22 мая
В Сен-Тропе с Джадом и Сюзанной. Дни в их обществе летят так быстро, так бездарно, что все удовольствие пропадает, уступая место несварению желудка — в буквальном и фигуральном смысле слова. Идиллический завтрак в Сент-Огюльфе[832], где, будь моя воля, я остался бы на весь день. Но С. и Дж. только порхают из городка в городок: не успев насладиться выбором блюд в одном ресторане, спешат в другой, из одного квартала дорогих магазинов перебегают в следующий. И при этом даже удовольствия не испытывают, разве что на минутку. Особенно Джад: как типичный американский еврей, он только тем и занят, что сетует на манию бессмысленных покупок.
Таити-пляж[833]. Даже за лежак надо заплатить 7 шиллингов 6 пенсов. Стивену выдают три или четыре франка (шесть или семь шиллингов) на конфеты. Через минуту он возвращается.
— Ну что, купил, Стивен?
— Не-е. Я уронил франки в песок.
— На каком месте?
— Не знаю.
Он пожимает плечами, они пожимают плечами.
— Из песка в песок, — резюмирует Джад.
— Тратить деньги нужно, — наставительно заявляет Сюзанна. — Нужно уметь сделать заказ и большую часть оставить на блюде.
Великолепное угощение в Сен-Тропе: bouillabaisse[834]. Элиз выдавливает сок из краба и заливает шафранно-желтой жидкостью весь соседний столик. Ч.П. Сноу с женой. Наглядное воплощение английского литературного истеблишмента. Этот ресторан переполнен — в основном людьми со стоящих вдоль берега роскошных яхт. С. и Дж. переговариваются между собой громко, на повышенных тонах, по-американски, что мне импонирует. Э. и я стараемся тихо отмалчиваться. В результате тонус их обмена колкостями только повышается.
В Сен-Тропе множество красивых девушек и женщин, а также мужчин. Однако все это побережье ныне превратилось в раззолоченную сточную канаву. Из Cote d’Azur в Egout d'Or[835].
На просмотре. Урсула Андресс. Платье Афродиты с разрезом до самой талии. Ресницы так зачернены, будто сине-зеленые глаза долго выдерживали в плавильном тигле и к ним намертво прилипли частицы сажи. Любезно протянула руку Сам.
— Я просто в восхищении.
Будто льдинки звякнули о стенку стакана.
Майк Кейн. Паренек из лондонских низов, успешно сделавший карьеру, друг Терри. Играть не умеет, но самого себя воспринимает очень всерьез: любит девочек, обожает dolce vita[836], заботится о престиже. Просто отвратительны эти новые суперкрутые дофины рампы.
Подлинная абсурдность Каннского фестиваля — в том, что он зиждется на столь непрочном фундаменте: даже лучшие из фильмов проживают от силы два-три года. К этому же времени на будущий год девять из десяти будут наверняка забыты. По внутренней сути фестиваль столь же мимолетен, как мыльный пузырь, по внешнему облику — столь же самоупоен, как Версаль.
Мир, над которым господствуют видимости. Имиджи. Преходящие материи.
Потребность тратить деньги — не что иное, как фрейдистский страх перед запором. Непрекращающаяся диарея, которую принято считать нормальным состоянием.
Больше всего этот киномир напоминает Версаль. Пусть в нем нет Короля-Солнца, зато налицо все остальное. Напряженное, кровосмесительное копание в собственных внутренностях, ноль внимания ко всему остальному. Бесконечные интриги. Порочное разбрасывание денег на пустые причуды. Этому миру нужны не столь собственные романисты, сколь свои Сен-Симоны. Первому из них повезло: на его глазах все сосредоточилось в одном месте[837]. А не в десятке городов и фестивалей.
16 июня
«Волхв». Наконец отослали исправленный вариант издателю. Думаю, новая концовка лучше; определенно более созвучна фабуле. В первом варианте я оказался в западне, расставленной Лилией. Дал себя соблазнить полету фантазии.
13 июня
Первые рецензии на «Аристос». В «Обсервере» — язвительная.
Фрэнсис Хоуп. Pensées manquées[838] («Обсервер»).
1. Джон Фаулз является автором в высшей степени успешного романа «Коллекционер»; ныне он выпустил книгу pensées.
2. Пронумеровав их, как Витгенштейн свой «Трактат», разбив на тематические разделы — политика, наука, образование, человечество, искусство, — и снабдив ее подзаголовком «Автопортрет в мыслях».
3. По тону — претенциозную, по мироощущению — якобы экзистенциалистски-социалистически-гуманистическую, по форме — зачастую оставляющую желать лучшего.
4. Некоторые из вошедших в нее мыслей вполне разумны, плод любого развитого ума. Одна или две даже стоят того, чтобы их запомнили: о новых интеллектуалах («визуалах», как он их именует), о распространении знаний, обнаруживающем тенденцию к выравниванию; или о поэзии, или о восприятии искусства. Всего этого собранного вместе, возможно, хватит страниц на десять. Что до прочих, то они большей частью самоочевидны и не слишком искусно сформулированы. А некоторые — не более чем сотрясения воздуха: «1.117. У всех предметов есть несуществующая сторона. Наша вера в то, что предмет существует, удостоверяется наличием у него несуществующей стороны. 2.262. Чем более абсолютной представляется смерть, тем более подлинной становится жизнь».
5. Иные из них могли даже попасть сюда из другой, более личной записной книжки. В середине дискуссии о проблемах морали встречаем: «36. Продлите время эякуляции». Мало кому придет в голову возразить против подобной рекомендации; но многим покажется сомнительной ее уместность в данном контексте.
6. Гераклит: в книге признается неоплатный долг перед ним. Однако фрагменты, завораживающие читателя, поскольку они — все, что сохранило от классического мыслителя время, предстают утомительно самодовлеющими в устах современного автора. «Trivia»[839] Логана Пирсолла Смита в конечном счете не амбициознее их названия; а бессвязность формы «Неспокойной могилы» Сирила Коннолли в какой-то мере оправдывается ее предметом. Кто же такой м-р Фаулз, чтобы не видеть для себя необходимости думать о композиции, построении, порядке своего сочинения? И с какой стати мы обязаны внимать его беспорядочным мыслям о чем угодно — от фашизма до супружеской измены?
7. Алмаз, пусть не вставленный в оправу, все-таки должен быть алмазом.
8. Героиня «Коллекционера», увиденная безумным взором похитившего ее человека, действительно казалась необыкновенным созданием. Когда же у нас появилась возможность заглянуть в ее дневник, она обернулась всего-навсего полуобразованной девчонкой из Хэмпстеда. Боюсь, ей «Аристос» понравился бы. Мне же понравился «Коллекционер» (особенно его первая часть), а эта книга вызвала сожаление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});