и прозвенела:
– Привет, Роб, как день прошел?
Порой мое воображение рисует, как Хизер час за часом сидит на кухне, заплетает бахрому скатерти в аккуратные косички, а едва заслышав, как поворачивается в двери мой ключ, вскакивает и устремляется мне навстречу.
– Отлично, – не останавливаясь, сказал я и отпер дверь в свою комнату (замок я установил спустя несколько месяцев после переезда, якобы чтобы возможные грабители не добрались до секретных полицейских документов). – А у тебя как дела?
– Все в порядке, – ответила Хизер и плотнее запахнула розовый махровый халат.
Страдальческий тон означал, что у меня два варианта. Первый – это сказать “Отлично”, зайти в комнату и закрыть за собой дверь. Тогда следующие несколько дней Хизер будет дуться и греметь сковородками, демонстрируя, как ее ранит моя толстокожесть. Второй – это спросить: “Точно в порядке?” В этом случае предстоит битый час выслушивать подробный отчет о выкрутасах ее начальника, или о ее гайморите, или еще о какой-нибудь зловещей беде, из-за которой Хизер так скверно себя чувствует.
К счастью, у меня в запасе имеется и третий вариант, его я берегу для экстренных случаев.
– Точно? – спросил я. – У нас на работе какой-то жуткий грипп ходит, и, по-моему, я тоже заболеваю. Надеюсь, хоть тебя не заразил.
– О господи! – Голос ее скакнул на октаву выше, глаза округлились. – Роб, солнышко, ты уж прости, но, наверное, мне лучше держаться от тебя подальше. Ты же знаешь, как легко ко мне всякие простуды липнут.
– Разумеется, – искренне заверил я, и Хизер скрылась на кухне – видимо, чтобы разнообразить свой сбалансированный рацион лошадиными дозами витамина С и эхинацеи. Я вошел в комнату и закрыл дверь.
Первым делом я приготовил себе выпить. Чтобы избежать добрососедских посиделок с Хизер, я прячу две бутылки – водки и тоника – за книгами. После я разложил на столе документы по моему старому делу. Обстановка у меня в комнате не способствует сосредоточенности. Самому зданию свойственна дешевая, скаредная атмосфера, обычная для новостроек Дублина, – потолки чересчур низкие, фасады безликие, бурые и отвратные в своей неоригинальности, комнаты чудовищно тесные, они словно тычут тебя носом: ты слишком беден, чтобы позволить себе привередничать. Застройщик явно не считает нужным тратить на нас изоляционные материалы, поэтому малейшее движение у соседей над головой или музыка у соседей снизу эхом откликаются в твоей собственной квартире, и мне известно намного больше, чем хотелось бы, о сексуальных предпочтениях парочки за стенкой. За четыре года я почти притерпелся, однако по-прежнему считаю подобные условия оскорбительными.
Чернила на страницах свидетельских показаний выцвели и поблекли, местами текст почти не читался, и, перебирая страницы, я чувствовал, как на губах оседает пыль. Два следователя, которые вели это дело, давно уже на пенсии, но имена Кирнан и Мак-Кейб я выписал – на тот случай, если мы или, точнее, Кэсси захотим с ними поговорить.
Когда рассматриваешь это дело из нашего времени, в первую очередь бросается в глаза спокойствие родителей. Современные родители тут же звонят в полицию, если с первого раза не дозвонились своему чаду по мобильнику. Отдел розыска пропавших сейчас заваливают обращениями о пропавших детях, которые на самом деле просто задержались после школы или засели где-то играть в компьютерные игры. Наивно утверждать, будто восьмидесятые – время более безопасное, особенно учитывая все, что нам теперь известно о ремесленных училищах, опекаемых священниками, и отцах семейств в скалистой глухомани. Однако тогда все это было лишь немыслимыми сплетнями о происходящем где-то далеко, а люди цеплялись за свою убежденность в безопасности с таким страстным упорством, что она, возможно, и превращалась в реальность; вот и мать Питера, вытерев руки о фартук, шла к опушке леса и звала нас, после чего разворачивалась и возвращалась домой готовить чай, а мы продолжали играть там, в лесу.
Имя Джонатана Девлина я нашел в самом конце показаний второстепенных свидетелей, примерно в середине стопки с документами. Миссис Пэмела Фицджеральд, проживающая по адресу Нокнари-драйв, 27 и, судя по корявой подписи, дама престарелая, рассказала следователям о группе неопрятных подростков, которые сидели на опушке леса, “пили, курили, любезничали, задирали прохожих, и вообще времена сейчас такие, что по собственной улице спокойно не пройти, а этим шалопаям надавать бы хороших тумаков”. Внизу страницы с ее показаниями Кирнан и Мак-Кейб записали имена подростков: Кэтел Миллз, Шейн Уотерз, Джонатан Девлин.
Я пролистал страницы – хотел выяснить, опрашивали ли кого-то из подростков. Из-за двери доносились знакомые стуки и шорохи – Хизер готовилась ко сну. Она тщательнейшим образом очищала кожу, затем увлажняла ее, чистила зубы рекомендованные стоматологом три минуты, с благовоспитанной деликатностью сморкалась бесконечное количество раз. Закончила она всю эту нудятину без пяти одиннадцать, а затем постучалась ко мне и театральным шепотом проворковала:
– Спокойной ночи, Роб.
– Спокойной ночи, – ответил я и покашлял.
Показания троих подростков были краткими и почти одинаковыми, за исключением отметок на полях. Про Уотерза было написано: “Оч. волнуется”, а про Миллза: “Плохо сотрудничает”. Девлин комментариев не удостоился. После обеда четырнадцатого августа они получили пособие по безработице, после чего сели на автобус и поехали в Стиллорган, в кино. В Нокнари они вернулись около семи – к чаю уже опоздали – и пошли выпить на поле неподалеку от опушки леса, где и просидели примерно до полуночи. Да, они видели поисковые группы, но просто пересели подальше за кусты, чтобы их самих не заметили. Нет, больше ничего необычного там не было. Нет, их местонахождение в тот день никто подтвердить не сможет, однако Миллз предложил (по всей видимости, с долей сарказма, однако полицейские поймали его на слове) отвести следователей на поле и показать им пустые банки из-под сидра, которые и правда валялись в указанном месте. Молодой кассир из кинотеатра в Стиллоргане находился под воздействием наркотических препаратов и затруднялся с ответом, когда его спросили, помнит он этих троих или нет, даже несмотря на то, что полицейские обыскали его карманы и прочли строгую лекцию о вреде наркотиков.
У меня сложилось впечатление, будто молодежь – ненавижу это слово – поначалу вызывала у следователей серьезные подозрения. Закоренелыми преступниками они не считались – правда, местная полиция неоднократно выносила им предупреждение за распитие спиртных напитков в общественных местах, а Шейн Уотерз, когда ему было четырнадцать, получил шесть месяцев условного срока за магазинную кражу, но этим все и ограничивалось, – но зачем этим недорослям вдруг понадобились бы двое двенадцатилеток? Они просто торчали там, поэтому Кирнан и Мак-Кейб проверили их, чтобы вычеркнуть из списка подозреваемых.
Байкеры – вот как мы их называли, хоть я