Читать интересную книгу "Мост. Реальная история женщины, которая запуталась - Нэнси Роммельманн"

Эйприл и спросила, есть ли у нее друзья в Юджине - чтобы оставить с ними детей. Вопрос одновременно показался ей и неожиданным, и ожидаемым. Прежняя Аманда могла спокойно посадить детей в машину и увезти куда-нибудь. Но прошло целых десять лет, теперь у нее было трое детей; Эйприл совсем не хотелось звонить друзьям и просить их принять у себя чудаковатую незнакомку.

Эйприл перестала отвечать на звонки Аманды - а потому пропустила звонок и в начале мая 2009 года. В тот день Аманда оставила ей голосовое сообщение: «Пожалуйста, перезвони мне. Все плохо».

16

К ноябрю 2009 года поток подробностей от Хэдли по делу Аманды в какой-то мере поутих. Нерешенными оставались вопросы о том, признает ли Аманда себя виновной; дойдет ли дело до судебного процесса; потребует ли истец приговорить Аманду к смерти. Хэдли спросил, не прочь ли я встретиться с преступником, которому удалось избежать казни. Дело Грега Кука так и не дошло до судебного процесса; Хэдли убедил преступника признаться в содеянном при предъявлении обвинений. В этом месяце Грегу должны были вынести приговор по делу о тройном убийстве трех метамфетаминщиков, совершенном им в середине июля.

Мне не слишком хотелось видеться с Куком. Казалось, нет никакой загадки ни в его преступлении, ни в уровне жестокости, с которой оно было совершено. А может, мне всего-навсего не хотелось открывать этот ящик Пандоры. Хэдли несколько раз поведал мне о том, что Кук намеревался представить свои ошибки (если убийство и расчленение можно назвать «ошибками») в виде поучительной истории: мол, давайте поговорим о проблеме употребления метамфетамина, чтобы впредь никто не совершил того же, что и я. Кук будто пытался обелить себя, чтобы спасти собственную задницу; как однажды сказал мне Хэдли: «Преступников ведь не зря еще называют

„злоумышленниками“». Тем не менее задницу Кука спас Хэдли - и теперь ему нужно было проделать то же самое с Амандой.

- Приходится залезать в голову к больным, по сути, людям; искать в них человечность - и обращаться к ней, - сказал мне о работе адвоката по защите от смертной казни Стив Красик, который то и дело выполнял роль напарника Хэдли. - При этом нужно всегда помнить о чувствах потерпевших: девяносто процентов из них уверены, что мы настоящие садисты, раз защищаем преступника, которого нужно немедленно вывести на улицу и застрелить к чертям.

Когда я въехала в Ла-Гранде - город на востоке штата Орегон, где 9 ноября Куку должны были вынести приговор, - в воздухе висели кристаллики льда. Ла-Гранде оказался тихим городком с широкой главной улицей. В центре находилась гостиница «Роял Мотор», которая выглядела не такой удручающей, как «Супер 8». Оказавшись

на ресепшне, я набрала «ноль» на телефоне. Портьеры за стойкой разъехались, и я увидела женщину, которую, судя по бейджу, звали Руди. Руди говорила с акцентом, однако мне так и не удалось понять, откуда она родом.

- Минутку, - сказала Руди, когда я спросила, есть ли здесь свободные комнаты. На парковке рядом с моим стоял один автомобиль. Позднее я собиралась навестить мать Грега Кука. В отличие от Кэти Стотт, которая не отвечала на письма с просьбами рассказать мне о своей жизни или жизни Аманды, Куку, по словам Хэдли, очень хотелось, чтобы его мать поведала о нем.

В пышных медных волосах Эдит Миттс была одна седая прядь. Ей шел семьдесят второй год, но я бы поверила и в то, что ей всего лишь шестьдесят. В кухне с низким потолком, у одной из стен, стояло несколько ящиков с супом «Кэмпбэлл».

Джек-рассел-терьер и миниатюрный шнауцер, кружа и скользя по линолеуму, лезли Миттс под ноги.

- А не пошли бы вы отсюда, - сказала та, шлепнув собак мухобойкой. Когда те отстали, Миттс потянулась к куче из сотен писем и самодельных открыток от своего сына, Грега Кука. Женщине понадобилось два часа, чтобы прочесть вслух все, что сын присылал ей с тринадцати лет - ведь именно тогда она отправила Грега в Бейкер-Сити, в исправительную школу. Миттс не хотелось вдаваться в подробности о тех давних временах; она лишь сказала, что была двадцатисемилетней матерью пяти детей, когда встретила отца Кука, которому на тот момент было семнадцать. Они были бедны и переезжали «порой по два-три раза за учебный год», обитая зимой в палатках в лесу. У Кука из друзей были только его псы. Он плохо учился. Иногда отец обходился с ним жестоко. Да еще в придачу к этому сама Миттс пила.

Женщина все разглядывала и разглядывала открытки с цветными рисунками медведей и птиц, но чаще всего - роз, десятков роз. Она все читала и читала слова любви от Кука: о том, что она лучшая мать в мире, что он сильно ею гордится. Она тоже им гордилась - гордилась тем, что он сообщил полиции, где спрятал трупы; тем, что он в подробностях рассказал ей о своем преступлении. Он привел Шеннон Маккиллоп в лес и заставил ее снять туфли - чтобы не сбежала. Когда та заявила, что ей больно шагать, он опустился на корточки и усадил ее себе на плечи: Грег не хотел, как он выразился, «чтобы на ее ступнях остались ссадины». А потом он отрезал Шеннон стопы, голову и руки. Кук рассказал и о том, как заставил еще двух людей выкопать себе могилы и даже помолился вместе с ними, прежде чем застрелить.

- Ни капли, - ответила Миттс на мой вопрос о том, злится ли она на сына. - Он сожалеет о своем поступке, а мертвых не воскресишь.

Мы завершили нашу беседу уже в десятом часу вечера. Я убедила Миттс поужинать супом: поднявшись из-за стола, та едва не потеряла сознание. Миттс сумела разогреть суп, но не стала есть его; ей захотелось показать мне семейные фотографии у входа в дом. Миттс рассказала, как однажды напилась пива и «отстрелила петуху голову, чтобы не кукарекал». Она пожелала мне счастливого пути до Ла-Гранде: сейчас шел сезон охоты на лосей, и порой эти животные выходили из леса прямо на дорогу. Именно поэтому отец Кука находился сейчас в лесу - охотился.

На улице было около нуля, и двухполосная дорога до Ла-Гранде не освещалась. Меня беспокоило то, что пьяный или обкуренный водитель спокойно может нарушить правила и выехать на встречную полосу. Я вспомнила рекомендацию о том, что делать, если на тебя едет автомобиль (или идет лось):