назад. Он так отличался от того рыцаря, который спасал ее от уныния на скамейке под огненным деревом и от господина Навроджи.
«А как бы вела себя на его месте я? Согласилась бы с веселой улыбкой – останемся, мол, друзьями? Даже сейчас такое ощущение, будто это он бросил меня, и это нестерпимо.
А через две недели я породнюсь с линией Гудиера.
О Кабир, Кабир…»
Она заплакала.
«Надо бежать, – подумала она. – Бежать подальше от Хареша и Кабира, от Аруна и Варуна, от ма и всего семейства Чаттерджи, от Прана и Мана, от индусов и мусульман, от страстной любви и страстной ненависти, от всего этого шума. Взять с собой только Малати и Савиту с малышкой.
Мы усядемся на песок на другом берегу Ганги, заснем и проспим год или два».
19.6
Приготовления к свадьбе шли полным ходом и сопровождались непрерывными спорами. Госпожа Рупа Мера, Малати, доктор Кишен Чанд Сет и Арун претендовали на роль главного распорядителя.
Доктор Сет настаивал на том, чтобы пригласить на свадьбу в качестве певицы Саиду-бай.
– Кого же еще приглашать, когда в Брахмпуре есть Саида-бай? – вопрошал он. – Говорят, что попытка удушения благоприятно сказалась на ее связках.
Он оставил эту мысль, лишь когда осознал, что в таком случае на свадьбу не явится никто из Прем-Ниваса. Вдобавок его теперь больше занимала другая мысль: список приглашенных слишком длинный. Такое количество народа вытопчет его сад и пустит его по миру.
Все согласились не приглашать больше никого сверх списка и продолжали приглашать всех, кого встречали. Самым недисциплинированным в этом отношении был сам доктор Кишен Чанд Сет, пригласивший половину членов клуба «Сабзипор» и половину врачей Брахмпура.
– Свадьба – лучшее время для сведения счетов, – загадочно объяснял он.
Арун приехал за несколько дней до события и попытался перехватить инициативу у деда. Но Парвати, вероятно, считала, что ее мужу полезно разрядить энергию, а потому рассматривала вмешательство Аруна как узурпацию прав мужа и даже накричала на Аруна в присутствии слуг. Ему пришлось отступить перед этой «мегерой».
Прибытие из Дели бараата[266] (жениха с родственниками и гостями) оживило и еще больше осложнило обстановку. В отношении астрологических предсказаний приемные родители Хареша были удовлетворены, но его мать очень придирчиво относилась к приготовлению пищи. Однажды она обедала в доме Прана и пришла бы в ужас, если бы знала, что повар у них мусульманин. Во избежание скандала повара при ней называли не Матин, а Матадин.
С бараатом приехали два молочных брата Хареша с женами, как и всегдашний скептик дядя Умеш. Их английский был ужасен, пунктуальность почти начисто отсутствовала, и в целом они подтверждали худшие опасения Аруна. Тем не менее госпожа Рупа Мера выдала женщинам сари и беспрерывно болтала с ними.
Лату они одобрили.
Харешу запретили видеться с Латой. Он остановился у Сунила Патвардхана, где по вечерам собирались «стефанцы» и, чтобы поддразнить его, разыгрывали сцены из воображаемой женатой жизни. Крупногабаритный Сунил изображал при этом стыдливую невесту.
Хареш посетил семью Кедарната в Мисри-Манди. Он выразил Вине свое сожаление по поводу смерти госпожи Капур и всех испытаний, которые ей пришлось пережить. Старая госпожа Тандон и Бхаскар были очень рады его видеть. А Хареш был счастлив сообщить Кедарнату, что в течение недели из Прагапура прибудут заказанные им башмаки вместе с краткосрочной ссудой на покупку материалов.
19.7
Как-то утром Хареш съездил в Равидаспур. Он привез с собой бананы для детей Джагата Рама и хорошую новость о заказе от «Праги», а также пригласил их всех на свадьбу.
Бананы были невиданной роскошью – фруктами в Равидаспуре не торговали. Босоногие сыновья сапожника сперва подозрительно их разглядывали, но затем с жадностью проглотили, а шкурки выбросили в сточную канаву возле дома.
Джагат Рам с радостью воспринял известие о заказе из «Праги» и вздохнул с явным облегчением, услышав к тому же о ссуде на покупку сырья. Но в целом, как показалось Харешу, он был в довольно подавленном настроении. Хареш ожидал более восторженной реакции.
Приглашение на свадьбу явилось для Джагата Рама настоящим шоком, и шокирован он был не известием о женитьбе Хареша, причем на жительнице Брахмпура, а тем фактом, что Харешу пришло в голову его пригласить.
Он был тронут, но вынужден отказаться. Они принадлежали к разным мирам, которые не пересекались, для сапожника это было аксиомой. Присутствие джатава из Равидаспура в качестве свадебного гостя в доме доктора Кишена Чанда Сета вызвало бы переполох, причиной которого Джагат Рам вовсе не желал быть. Пострадало бы его чувство собственного достоинства. Не говоря уже о том, что ему нечего было надеть и он не мог сделать приличный подарок, он не испытывал бы на празднестве никакой радости, а только дискомфорт.
Хареш понимал его сомнения лишь наполовину. Он сказал со свойственной ему бесцеремонной прямотой:
– И не надо никаких подарков. Я считаю, что подарки на свадьбу – это предрассудок. Но вы должны прийти – вместе с женой, если она согласится. Мы коллеги. От вас же я не приму никаких отказов.
С большим трудом Харешу все-таки удалось уговорить Джагата Рама. Красную с золотом пригласительную открытку между тем разглядывали его сыновья, передавая ее друг другу.
– Они, по-моему, не оставили ничего для вашей дочери, – сказал Хареш, видя, что бананы кончились.
– О, время развеяло ее прах, – ответил Джагат Рам спокойным тоном.
– Что-что? – воскликнул Хареш.
Джагат Рам покрутил головой.
– Я имею в виду, что… – Он осекся.
– Господи, что случилось?
– Она подхватила какую-то инфекцию. Жена боялась, что это серьезно, но я подумал, что у детей вечно подскакивает температура и так же быстро спадает, так что не сразу обратился к врачам. Это дорого, и потом, здешние врачи не церемонятся с нами.
– Я сочувствую вашей жене.
– Она ничего не сказала, не обвинила меня ни в чем. Но что у нее в душе, я не знаю.
Помолчав, он продекламировал две строки:
Никогда не рви, как говорил Рахим, любовную свою нить.
На месте разрыва всегда остается узел, если вдруг порванное
cоединить[267].
Хареш еще раз выразил свои соболезнования, на что Джагат Рам резко втянул воздух сквозь сжатые зубы и опять покрутил головой.
19.8
Когда Хареш вернулся к Сунилу, на него накинулся его приемный отец.
– Где ты был? – требовательно спросил он, морща нос. – Уже почти десять. Регистратор будет у доктора Сета через несколько минут.
– Ох! – воскликнул Хареш. – Надо срочно принять душ.
Он совсем забыл, что накануне свадьбы должна