И вот сейчас, обуреваемый сильнейшей жаждой, мужчина раздумывал, не испробовать ли ему чудесный продукт из дальних земель? Только одну кружечку. Вдруг за время долгого пути вино испортилось, и он опозорится на весь город, угостив им гостей?
Пыхтя, Небраа выволок кувшин из темного угла, прислонил к лестнице, взглянул на залитую смолой пробку, украшенную странной печатью в виде когтистой птичьей лапы. Отыскал на полке нож с источенным бронзовым лезвием и стал выковыривать застывшую смолу. Странно, но та не крошилась, а срезалась тонкой стружкой, как будто её залили совсем недавно.
Младший писец поддел острием пробку. Но вместо веселого аромата вина и веселья почувствовал какой-то другой, тревожащий сознание запах. Принюхался к пробке. От неё пахло бойней и свежим мясом!
Все еще ничего не понимая, Небраа сунул палец, вынул и вытаращил глаза. На смуглой коже влажно блестела кровь! Наклонив кувшин так, чтобы робкий свет зарождавшейся зари падал в узкую горловину, он увидел, что тот почти до краев наполнен самой настоящей кровью!
— О великий Сет, Амош и мать Исид! — сорвалось с побледневших губ толстяка. — Да что же это? Откуда? Зачем, во имя всех богов Реки?
Отшатнувшись, он ударился спиной о большой пивной кувшин и едва его не опрокинул. Поднял с пола сухую былинку и, затаив дыхание, опустил в кувшин. Сморщившись и крепко зажмурив глаза, толстяк лизнул веточку и тут же стал отплевываться. Сомнений не оставалось. Это кровь! Но кому и зачем понадобилось собирать её в кувшин? Небраа слышал, что дикари, проживавшие в пустынях, часто пили кровь животных и ели кровавое мясо. Келлуане же относились к этой составной части организма с большим уважением, хотя не употребляли в пищу. Считалось, что если выпустить кровь из туши убитого животного, мясо сохраняется дольше, так как вместе с ней выходят все болезни и горести, накопленные за время его жизни.
Младший писец подобрал выпавший нож и стал с ожесточением резать оплетавшую кувшин циновку. Разорвав сухой камыш, он застонал словно от приступа зубной боли. Черные бока украшали ярко-красные языки пламени и грубо намалеванные человеческие черепа.
Страшная, пугающая догадка, словно нож, пронзила сознание Небраа. Мужчина уже видел нечто похожее, когда брата объявили колдуном. Похожий рисунок украшал найденную у него в саду шкатулку. Неужели все, о чем он смутно догадывался, что гнал от себя в хмельном угаре, оказалось правдой? И Тусет никакой не колдун, а ларец ему подкинули точно так же как эти кувшины?
«Но как же статуя Сета? — вдруг вспомнил он. — А смерть Джедефраа? Неужели и это все подстроили?»
Небраа вовсе не был так глуп, как думали окружающие. Это лень, давно заменившая ему все остальные удовольствия, создавала такое обманчивое впечатление. Он никогда не напрягался сверх необходимого, предпочитая самые простые решения. Тусет привез девчонку с богатым приданым. Ну и хорошо. Небраа женился, чтобы поскорее перебраться в новый дом, где еще комфортнее предаваться безделью. Начальство объявило брата колдуном, значит, так оно и есть. Ему виднее. Оно вон, какое умное.
Но сейчас его заплывший жиром мозг соображал ясно и четко как в ранней молодости. Кувшины прислал первый пророк. Или кто-то от его имени? Но на этот раз Небраа решительно отверг это самое простое и не требовавшее действий соображение. Никто не слышал их разговор, и Сетиер взял с него обещание не раскрывать имя дарителя.
Если кто-то обнаружит у него в кладовке целый кувшин свежей крови, это будет очень трудно объяснить, особенно брату колдуна.
От тяжких мысленных усилий младший писец взмок. Он снял с полки деревянный ковш, зачерпнул пива. Понюхал и только потом осушил его до дна. Уж не грозит ли и ему обвинение в колдовстве? Небраа срочно выпил еще. От кувшинов нужно как можно скорее избавиться! Он схватился за ручки, когда предутреннюю тишину разорвал громовой удар в ворота и грозный крик: «Открывай!!!»
«Опоздал!» — мысленно взвыл мужчина. Охваченный ужасом, он выронил свой груз. Кровь алой струей потекла по утоптанному земляному полу к его босым ногам. Взвизгнув, Небраа птицей взлетел вверх по лестнице и заметался, не зная, куда бежать.
А доски ворот уже дрожали от могучих ударов.
— Сейчас, господа! Сейчас! — послышался испуганный голос привратника.
Совсем потеряв голову, еще час назад вполне довольный собой хозяин дома обогнул кладовку, вбежал в какую-то дверь, захлопнул её и, прижавшись к холодной стене, стал ждать, когда исчезнут мелькавшие перед глазами радужные колеса.
— Почему так долго! — рычал Моотфу. — Спал, мерзавец? Где господа?
— Спят! — лепетал Гебмос. — Рано еще! Солнце еще не встало…
Отдышавшись, младший писец сообразил, что находится в украшенном цветами и зелеными пальмовыми ветками помещении, посередине которого на широкой скамье стоит гроб Нефернут.
Донесся гневный крик Анукрис:
— Что вам здесь надо? Отпустите меня! Пусти, я сказала!
— А толстопузого нет, — басом пророкотал какой-то мождей.
— Эй ты, придурок, господин куда-нибудь выходил?
— Я не видел, господин, — проблеял привратник. — Я в саду был. Там кто-то залезть хотел…
— Знаем кто, мы его убили! — оборвал его Моотфу. — Это чужак, слуга колдуна Тусета. Убийца Нефернут! Он к тебе приходил?!
— Не знаю, о чем ты говоришь? — дрожащим голосом ответила Анукрис. — Никто ко мне не приходил!
— Обыщите дом! Быстрее! И тащите сюда эту падаль!
Чья-то сильная рука распахнула открывавшуюся внутрь дверь, которая больно стукнула хозяина по выступавшему животу.
— Тут гроб! — крикнул стражник, даже не заходя внутрь.
— Господин Моотфу, скорее сюда! — заверещал кто-то. — Смотрите что тут?
— Держите её! — приказал старший мождей. — Смотри, чтобы не сбежала!
— Руки убери! Убери, я сказала!
— Ой! — воскликнул мужчина. — Ты кусаться?! Вот тебе, вот.
Послышались звонкие удары.
— И еще! Еще! Хватит? Куда!
И опять удар.
— Я разбойников вязал, не тебе чета.
— Эй, Бесхотеп! — крикнул Моотфу. — Бегом в храм Сета и в Дом людей! Пусть немедленно пришлют кого-нибудь. Здесь колдовские кувшины с кровью! Кажется, брат колдуна сам был колдуном…
— Что?! — громко вскричала какая-то женщина. — Этого не может быть, господин?!
— Мне жаль, Мерисид, — тяжело вздохнул старший мождей. — Иди, посмотри сама. И вы тоже глядите.
Какое-то время Небраа не слышал ничего кроме неясного гула. «А Анукрис промолчала, — вдруг подумал он. — Даже не стала спорить, сразу поверила, что я колдун! Вот мерзавка!». Младший писец в который раз почувствовал глухую неприязнь к супруге. Слишком красивой, слишком независимой и молодой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});