Там жил когда-то я, там жил теперь брат моего отца, мой дядя Карлос Тапиа. У него была жена и три дочери, у него была роскошная черная борода, у него был громкий раскатистый голос и у него был суровый, строгий нрав. Никогда он меня не любил и не одобрял, актерство считал бесполезным шутовством, а уж мои похождения его, примерного семьянина, просто возмущали. Мне он тоже никогда не нравился, и не было у меня с ним никаких общих дел, но мастер он был отменный.
И вот свершилось — я вошел в дом и предстал пред его строгими очами. Всё семейство сбежалось на меня посмотреть. Женщины были в полном замешательстве, они не знали: бояться ли меня, обвинять ли меня, или стоит хоть чуть-чуть обрадоваться? У дяди же никаких сомнений на мой счет не было. Помня о словах Флоры, я все-таки был вооружен до зубов, и только это сдерживало моего грозного родственника.
— Явился!
Я огляделся по сторонам. Гостиную, конечно, было не узнать. Здесь уже не было нашего Диониса, зато много стояло поделок дяди, особенно он любил фигурки зверей. Мебель же из резного дерева была просто роскошная.
— Богато живешь, Карлос… Когда это ты разбогател?
— Что тебе надо в этом доме?!
— Что за вопросы, дядя? Это все-таки мой дом.
Он притянул к себе старшую дочь, совершенно растерянное и милое создание, с которой я любил в детстве играть и защищал от всех местных мальчишек, потому что она была рыженькая, и ее часто дразнили.
— Берта, беги скорей в Тайную Канцелярию, скажи, объявился Батисто Тапиа! Да еще и не один! Давай, а то он и нас тут прирежет!
У сестренки на лице появилась просто мука, но шаг к двери она сделала.
— Не гоняй девчонку попусту, — сказал я, разозлившись, — Тайной Канцелярии нет. Бриан посадил всех в Серую Башню.
— То-то ты осмелел, негодяй, являешься среди бела дня!
Увы, оправдываться перед Карлосом было бесполезно. Он и раньше-то меня не особо слушал.
— Ну, вот что, дядя… пойдем поговорим лучше.
— О чем мне с тобой говорить?
Я стиснул рукоять меча и чуть-чуть вытащил его из ножен.
— Найдется о чем.
Жена его Алоиза что-то запричитала, когда мы из гостиной пошли в другую комнату. Он раздраженно обернулся и сказал ей: "Замолчи!".
Комната была когда-то моей. Она была маленькая, в доме мастера обычно только два больших помещения: гостиная и мастерская. В моей каморке стояли в те времена кровать да шкаф. Сейчас появились полки, заваленные красивыми, но совершенно лишними безделушками, бархатные занавески, картины, витиеватые светильники на стенах, ковер под ногами, не говоря о том, что вся мебель была уже другая. Неплохо устроился Карлос Тапиа.
Втроем нам было уже тесновато, я стоял, дядя сел на стул, а Кир, как птичка, — на подоконник. Он усиленно старался разобраться, что тут происходит, и всё время морщил свой прекрасный лоб. Одел я его прилично, но сидело это всё на нем как-то нелепо, как будто действительно нарядили статую!
— Мне нужна твоя помощь, дядя, — сказал я.
— Что?! — он просто вытаращился на меня, не веря в такую наглость, — что ты выдумал! Помощь ему моя понадобилась!
Еще как! И просить его при этом было невозможно.
— Не хочешь по-хорошему, Карлос Тапиа? — наклонился я к нему, — живешь тут в моем доме, на мои, черт возьми, деньги! И ничем не хочешь расплатиться? Пять тысяч дорлинов — огромная сумма, не так ли?
— Какие пять тысяч?
— Те, что я положил на кухне в буфет. Мне заплатили люди герцога. Я положил их в буфет. Это деньги за статую. Ну, как? Будешь возвращать?
— Тебе?! — рявкнул Карлос, — еще чего! Я не знаю никаких денег! И ничего тебе не должен! А ты — убийца! Твое место в Серой Башне!
— Нет, дядя, это твое место в Серой Башне.
И я не стал с ним долго препираться, просто показал ему приказ с гербом Алонса, с комендантской печатью и с подписью самого Бриана, в котором говорилось о немедленном аресте Карлоса Тапиа за незаконное присвоение дома и названной суммы. Я не хотел его пугать, но иначе он бы не согласился, а другого такого мастера в Стеклянном Городе не было.
— Не нужен мне твой дом и твои деньги, — сказал я, когда после первого недоумения и возмущения Карлос Тапиа трагически окаменел, — мне нужна одна эта комната. И ты выложишь ее изнутри синим стеклом. От пола до потолка!
########################################
########################22
Мрачное было место — эта Серая Башня — единственное каменное строение в Стеклянном Городе. Стены были склизкие, ступени обшарпанные, вместо окон — узкие щели. Я был тут только один раз за драку в зале суда, просидел два дня, но мне хватило! Потом мой богатый зять Герман за меня откупился.
Над зубцами Башни уже зажглась первая звезда, когда мы с Киром въехали в железные ворота. Я не стал таскать его за собой по камерам, оставил в комнате для стражи играть в кости. Сопровождал меня только смотритель со связкой ключей, он был довольно молодой, но сутулый и чахлый как старик.
Я расспросил десятка два тайных следователей, секретарей, осведомителей и палачей, но никто из них не сознавался, что знает женщину по имени Эрна. Не могли же они все сговориться!
— Послушай, — обратился я в конце концов к своему ключнику, — может, ты знаешь женщину по имени Эрна? Была она здесь или нет?
— Была, — сказал он невесело, — то ли Эрна, то ли Эрина. Какая-то точно была.
Мы остановились в своем спуске по кривым ступеням.
— Говори.
— Эта монашка была приставлена к Анриетте Алонской.
От одного имени коварной герцогини я впадал в ярость. Надсмотрщик, видимо, испугался моего лица и замолчал.
— Рассказывай всё, что знаешь.
— Герцогиня была прикована цепью, а монашка всегда была при ней. Вот и всё, что я знаю.
— А что с ней стало, когда герцогиня умерла?
— Исчезла куда-то… Только, вы знаете…
— Что? Говори же!
— Герцогиня… она не умерла!
— Откуда такие сведения?
— Я ее видел сегодня.
— Когда?! Где?!
Вот это была новость!
— Сегодня, — кивал ключник, — всего час назад. Она была с герцогом Алонским.
— А ты не путаешь?
— Нет, я сам проводил их к епископу Суанскому.
— К епископу?! Идем туда. Срочно!
И мы снова поднимались по ступеням на самый верх, я задыхался то ли от быстрого подъема, то ли от ненависти. Конечно, надежды на то, что они еще там, было мало, но уж очень привлекательной была мысль стащить по ступеням за волосы эту Снежную Королеву, перекинуть ее поперек седла, а потом швырнуть Эрне под ноги! И пусть во всем признается! Надо же, жива все-таки! Ну, это не надолго!
Гней Суанский оказался необычно сухощавым для епископа, он не был тучен как боров, и это было само по себе удивительно. На лоснящемся лице его застыли страх и злоба, изо рта вытекала струйка крови. Он лежал, привалившись к мокрой стене, и смотрел выпученными остекленевшими глазами, нож торчал из-под ребра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});