топливо побежало вверх и струей бабахнуло ему в рот, он закашлялся. Скривился, но все же направил струю в банку. Сам же, ругаясь тому, что выделал в горючем всю рубашку, страшно кривился от бензинового топлива:
— Ятить его! На год вперед напился бензину!
— А ты куда едешь? Откуда? Что продаешь?
— Да, — забегали его глаза растерянно, — вот, с Южного еду.
— Поздно что-то, — задумался я.
— А что позднего? — Он растерянно засмеялся, — пока все хутора у нас объедешь, там постоял, там постоял. Вот уж и к ночи домой.
Странный он был, этот мужичок. Если он с Южного едет, то как он оказался тут? У консервного завода? Как так ехать надо, чтоб сюда забрести? В общем, не поверил я ему. Да и в, общем-то, он мне не понравился. Глазки хитрые, бегают. Сам лопочет как-то, суетится, в глаза заискивающе заглядывает. Раздражают меня такие. А этот, кажется, еще и скрывает что-то. Уж не наворовался ли чего? Может, тащит, что народ своими потом да кровью выращивает, и на сторону сбывает. А ну, проверим-ка.
Мужик наполнил банку, побежал заливать в свой бак.
— А что у тебя в кузове есть-то? — Спросил я, рассматривая надпись «Автолавка» на его кузове.
— Да ничего уж нету! Пустенько! — Улыбнулся он во все тридцать два.
— Да что ты чешешь? — Хмыкнул я.
— Чего? — Испуганно расширил глаза Лёнька, — чего эт чешу? Не чешу я вовсе!
— Ну конечно, — я хмыкнул, — ближний свет тебе с Южного через консервный ехать.
Он не ответил, нахмурившись, выпрямился, снял лейку с горловины.
— Да не пугайся ты. Что везешь? С консервного чего-то? Закрутки? Соленья? Может тушенка? Я б купил домой. Деньги есть, — подыграл я ему.
Внезапно маленькие глазки мужичка загорелись жадными искорками. Он повременил чуть-чуть, потом решился.
— Купил бы? — Он сглотнул, — да у меня тут разные, консервы. И тушенка из свинины, говядины есть. Будешь?
Свинина да говядина. Мда, в станице консервный завод, а тушенки на полках не сыщешь. Вечно только и слышишь: «разобрали».
— Ну да, купил бы. А ты что подумал?
— Да так, — он сглотнул, — ничего. Ну ладно, — пойдем. Только так, чтоб никто не видел.
Он заглянул в вонючую банку из-под бензина. Зачем-то понюхал. Сунул ее в кабину. Озираясь по сторонам, он мялся у задней двери. Косился на стариков, сидевших на лавке неподалеку. Посматривал даже на капающихся в песочной куче детей. Несмотря на сумерки, парень явно побаивался.
— Да что ты жмешься как девка стеснительная, — хмыкнул я, — кому оно надо?
— Хорошо, — решился он и тихонько распахнул двери фургона.
Внутри же я увидел целые ящики закруток и тушенки. Видимо, правда отгружали ему с завода.
И тут, так мне мерзко стало от всего этого. Это ж, в том числе, из-за таких вот проныр дефицит в стране! Тянут все под себя. Собственники, етить их. А потом пришла обида, что не без влияния таких людей, ушло то славное советское время, в котором можно было жить без особых хлопот и забот. Знай, только делай свое дело и ни о чем не переживай.
— Кто ж с тобой еще повязан-то, — холодно сказал я себе под нос, — прижать бы всех вас к ногтю.
— Чего? — Не понял парень.
Внезапно, улицу осветил свет чужих фар. Оба мы оглянулись, а парень еще и двери захлопнул.
По улице, тихим ходом шел красный москвич. Под его шинами мерно хрустела гравийная крошка. Внезапно, осветив нас, машина на миг застыла, словно бы водитель раздумывал, ехать ли дальше. А потом, решившись, все же тронулся.
Москвич остановился посередине дороги перед нами. С пассажирского тут же вышел мужик средних лет, одетый в рубашку с клетками и коротким рукавом. Он удивленно посмотрел на меня с Лёнькой.
А потом, когда с водительского сидения вышел другой мужик. Удивился уже Лёнька. Он даже рот раскрыл. И я быстро понял почему. В гражданской одежде, к нам приближался Максим Малыгин — участковый инспектор.
Глава 14
Мужик в клетчатой рубашке, будто бы очухавшись, пошел к багажнику москвича и достал канистру. Тогда я понял, что это был именно тот друг Лёни, о котором он говорил мне.
— Здравствуй, — Игорь, — протянул мне руку Максим Малыгин.
Участковый, был старше меня лет на семь и знал нашу семью. Правда, мало мы с ним общались. Мамки наши больше друг друга знали, потому как обе были колхозницами и работали в одной и той же бригаде.
— Как мать? Как отец? А Сестра?
