самураев тоже атаковала корабль.
— Допустим. Надеюсь, он вернётся.
— А Такэдзаки-сама ещё не отдал вам коготь?
— Какой коготь?
***
Такамото на всех парах побежал на поле боя, где сиккен командовал войсками Японии. Несколько подожжённых стрел пролетело над его головой, и он быстро прижался к земле, забыв о том, что там камни. Заломило висок. Дотронувшись до него, он понял, что лицо сбоку окровавлено. Может, зря он взялся за это? Кто угодно справился бы лучше, хоть Мацуда. Впереди толпились монгольские воины, отнимая надежду на возможность прорваться. Однако, раз уж он решился, отступать нельзя. Сомневаться нельзя. Как же прав был Мугаку-сэнсэй, наставник сиккена! Сейчас никто, кроме него, этого не сделает. Такамото подобрал лежавшую рядом бомбу с зажжённым фитилём и с размаху бросил её в группу монголов поблизости. Те расступились. Едва прогремел взрыв, Мияги побежал по освободившейся дороге.
***
Из-за стены послышался громкий стук копыт. Это могло означать, что воины направляются в укрытие. Мы выбежали им навстречу, к защитной стене. Действительно, все собирались на территории лагеря. Сиккен далеко, на берегу, отдавал приказ к отступлению своим вассалам. У защитной стены мы чуть не столкнулись с Такамото. Его лицо, на котором сбоку была крупная царапина, выражало глубокое удовлетворение.
— Мда, суровая погодка, — сказала Маша.
— Вы ещё не видели, что на море твориться! — Мияги сделал страшные глаза. — Волн много, как гор, и все высотой с наблюдательную башню!
— По-моему, здесь не все, — сказала я.
Обеспокоенность судьбой Акиры мешала нам разделить его настроение.
— Конечно, не все. Кто-то же должен разобраться с врагами на берегу, — сказал Такамото. — Я пойду к Окаде-сама.
— Иди, иди… — пробормотали мы ему вслед.
Яркая броня Такэдзаки Суэнаги, как всегда, выделялась среди других воинов. Столпившись вокруг него, они с восторгом смотрели на что-то:
— Это принадлежало монгольскому военачальнику? Неужели ты сам одолел его?
Говоривший смотрел на нечто, похожее на коготь, покачивающийся на верёвке, которую держал Такэдзаки. Мы с подругой недоумевающе переглянулись, подошли к нему и спросили:
— Разве вы не собирались отдать это Окаде-сама?
Он посмотрел на нас так, как будто видел нас впервые, хотя поначалу нам показалось, что в его взгляде мелькнула растерянность.
— С чего вы взяли?
— Потому что монгольского военачальника одолел его оруженосец!
— Разве мог бы такой юный воин справиться со столь опасным противником? То, что вы говорите, не может быть правдой!
— Но мы лично видели… что вы сами предложили отдать его вам! — мы говорили невнятно, потому что задыхались от возмущения.
— Что тут происходит? — подошёл Ходзё Токимунэ, и перешёптывания в толпе затихли.
Сиккен взял у Такэдзаки медвежий коготь и стал рассматривать его на ладони.
— Насколько я помню, это принадлежало Баавгайну Бамбаруушу. Откуда это у вас?
— Оруженосец Окады-сама отдал это ему на сохранение, — сказали мы.
— Уж не вздумали ли вы присвоить себе чужие заслуги, Такэдзаки-сан? — сиккен нахмурился и посмотрел на подчинённого сверху вниз, хотя разница в росте была не в его пользу.
Суэнага смотрел в землю, его лицо выражало неопределённые эмоции.
— Надо разобраться. Где этот оруженосец? — вопрос был адресован нам с Машей
Действительно, почему Акиры так долго нет?
***
Несмотря на дождь и сильный ветер, мы выбежали к заливу Хаката. Акира был на опустевшем берегу. На воде болтались значительно пострадавшие монгольские корабли. Оруженосец махнул нам рукой, чтобы мы подбежали ближе.
— Акира! Почему ты не побежал в укрытие? Там только тебя, похоже, ищут!
Я накинула на него некогда новую куртку. С его обычной одеждой она смотрелась странно.
— Теперь я могу вернуться. Монгольские корабли разбиты штормом.
— Что? Все?
— Непогода нанесла им такой урон, что продолжать сражение они не смогут. Оставшихся взяли в плен.
— Акира, ты молодец! Давай теперь вернёмся!
Кто-то выкарабкался из-за скал на берегу и спрыгнул на землю. Мы застыли в ужасе, узнав монгольского военачальника.
— Прячьтесь! Быстрее! — крикнул Акира и, как только мы отбежали, кинул нам куртку.
— Я приведу помощь! — крикнула Маша, убегая к лагерю.
Я осталась, притаившись за кустарником.
На теле монгола было много ран, но двигался он так, как будто был цел и невредим. Акира тоже был стоек, но нельзя было не заметить, что после сражения на корабле он заметно ослаб. Противники были явно не равны по физической силе, но оруженосца спасало превосходство в ловкости.
Я понимала, что не могу ничем помочь, но что-то не позволяло мне уйти и оставить Акиру наедине с опасностью.
Оруженосец вздрогнул и осел на колени. Монгольский меч был воткнут в его тело и немедленно вынут. Акира несколько раз кашлянул кровью, но, успев отразить следующий удар, поднялся и продолжил сражение, отодвигая противника к прибрежным скалам. Казалось это никогда не кончится. Оба воина оказались на самом краю берега. Акира поскользнулся на мокром камне и вот-вот мог бы быть сброшен в море. Не понятно, как у меня хватило на это сил, но я покинула укрытие и бросила боевой веер, и не понятно, как я попала в цель, потому что после броска мои руки дрожали. Монгольский военачальник дёрнулся, уворачиваясь, и упал со скалы. Послышался всплеск. Я подбежала к камням, на которых лежал Акира, и взобралась к нему.
— Мы свободны! Можно вернуться в лагерь! — я сама не верила своим словам.
— Погоди… Я не могу идти…
— Сейчас Маша приведёт кого-нибудь и мы тебе поможем. Мне не хватит сил тебя нести.
Послышались шаги, и рядом со мной оказалась вернувшаяся Маша.
— Что случилось? Всё закончилось?
— Кажется, да, — сказал Акира.
Он попытался подняться, но тут же снова лёг. Под ним оказалась лужа крови.
Маша коротко вскрикнула, придвинулась к нему и всмотрелась в его бледное лицо.
— Давай донесём его вдвоём! — она дёрнула меня за рукав.
— Подождите… у меня голова кружится… Неужели?
Наши лица были мокрыми не только от капель дождя — по щекам текли слёзы.
— Неужели я снова увижу свою семью? — прохрипел Акира.
— Конечно, увидишь, — надеюсь, мы успели произнести это до того, как он потерял сознание.
***
Вскоре пришли Мацуда и Такамото и отнесли Акиру в палатку врачей. Сато-сэнсэй долго читал молитвы над его постелью. Окада Ёшикэзу нервно ходил вокруг палатки, мрачный, и не желал ни с кем разговаривать. Доктор, наконец, вышел к нему с понурым, безрадостным лицом.
— Я не смог его спасти, — развёл он руками. — Прочитал с десяток соответствующих случаю молитв, ни одна не помогла!
— Что ты сказал?! — Ёшикэзу схватил его за воротник и притянул к себе, приподняв над землёй.
— Успокойтесь! У вас может открыться рана! — напомнил доктор.