я что-то сомневаюсь – бывала я там с мамой в гостях, – мне кажется, не поместится там сотня…
– Ну, это смотря как её там размещать. Но ты правильно сомневаешься.
– Так про скольких греков мне рассказывать завтра другим соседкам?
– Ну, три сотни – хорошая цифра, впечатляюшая.
– В «общепринятые» три раза? Значит, где-то человек тридцать или тридцать пять всё-таки было…
– Ну, нас ведь там не было, так что точно не знаю, но думаю, что где-то примерно так. Кстати, кельтов там тоже не было – они были с нами, но совсем в другом месте. А кто там куролесил – понятия не имею. Нас ведь там не было, откуда же нам знать? А теперь – рассказывай, что в городе говорят.
– Что Имилька куда-то исчезла, ты и сам уже… гм… наслышан. Ну а потом куда-то вдруг исчез уже и сам Одноглазый. Ещё утром видели его на рыночной площади, а уже к обеду… А что смешного? – Это я не выдержал и рассмеялся, припомнив давешние пароль и отзыв у ворот.
– Это относится к Одноглазому или к обеду?
– К обеду. Козлёнок в гадесском соусе.
– Хи-хи! Жаль, не знала заранее! Баранина в качестве замены подойдёт?
– Даже лучше – не люблю козлятину!
– Вот уж не знала! До сих пор ты их как-то не различал!
– Ну, считай это моим сегодняшним капризом…
А вот что с обедом у моей ненаглядной всё в ажуре – это хорошо и правильно. Война войной, а обед – по распорядку. Тем более что после трудов праведных и в натуре жрать охота. Без будущих римских излишеств, но плотненько, сытно и вкусно. Ведь мы же неплохо сегодня поработали, верно? Хоть и не разгружали мы ни барж, ни вагонов, но один хрен потрудились ударно и результативно – млять, все бы тутошние финикийцы так работали всегда, как мы сегодня, так Карфаген вырвался бы вперед планеты всей! Шутю, конечно, ну так в каждой ведь шутке есть доля шутки. Склочники они, эти финикийцы, ещё те, но работать умеют, этого у них не отнять, куда там до них тем хвалёным грекам. Да только не дадут теперь Карфагену подняться, хоть ты даже пупок ради него надорви. Но вот ради реального дела мы сегодня напряглись не зря, так что не изысканный, но уж сытный обед я заслужил, а без деликатесов этих восточных как-нибудь обойдёмся.
Правда, и без гарума, этого знаменитого солёного гадесского соуса из рыбьих внутренностей, который лично на меня как-то впечатления не произвёл. Но мне удалось внедрить в своём доме и семействе современное правило, по которому всякие приправы подаются на стол отдельно, и каждый сам сдабривает ими свою порцию по собственному вкусу. Кому мало соли – так солонка рядом, кому мало перца – тоже ни разу не проблема. Собственно, я потому и настоял на этом новом для античного мира порядке, что иначе то, что я с удовольствием трескаю сам, кто-то другой не смог бы есть. Вот и Велия считает, что с перцем я – того, немножко чересчур. А мне так нравится. Тем более что и перец – стручковый, позлее чёрных индийских горошинок, на которых, как и на всём привозном, бессовестно спекулируют те египетские Птолемеи. Этот – местный, ливийский, и на мой взгляд – ничем не хуже индийского. Ну, может быть, аромат немножко не тот, но это ведь для тонких гурманов, а мне – просто сытно и вкусно пожрать. Мы ведь варвары или где? Цивилизованные олигархи любят понты – вот пусть сами и обогащают своими понтами птолемеевских спекулянтов. А нам, варварам, и ливийский перец – самое оно.
Я-то по простоте душевной полагал, что за стручковым перцем, Старому Свету вплоть до Колумба неизвестным, придётся вообще в Америку сплавать, на что я нескоро ещё и сподвигнусь, а традиционный чёрный и дорог, и не так остёр, но оказалось – не так всё хреново, потому как ливийский тут есть, тоже стручковый, и без всякой Америки. Ну, немножко он не такой, в семенах у него остроты нет, она только в самих стручках, ну так тем лучше! Стручки мы слопаем, и с удовольствием слопаем, а семена – в землю и полить, хорошего продукта должно быть много! Я ведь и в наши-то времена, когда перец – давно уже не дефицит и ни разу не предмет роскоши, за что красный стручковый перец чёрному предпочитал? Именно за большую по сравнению с чёрным остроту.
Как-то раз, в студенческие ещё времена, было дело. Сидим мы за столиком в студенческой столовке вчетвером – я, мой русский приятель и два наших однокурсника с Кавказа. Ну, у урюков ведь первый вопрос всегда: «Э-э-э, дарагой, ты кто по нация?» А я ведь казах всего на четверть, а на три четверти – хохол, да ещё и российский хохол, сын «понаехавших», по-хохлятски ещё кое-как, а по-казахски – вообще ни бельмеса. Да только у них ведь на сей счёт свои понятия, у них национальность – строго по отцу, и если моя казахская четверть как раз на прямую отцовскую линию приходится, то и я, стало быть, однозначно казах, а прочие подробности уже никого не гребут. Ну, реально-то всё это, конечно, один хрен понимается и учитывается, но официально – не гребёт. А столовка – обычная, и обстановка в ней – тоже обычная. Стандартная солонка с тремя углублениями – соль, чёрный перец и красный перец. Взяли все по двойной порции пельменей, уселись за столик. Мой русский приятель сыпанул себе чёрного перца совсем чуть-чуть, а после него солонкой завладели эти дети гор, сыплют себе побольше, заметно больше, лыбятся и приговаривают:
– Э-э-э-э, русский – желудок слабый! Вот мы, кавказцы! Мы вот так кушаем!
А я жду, как они солонку освободят, да киваю с ухмылочкой. Дождался, значит, завладел и сыплю себе красный перец. Кавказоиды глядят, сперва продолжают лыбиться, потом как-то серьёзнее становятся, а я продолжаю перчить, у них там уже и морды гордых кавказских лиц вытянулись – ждут, как я буду это есть. А я что? Ем, с удовольствием ем. Доел, за чай принялся, а они переглядываются и всё глазами хлопают.
– У вас пельмени не остынут? – спрашиваю их.
Я ведь и чай свой уже допил, за сигаретами уже потянулся, а они всё глядят, к своим пельменям так ещё и не притронулись. Потом кавказоиды ещё раз переглянулись и глубокомысленно изрекли:
– Э-э-э-э, это оттого, что ты – казах! Русский так не может! – Вывернулись,