил в пещеру. Там он добрался до кровати, укрыв себя жакетом, свернулся на тёплой простыне и тут же уснул. Когда Уманта разбудила его, до полудня оставалось всего пара часов. Открыв глаза, вурмек понял, что проведенная на улице ночь не прошла для него даром. В горле у него першило, а нос совершенно отказывался дышать. Но отступать от намеченного из-за незначительной хвори он не собирался. Наскоро позавтракав и прихватив приготовленные хранительницей мешок и шерстяную накидку, Горен решительно пошел по коридору пещеры к выходу.
На улице всё еще моросил дождь. Вурмек набросил на себя накидку и двинулся по направлению к озеру. Это было неизменное место для общих сборов сурицитов. И сейчас, собравшись вместе на берегу, они ожидали юношу, чтобы пожелать ему доброго пути. Среди столпившихся был и Десур. Он стоял в глубоком размышлении и выглядел удрученным. Завидев приближающегося вурмека, толпа загудела, а владыка, сделав несколько шагов вперед, встретил его крепкими объятиями. Взяв Горена за плечи и дружески его встряхнув, он торжественно и громко заговорил на языке сурицитов. Десур был многословен, говорил долго со страстью и заметным волнением. А когда его речь была окончена, толпа сурицитов взорвалась возгласами и рукоплесканиями. Уманта перевела юноше слова владыки. В них Десур выражал глубокое уважение народа Тэпелрунга к гостю, перечислял его достоинства и давал напутственные пожелания. По завершении торжественной части правитель ещё раз крепко обнял его, а за ним и другие сурициты по очереди стали подходить к вурмеку, чтобы с ним попрощаться. Кто-то был сдержан и обходился кивком головы; кто-то не скрывая чувств, позволил себе обнять юношу, а одна сурицитка даже решилась его поцеловать.
Последней была Уманта. Хранительница заключила вурмека в объятья и что-то тихо прошептала ему на сурицитском языке. Горен не стал переспрашивать значения произнесённых слов, обнял старуху в ответ, и прижался к её морщинистой щеке губами.
– А вот и твой проводник,– утирая набежавшие на глаза слёзы, сказала Уманта и указала рукой в сторону.
Горен обернулся и обомлел. К озеру приближался Реин.
– Почему он?– взволнованно спросил вурмек.
– Не тревожься,– поспешила успокоить его старуха,– Реин назначен тебе в проводники самим Десуром. Владыка выбрал его как лучшего воина. За всю историю Тэпелрунга лишь двое осмелились предать доверие правителей. Наказание за этот проступок суровое. Реин не посмеет на это пойти. Он так мечтает о покровительстве Десура, что вылезет из кожи вон, чтобы ему угодить. Будь спокоен. Ты дойдёшь до земель Рудерры живым и невредимым.
Хранительница по привычке потрепала вурмека по волосам и снова обняла.
– Иди,– сказала она,– Иди смело и помни, что здесь тебе всегда рады и всегда ждут.
– Да, пора,– ответил юноша.
Он поправил мешок и, взмахнув рукой на прощанье, пошёл рядом с Реином в сторону холмов.
Простившись с Гореном, сурициты отправились по своим повседневным делам, и только Уманта и Десур не спешили уходить и ещё долго стояли на берегу озера, наблюдая за тем, как удаляются вурмек и прислужник. Их фигуры становились всё меньше и меньше и вскоре исчезли, скрывшись за холмами.
В тот день, окончательно вступая в законные права, осень заявила о себе холодом и сыростью. Серые густые тучи, застелив небо, низко повисли над Тэпелрунгом, как будто стремились опуститься на его землю, чтобы без остатка окутать её своей мрачной клочковатой дымкой. Непрекращающийся моросящий дождь, влекомый порывистым ветром, со всех сторон обсыпал путников мелкими крупицами воды, проникая в каждую складку их одежды и колко пощипывая кожу. За пределами долины он отчего-то показался Горену ещё более промозглым, и если бы не тёплая накидка Уманты, вурмеку пришлось бы совсем туго. Плотнее запахнув её и набросив на голову капюшон, юноша неотрывно следовал за идущим впереди него Реином, которому холод и дождь, казалось, были вовсе нипочем. Сурицит уверенно вышагивал по промокшей, хлюпающей грязью земле, и нисколько не заботился о том, чтобы защитить себя от окружающей сырости.
Дорога, которой Реин вел Горена, была хорошо знакома вурмеку. Он не раз ходил по ней с прислужниками за лисьим молоком, но теперь чувствовал некоторую неуверенность. Ему явно нездоровилось. Слабость и головокружение мешали юноше сосредоточиться и он, поняв, что уследить за дорогой, а тем более запомнить её не удастся, решил, что постарается хотя бы не потерять из виду своего проводника. Так они и шли: твердо шагающий сурицит впереди, а позади- пристально следящий за ним, но