— Ты не поймешь. Я не знаю, на каком языке тебе это объяснить.
— На любом. Как-нибудь.
— Нет, Бриан. Не сейчас. Сначала я буду долго тебя учить. Извини, но ты хоть знаешь, что Земля круглая?
— Вот только этого еще не хватало! — развел я руками возмущенно, — и так проблем по горло, а тут еще с земли того и гляди свалишься!
Оставив его отдыхать, я наконец пошел к брату Клавдию и предложил ему напиться. Он уже начал обижаться, что я про него забыл и, конечно, не отказался. Проснулись мы потом поздно, и то потому, что разбудил гонец от Кастора Железной Лапы, тот срочно требовал помощи.
Я долго и подробно его расспрашивал и совсем забыл про Амильо Алонского, с которым собирался крупно поговорить. Этот любитель пырнуть ножом заинтересовал меня так, что дальше некуда: врал мне всю дорогу, прятал свою жену, приходил меня убить, сам разобрался с пленным инквизитором… Куда он, черт бы его побрал, подевался?!
Впрочем, искать его мне было некогда. Я начал готовиться к выступлению. До обеда мы совещались, кому идти, кому задержаться. На кого-то надо было оставить город, но уж не на Алонского, это точно! Решение я отложил на вечер, мне хотелось сначала с ним поговорить.
Стемнело быстро. За окнами летел снег, быстро, наискосок, погода портилась. Думать ни о чем не хотелось, только ходить вдоль этих окон по длинному коридору взад-вперед, сложив руки, стиснув зубы, отмеряя шаги. Зря Брисли-Рыжий уехал! Я бы с ним поменялся. Назад бы! В келью! К братьям монахам! Накостылять им по зубам и успокоиться…
Еще через час я не выдержал и пошел к Эрне, чтобы выяснить всё раз и навсегда. Нет так нет. Пусть скажет прямо! Не нужны мне эти вежливые отказы, опущенные глаза и холодные губы. И агонии не нужно.
Я был настроен решительно, но меня опередили. Пропавший было герцог Алонский тоже направлялся к Эрне и вошел к ней прежде меня спокойно и уверенно. Я не удивился, у меня не было сомнений, что они знают друг друга и довольно неплохо: Эрна слишком сильно его ненавидела. Тем интересней было послушать, о чем они говорят. Но они молчали.
Не знаю, сколько я стоял под дверью, пока молчанье не показалось мне подозрительным и даже страшным. Уж не прихватил ли с собой этот отчаянный мститель еще один нож?! Я испугался! Я вошел, вбежал, ворвался к ней в комнату. И остолбенел.
Алонский не нападал на Эрну и не угрожал ей, он целовал ее так самозабвенно, что даже меня не заметил. Задохнувшись от возмущения, я поднял стул и грохнул им об пол, чтобы заявить о своем присутствии.
Немая сцена продолжалась долго. Эрна смотрела с ужасом, Алонский — с вызовом, а я сам не знаю как, всё смешалось у меня в голове. И всё рухнуло. Так мы и стояли, и он всё держал ее в объятьях, и глаза мои на это смотрели, и возмущение мое нарастало как волна. Чего я только не передумал за эту бесконечную минуту!
— Эрна, выйди, — сказал я наконец.
Она как будто очнулась, оттолкнула Алонского и быстро вышла, закрыв лицо руками. Мы остались с ним вдвоем. Голос мой от волнения и боли был глух.
— Я же тебе говорил, что это моя женщина. Или ты не понял?
— Найди себе другую, Бриан.
— Что ты несешь! Другую?! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю за такие слова?!
— Опомнись, Бриан! — он всё же попятился, — остановись! Это моя жена!
— Что?.. Как ты сказал?!
— Это моя жена, несравненная Анриетта Алонская!
Как же меня трясло от этого имени!
— Да ты спятил, видно.
— Я?!! Спроси у нее сам!
Я поднял брошенный стул и присел на него, ноги уже не держали. "Мне надо верить на слово… Я никогда тебе плохого не сделаю!" Неужели я нашел тебя, моя мучительница, виновница всех бед моих? Королева колдунов! Так вот в чем дело…
— Почему глаза у нее черные?
— Не знаю, я сам был сбит этим с толку! Может, от боли потемнели, может, от горя… Сам знаешь, что такое Серая Башня! Ее трудно узнать, это правда.
— Зачем ночью приходил?
— Я поклялся убить каждого, кто прикоснется к Анриетте.
— Что ж не убил?
— Безоружного… не могу.
— Ладно, уйди с глаз! Я потом решу, что с тобой делать.
////////////////////////////////////////////////////////////////24
Мы стояли в коридоре у окна, за которым всё летел наискосок мелкий снег, и смотрели друг на друга.
— Не бойся, я тебя не трону. Забирай своего мужа, свой город и не попадайся мне на глаза! Завтра я возвращаюсь в Тифон.
— Я люблю тебя…
Я развязал ей узел на платке, из него просыпались на платье совершенно белые волосы. Какие блестящие они были и гладкие! Как рассыпались в руке! Эрна моя исчезла окончательно, это была совершенно другая женщина, черноглазая и как будто вся седая.
— Я же не хотела! Я не думала, что так получится! Прости меня! Прости, Бриан! Поверь, я и так уже наказана!
— Бриан простит, — сказал я, — а Батисто — никогда.
Она опустилась на пол, сжимая прекрасную голову руками и вздрагивая всем телом. Такой я ее и оставил.
. /
* / /
. / *. | |
/ | |
. / . | |
/ | | | | | | | | | | |
/ O | | | |
. - — . | # # # # | |
* | O | — -- | |
| | | # | | |
| O | |# # | | |
25
К лету мы вошли в Лемур, самую теплую и самую цветущую провинцию Лесовии. Во всем чувствовалось свежее дыхание моря. Синева его, яркая, изменчивая, таинственная, поразила меня и напоминала мне редкие украшения наших мастеров.
Я был зол. Я уже твердо знал, что не отдам Эриху четыре свои провинции и держал войска на северных границах Тарля и Тифона. Всем священнослужителям я приказал объявить себя святым, а короля предать анафеме. Война с ним была неизбежна. Хотел я этого или не хотел, но ничего другого не оставалось: трон мне нравился больше, чем костер или тюремные застенки.
Волосы я давно уже не красил и сбрил свою дикую рыжую копну. Меня больше не волновало мое сходство с Брианом Первым.
— С тобой стало невозможно разговаривать, — заметил как-то Клавдий, — ты считаешь себя наместником Бога на земле! Простому человеку до тебя уже не докричаться.
— Если я наместник Бога, то ты мой заместитель, — отшутился я, — хочешь, сделаю тебя герцогом Тарльским?
— Я хочу, чтоб Лесовия была единой!
— Думаешь, я этого не хочу? Но, к сожалению, у меня только половина страны.
— У тебя! Это гордыня в тебе говорит, брат Антоний!
— Называй это, как хочешь, брат Клавдий! И я давно уж не монах.
— Да ты вообще безбожник!
Клавдий по ночам молился. А я по ночам слушал рассказы Циклуса. Я так и не узнал, кто он, но то, что Земля круглая, кажется, усвоил. А еще он говорил, что никакого Бога в нашем понимании нет вообще, а то, чему мы поклоняемся — просто законы природы. Если их хорошо знать, можно управлять миром. Правда, он так и не сказал, откуда они взялись, эти законы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});