— Нормально, — пожал я ему руку, — не болеют.
— Ну и хорошо, — добродушно улыбнулся он, — моя матушка тоже здравствует.
Потом Максим обернулся к клетчатому, проговорил:
— Это, что ли, твой товарищ? — Кивнул он на Лёньку.
— Ну да, — хриплым, прокуренным голосом сообщил мужик, — он самый, товарищ участковый.
— Да что ты все заладил, товарищ участковый, товарищ участковый! Не при исполнении я сейчас!
Клетчатый ничего не ответил. Только сглотнул, поднес канистру.
— Понимаешь ли, — рассмеялся мне участковый, — слышу я, как ходит этот гражданин по домам, просит бензин. Да так далеко зашел, что аж до моего дома. А я-то не на службе! Дай, думаю, помогу ему, свожу на бензоколонку. Ну вот и свозил.
— Да мне вот уже, — торопливо заговорил Лёня, — Игорь слил чутка бензину с газона. Сейчас!
Он суетливо побежал к машине. Залез в кабину и принялся вертеть зажигание. Машина загудела, стартер начал натужно крутиться, но без результатов.
— Вот зараза, ты глянь на нее⁈ — Ударил по узкому кольцу руля Лёнька, — не заводится! Должно быть, насос хапнул мути со дна и засорился!
— Да, жалко, — протянул я, — выходит, не доберется тушеночка до сельповского склада.
Мужик в клетчатом аж побледнел. Участковый прищурился. Посмотрел на него. Леня, услышав мои слова медленно высунулся из машины. С трудом сглотнул.
— Какая тушеночка? — Спросил холодно участковый.
— Ну как какая? Та, что в автолавке, — изобразил я удивление.
— Ану, — сказал строго Малыгин, — открой-ка фургон. Глянуть хочу.
Леня, белый как мел, переглянулся с клетчатым. Тот поджал губы. Звучно выдохнул.
Тем не менее, Лёнька нерешительно обошел фургон. Открыл двери, явив участковому консервы разного рода.
— Интересное кино, — выдохнул Малыгин, — куда ты это? В сельпо?
— Ага, — растерянно улыбнулся Лёня.
— Поздновато что-то. Завод уже закрытый. Кто там тебе груз выписал?
— Да… я… — Лёня совсем растерялся.
— Попросило начальство задержать кладовщика, — подхватил клетчатый.
— А накладная? — Спросил вдруг участковый.
— Ща! Ща! — Засуетился мужик с канистрой и побежал к кабине. Начал копошится внутри.
— Фу! Бензином несет, — сказал он недовольно, — Кто сюда банку эту вонючую запихал? А! Так. Ой…
Он выглянул из машины. Удивленно посмотрел на милиционера.
— Кажется, забыли на складу! Я точно помню, что была с собой! Тут, в бардачке лежала! Скажи же, Лёнька?
— Ну. — Кивнул Лёнька, подтверждая.
— Точно вам говорю, товарищ участковый, — продолжал клетчатый, — забыли на складу! Подпись поставили и забыли!
— Забыли, значит? — Участковый нахмурил брови еще строже, — а с каких это пор автолавка не на сельповских складах груз берет, а напрямую у поставщиков?
Оба мужика, побледневшие, переглянулись. Клетчатый протер морщинистый лоб дрожащей рукой.
— Так. Ясно, — сказал строго участковый, — прошу вас, товарищи гражданы, в машину. Проедем-ка со мной, до участка.
— Это как же? — Выпучил глаза клетчатый, — арест? А машина наша?
Лёня же, молчал и только быстро открывал и закрывал рот, как рыба.
— А машину замкнуть, и пускай тут пока постоит. А коль надо будет, заберем, как вещественные доказательства.
— Дак не по советским это законам! — Воспротивился клетчатый, — не имеешь ты права так просто нас зааристовывать! Ты же не на службе!
— Я, — выпятил колесом грудь милиционер, — лучше сам перед законом отвечу, ежели что не так, чем возможных спекулянтов отпущу! А ну, быстро в машину! Оба!
Ленька и клетчатый переглянулись.
— Кому говорят! — Открыл он машину, — нас двое на двое! Если что, вместе с Землициным вас силой запихаем!
— Невиноватые мы, — убежденно сообщил клетчатый, — И бояться нам нечего! Пойдем, Лёнька!
Оба мужика сели в машину. Участковый захлопнул за ними дверь. А потом подбежал ко мне, принялся жать руку.
— Спасибо, что подсобил с наводкой, Игорь! Проверим мы их!
— С наводкой, значит? — Поджал я губы недоверчиво. Как-то наигранно это было.
— Ага! Ну, бывай!
Участковый сел в машину, и москвич быстро поехал вперед, разбрасывая дорожные камешки.
* * *
Малыгин наблюдал за дорогой. Курил. На душе у него было мерзко. Прям-таки