href="ch2-973.xhtml#id744" class="a">[973]. Эта точка зрения явно эклектична, но все же в данной работе особо подчеркивается значение народной сказки. Памятники этого эпоса были распространены главным образом во Франции, Нидерландах, Нижней Германии и в меньшей степени – в Италии и Англии. Первым памятником этой литературы была вышедшая в 940 году латинская поэма под заглавием Echasis captivi («Спасение пленника»). Автор – лотарингский монах, бежавший из монастыря и вернувшийся в него. Свои приключения он описывает как приключения животных. Теленок бежит из стада и попадает в лапы волка, который уносит его в свое логово.
Ряд мелких произведений свидетельствует о зародившейся традиции. Большое значение имеет латинская поэма Yzengrimus, автором которой считается монах Magister Nivaraas. Она была создана в Генте около 1148 года. В ней животные впервые получают свои имена: Изенгрим – волк, лиса – Рейнард. Это – весьма искусное соединение сюжетов о лисе и волке, исполнение отличается художественностью и насыщено шуткой. Нам важно установить, что сюжеты этого цикла устно воспроизводились странствующими увеселителями (жонглерами – во Франции, шпильманами – в Германии) типа наших скоморохов.
C этой устной традицией стоит в связи и французский Roman de Renart неизвестного составителя, датируемый около 1230 года. Это менее искусное соединение отдельных сюжетов или эпизодов, называемых здесь браншами (branche – «ветвь»). Центр тяжести действия перенесен с волка на лису (Reinart = Reinardus – «лиса»).
Европейским рассадником эпоса о лисе послужила нидерландская поэма Von den Vos Reinaerde (т. e. о лисе Рейнарде), составленная около 1250 года. Мы опускаем менее значительные переработки и переводы. Огромное значение имел нижненемецкий перевод, вышедший в Любеке, где впервые фигурирует уменьшительная нижненемецкая форма Рейнеке (Reynke de vos). В нем всему эпосу придан резкий антиклерикальный сатирический характер, бичующий под личиной волка монашество, а льва – феодальные власти. В 1544 году вышел верхненемецкий перевод, в 1567 году – превосходный латинский в ямбах. Последний был обработан в немецкой прозе Готшедом (1752), а готшедовский текст перелит в немецкие гекзаметры Гёте в его «Рейнеке-лисе» (Reineke Fuchs, 1794). Композиционным стержнем этих произведений служит жалоба зверей царю-льву на проделки Рейнеке, суд и торжество Рейнеке и посрамление волка.
В отличие от ранних латинских памятников, животные здесь живут государством – черта, совершенно не свойственная русским сказкам о животных.
Романы о лисе имели хождение в течение нескольких веков. Такая долгая жизнь их объясняется тем, что они отличаются в целом высокой художественностью, меткостью наблюдений, живой сатирой и юмором, отвечающими запросам эпохи. «Грандиозность и отчетливость концепции, – говорит Н. П. Дашкевич, – постепенно усовершенствовались благодаря тому, что над нею, как и над всяким почти крупным художественным замыслом, как, например, над легендами о Граале и о хождении в загробный мир, завершенными „Парцивалем“ Вольфрама фон Эшенбаха и „Комедиею“ Данте, работали целые века»[974].
Как уже указывалось, главным очагом распространения романов о лисе были Нидерланды, Франция и Германия. Отголоски его имеются в Англии и Италии. В русской средневековой литературе нет никаких следов этого эпоса. Тем не менее он важен для изучения и нашей фольклорной традиции и неоднократно привлекался для изучения русских сказок. Из сюжетов русского репертуара в западноевропейском средневековом животном эпосе представлены, как это видно из сопоставлений Колмачевского, такие популярные у нас сюжеты, как кража рыбы с воза, ловля рыбы хвостом, неравный дележ жатвы, напуганные медведь и волки, старая хлеб-соль забывается, волк-дурень, лиса и дятел и др. Однако, как мы уже устанавливали, соответствие далеко не всегда означает заимствование.
Композиция сказок о животных
Композиция и стиль сказок о животных еще не были предметом специальных исследований ни у нас, ни в западноевропейской науке. Некоторые наблюдения мы имеем в работе А. И. Никифорова «Детская сказка драматического жанра», хотя работа и посвящена более широкой теме (Никифоров, 1928в). Наблюдения Б. М. Соколова относятся исключительно к кумулятивной сказке. Между тем вопрос композиции очень важен для понимания этих сказок.
Выше, когда мы рассматривали волшебные сказки, мы могли установить единообразие их композиции и определить его как закономерное. В сказках о животных такое единство не может быть установлено. Композиция их разнообразна, во всяком случае сейчас никакого единства мы не видим.
Сказки о животных строятся на элементарных действиях, лежащих в основе повествования, представляющих собой более или менее ожидаемый или не ожидаемый конец, известным образом подготовленный. Эти простейшие действия представляют собой явление психологического порядка, чем вызван их реализм и близость к человеческой жизни, несмотря на полную фантастичность разработки. Так, например, многие сказки построены на коварном совете и неожиданном для партнера, но ожидаемом слушателями конце. Отсюда шуточный характер сказок о животных и необходимость в хитром и коварном персонаже, каким является лиса, и глупом и одураченном, каким у нас обычно является волк. Так, лиса советует волку ловить рыбу, опуская хвост в прорубь. Свинье она советует съесть свои собственные внутренности или разбить себе голову и съесть свой мозг. Цепь таких коварных советов может соединиться в одну сказку с вариантами по отдельным звеньям («Волк-дурень»). Козел предлагает волку разинуть пасть и стать под гору, чтобы он мог впрыгнуть в пасть. Козел опрокидывает волка и убегает. Лиса заставляет волка целовать приманку, засунув голову в капкан (тип 122 = 47 B = AA. 122). В западноевропейских сказках широко распространен сюжет или эпизод о лисе, советующей медведю засунуть лапу в расщепленное бревно, из которого она затем выдергивает клин.
Другой такой же повествовательной единицей является мотив неожиданного испуга. На нем построена сказка «Лубяная и ледяная хаты» (тип 43, Аф. 1, 10, II, 13, 14). Лиса занимает хату зайца. Собака, медведь, бык не могут ее выгнать, выгоняет петух, распевая угрожающую песнь, наводящую страх, или слепень, неожиданно жалящий лису в чувствительное место. То же в сказке «Зимовье зверей» (тип 130, 130А, 130В = АА. 130, Аф. 63–65). В некоторых случаях путем испуга выгоняют хозяина («Бременские музыканты»: звери становятся друг на друга и начинают концерт, отчего разбойники в испуге разбегаются), в других – путем испуга отгоняют врага, желающего занять избушку (ср. также «Верлиока», Аф. 301). Формы напугивания весьма разнообразны. В сказке «Напуганные медведь и волки» (тип 125, Аф. 18, 44 (45), 46 (47), 554 / V) звери, уже предупрежденные лисой, так пугаются повадок невиданного ими кота, что медведь валится с дерева, а волк выбегает из-за кустов. В сходной сказке кот и баран показывают волкам отрубленную волчью голову, которую они нашли на дороге. Волки в страхе разбегаются.
Напугивание представляет собой частный случай обмана. На разных видах обмана