и семья Инны. Бессонка верила, что её родители тоже не забыли свою дочь и пытаются её найти, просто выезда из «страны богачей» не было так же, как и въезда. Туда и оттуда не отправлялись посылки и письма, так как «неприемлемо придворным общаться с городской чернью».
Но между тем, каждый месяц откуда-то Инне приходил конверт с немалыми деньгами, и бессонка никак не могла понять, кто делает ей такие подарки.
Сегодняшний день тоже ознаменовался этим событием, и теперь Ковалевская держала в руках конверт, где, помимо всего прочего, помещалась даже открытка.
Адреса отправителя, как всегда, написано не было, и попытка выслать конверт обратно неизбежно окончилась бы неудачей. Очевидно, кто-то использует старую-добрую найтомнскую почту «анонимок». Но с другой стороны — неужели, её ещё не закрыли?..
Всё это выглядело очень странно и, во многом, даже подозрительно.
Тем не менее, приведём здесь содержание открытки, написанной печатными буквами:
Здравствуй, дорогая Инна!
Поздравляю тебя с днём рождения и искренне желаю, чтобы ты была здорова и счастлива. Что бы ни случилось, никогда не отчаивайся. Может быть, мы больше уже не увидимся, но знай, что пока я здесь, пока я живу, я всегда буду тебе помогать.
С любовью,
Твой доброжелатель.
Эта открытка заставила Инну ещё больше недоумевать. Кто этот «доброжелатель»? Мама? Папа? Брат?.. Кто-то из родственников, или нет? Ведь бессонка наверняка видела этого человека. Может быть, открытку и деньги выслал кто-то из её старых друзей? Хотя навряд ли… Про Петю, Глеба, Киру и всех остальных уже давно ничего не слышно.
Инна тяжело вздохнула, поправила аккуратные светлые кудри, лежавшие на её плечах, а затем словно бы и забыла про письмо.
Она ела лимонный торт, и её окружали самые неприятные мысли. В душе была какая-то пустота, а на плечах словно лежал тяжёлый груз. Бессонка помнила безмятежные дни, проведённые дома, в школе и во дворце, в гостях у Мрачного короля. Помнила весёлые прогулки по тёмным и угрюмым найтомским улицам. Теперь же жизнь превратилась в вечную ностальгию, приняла облик нескончаемой боли и тоски о прошлом. Его неугомонные призраки каждую ночь преследовали Инну во снах…
Течение вязких, как кисель, мыслей бессонки прервал высокий молодой человек с серыми глубокими и задумчивыми глазами.
— С днём рождения, — сказал он, подойдя к столику Инны и посмотрев куда-то вдаль.
— Спасибо, — ответила Ковалевская, вздрогнув от неожиданности и недоверчиво покосившись на незнакомца, — А кто вы? Откуда вы знаете про мой день рождения?
— Я Вася, — он перевёл взгляд на бессонку, и Инна узнала в своём собеседнике шпиона, которого Кира назвала «разгульным» и «лживым», — Не помнишь меня?
— Помню, — Инна несколько побледнела, но казалось, будто вовсе не удивлена такой встрече.
— Я присяду здесь, хорошо? — шпион осторожно опустился в кресло напротив бессонки.
— Хорошо, — отозвалась Ковалевская, устремив взгляд куда-то в пустоту и нервно положив ногу на ногу.
С минуту между собеседниками висела пауза. Инна прислушивалась к разговорам людей за соседними столиками и к играющей музыке, что давила на нервы.
— Ну что же, как поживаешь? — спросил наконец Воронцов, со скучающим видом подперев кулаком щёку, — Что интересного произошло в твоей жизни с момента нашей последней встречи?
— Ничего, — ответила Инна, отковырнув вилкой большой кусок от своего лимонного пирожного и начав усердно делить его на маленькие части.
— Неужели, совсем ничего? — шпион говорил с Ковалевской удивительно тепло. А она, привыкшая ждать отовсюду подставы не могла понять, почему он так с ней разговаривает, и что ему от неё надо.
— Ничего, — повторила она сухо, съев кусочек пирожного.
— Оу, как же так? — с наигранным удивлением спросил Воронцов, — Разве ты не пыталась создать ополчение?
Рука Инны дёрнулась так, что вилка чуть было не упала на пол, но лицо бессонки оставалось безучастно-спокойным.
— И не основывала закрытое сообщество «Спасатели Найтомнии»? — продолжал тем временем Вася, не без удовольствия смотря на реакцию своей собеседницы.
— Постой… — хотела было она перебить его, но шпион твёрдо намеревался окончить свой опрос.
— Не искала никого из своих близких? — на губах появилась лукавая улыбка.
— Откуда ты всё это знаешь? — не выдержала бессонка. От волнения скрутило живот.
— Выведывать информацию о других людях — моя работа, — сказал Вася, улыбнувшись. Было в его взгляде что-то очень мрачное, что-то, что показалось Инне странно знакомым.
— И какой глубокий смысл в том, чтобы выведывать информацию обо мне? — заскучавшим голосом спросила Ковалевская, тщетно пытаясь успокоиться и уже ожидая услышать, что теперь Вася работает на розальеннцев и что она — преступница, ставящая под угрозу нац. безопасность. Но шпион лишь сказал:
— Он есть. Для меня лично и ни для кого больше, — Инну сильно выводило из себя то, что по лицу Воронцова нельзя было понять абсолютно ничего. Его серые, будто внутри них пепел, глаза казались совсем непроницаемыми, улыбка — то ли лживая, а то ли просто тёплая и милая, умная, была одновременно призрачной на его бледном лице, и вместе с тем — чересчур реальной, что было невозможно определить, насколько она искренняя.
— И зачем это делать? — Инна с недоверием посмотрела на собеседника.
— Мои мотивы сложно понять… — сказал тихо Вася, уставившись в окно, обвешанное гирляндой, — Я хотел найти родственную душу. Того, с кем можно поговорить, — он тяжело вздохнул, — Но кто-то бежал, кто-то предатель, а кто-то сидит за решёткой…
— По-твоему, я не предатель? — перебила его девушка.
— Ты совершенно не такая, как они.
— Много ты обо мне знаешь…
— Я знаю о тебе даже то, о чём ты сама не догадываешься, — шепнул ей таинственно Воронцов, нагнувшись к столу.
Инна промолчала, вновь забрав за ухо кудри.
Молчание отнюдь не устраивало Воронцова. Он пришёл сюда, чтобы говорить. Но бессонка, по всей видимости, не собиралась ничего ему рассказывать.
«Но это пока, это мы исправим,» — думал про себя шпион.
— А, у меня же есть для тебя подарок, Инна, — сказал Вася, улыбнувшись и попытавшись поймать её постоянно ускользающий взгляд.
— Какой? — осведомилась Ковалевская, внимательно разглядывая оставшуюся половину пирожного.
— Вот, — Воронцов достал из своего рюкзака красивую коробку в праздничной обёртке.
— Спасибо, — Инна, поколебавшись, с недоверием взяла подарок и осторожно начала распаковывать его. Внутри оказались две шоколадки, сапфировый кулон и… плюшевый медведь. Это была та самая старая игрушка, вся в заплатках, которую подарила Инне её мама и с которой прошло всё детство бессонки вплоть до переворота. Волны безудержной ностальгии нахлынули на Ковалевскую с новой силой. На глазах Инны выступили слёзы, в то время, как всё былое напряжение внезапно ушло — Но… Откуда?.. — с трудом выдавила из себя бессонка.