что они уже взяли с кухни столько же еды, сколько и американцы. «Люди, которых я нанял, были рабочими на местах, в то время как те, кого я исключил, были офисными служащими в Уфе, так что вы можете себе представить, насколько я, должно быть, популярен. Как часто говорят русские, ничево».
Вполне уместно, что, несмотря на все внимание, которое Келли уделял проблеме воровства в своей переписке, его единственным вором из плоти и крови был управляющий складом. Эта должность была одновременно желанной и проклятой. Показательна реакция симбирских американцев, когда полиция арестовала их управляющего складом в связи с исчезновением Фила Шейлда. Они нисколько не расстроились из-за этого, очевидно, считая его способным даже на худший вид нечестной игры: в охваченной голодом России управляющий складом замещал дворецкого в качестве стереотипного главного подозреваемого.
Полоса неудач Симбирска со складами и их менеджерами, возможно, была немного необычной. Около 7 часов вечера 16 января 1923 года, когда Блумквист и Отис вышли со склада АРА для пересылки продуктов питания, началась стрельба. Выстрелы были направлены на вход на склад. Изнутри появились охранники АРА, и произошла перестрелка. Какой-то невезучий парень по имени Фадеев был найден прячущимся в кустах неподалеку, и хотя он был безоружен, поскольку не мог объяснить свое присутствие там, он был арестован, а его предполагаемые сообщники сбежали. Некоторые сочли это попыткой ограбления. Другие думали, что это было покушение на убийство, что, безусловно, звучит более правдоподобно, чем первое. Зачем кому-либо начинать стрельбу на складе АРА во время закрытия, когда там присутствовали двое американцев и вся охрана?
Месяц спустя произошел подозрительный пожар на другом из симбирских складов, приведший к значительным потерям имущества АРА. Барринджер сообщил в Москву, что пожар начался так скоро после закрытия, что местная полиция заподозрила неладное и решила арестовать, «с нашего согласия», управляющего складом, его помощника и начальника охраны АРА. Теория полиции заключалась в том, что пожар был отвлекающим маневром для кражи, но Барринджер сказал, что американцы считали, что настоящим виновником была потраченная сигарета — управляющий складом курил в своем кабинете. Таким образом, обвинение, вероятно, должно было касаться преступной халатности, но Барринджер не стал возражать против ареста менеджера склада по более серьезному обвинению, поскольку к тому времени он смирился с подобной практикой.
Арест главного менеджера и помощника - обычное следствие складских проблем в России, независимо от улик, поэтому мы не стали протестовать, предоставив властям все возможности для выяснения причин и целей, если таковые имеются. Кстати, я полагаю, что это уже шестой начальник склада из семи, работающих с начала работы в сентябре 1921 года, чья карьера в АРА закончилась в тюрьме. Это работа в стиле «худу».
Было несколько случаев, когда сотрудники службы помощи вставали на защиту своих сотрудников, обвиненных в воровстве. Один из таких эпизодов, связанный с продажей американской кукурузы саратовскими сотрудниками летом 1922 года, вызвал небольшой скандал в АРА.
Вопрос попал в поле зрения Москвы только после окончания судебного процесса и вынесения вердиктов: главный обвиняемый, сотрудник АРА, был приговорен к смертной казни в течение сорока восьми часов. Окружной надзиратель Джон Грегг телеграфировал Хаскеллу с просьбой попытаться добиться отсрочки исполнения приговора. Суровость приговоров, по его мнению, была направлена на дискредитацию АРА: «Вердикт не соответствует фактам». Телеграмма была доставлена Хаскеллу, когда он сидел на встрече с Ландером, когда до приведения приговора в исполнение оставалось всего двадцать четыре часа. Ландер организовал отсрочку.
Грегг не отрицал, что четыре сотрудника АРА, о которых идет речь, незаконно продали кукурузу АРА — фактически целый вагон ее. Он сам приказал им продать кукурузу, предположительно испорченную, и передать выручку АРА. Оказалось, что большая часть кукурузы была хорошей, но они все равно ее продали и прикарманили большую часть выручки.
По словам Рула, который прибыл в Саратов сразу после суда, главный обвиняемый, человек по фамилии Богославский, был признан «фактически виновным в государственной измене». В частности, ему было предъявлено обвинение в нарушении раздела № Уголовного кодекса, связанного с администраторами, которые используют в своих целях государственное имущество, находящееся у них на хранении. У этого обвинения были определенные основания, поскольку, согласно Рижскому соглашению, правительство должно было возместить АРА золотом за все украденные американские товары. Адвокат Богославского, признавая вину своего клиента, утверждал, что его следует судить не как государственного администратора, а просто как служащего, укравшего деньги своего работодателя.
Грегг попал в затруднительное положение. Он чувствовал, что приговор был слишком суровым, и хотел выступить свидетелем, чтобы добиться для Богославского более мягкого приговора, но знал, что это может скомпрометировать АРА. Он решил написать письмо властям, запросив подробную информацию о деле и поинтересовавшись, будет ли внесен какой-либо залог за обвиняемых. Даже этот, казалось бы, невинный вопрос доставил ему неприятности. В своем письме Грегг написал, что АРА само по себе не выдвигало никаких обвинений против мужчин и что оно не намерено требовать компенсации за украденную кукурузу — что на самом деле кукуруза была продана по заказу АРА. Делая это заявление, он всего лишь пытался быть полезным, и, как Рул написал в Москву, «Это также было юридически корректно, но посторонний человек, прочитав это, подумал бы, что мужчины не совершили никакого правонарушения, и АРА полностью их поддерживает».
Местные чиновники максимально использовали письмо Грегга, процитировав его вне контекста в прессе наряду со своими собственными заявлениями о недоумении относительно того, почему американцев так интересовала судьба нескольких воров и почему они, казалось, были расстроены тем, что виновные предстали перед судом. В редакционной статье говорилось, что буржуазные элементы, подобные Богославскому, были привлечены в АРА из-за иммунитета, который она предоставляла своим единомышленникам: она создала «своего рода государство в государстве». Американцы возражали против наказания преступников только из-за угрозы, которую это представляло экстерриториальности их организации.
На самом деле саратовских американцев беспокоил способ отправления правосудия. Председатель суда до революции был сотрудником Богославского и, очевидно, охотился за своим бывшим боссом. До и на протяжении всего процесса местная пресса обрушивала яд на главного обвиняемого, в то время как просьбы Грегга дать показания были отклонены. «Короче говоря, — написал Рул, — суд был явно несправедливым, каким бы виновным ни был Богославский».
Протесты АРА привели к пересмотру дела в ноябре. Эллингстону, который на момент совершения преступления находился в Саратове, разрешили приехать из Москвы для дачи показаний. Каким бы ни было влияние этого американского вмешательства, жизнь Богославского была спасена.
У АРА были веские основания полагать, что саратовские большевики приведут в исполнение казнь Богославского. Каждый день в газетах появлялись статьи об ограблениях, в которых виновник или, по крайней мере, подозреваемый был пойман и расстрелян чекистами. В своей борьбе с воровством американцы иногда пытались использовать страх перед высшим наказанием, обращаясь за помощью